— Вы немедленно дадите разрешение на наш старт!
Пальцами — за рукав, дулом — к виску.
На Стоукинса Анакин сознательно не отреагировал. Отреагировало тело. Рефлекторно.
Левой рукой перехватить чужую кисть, вывернуть, правой ударить снизу, ломая в локте.
Под хруст своих костей Стоукинс ничком свалился на палубу, потеряв сознание от боли. К Скайуокеру шагнул офицер в форме капитана третьего ранга десантных войск. Десяток бойцов — целое отделение — появились с разных сторон ангара.
— Этого придурка в лазарет, — скомандовал Финкс командиру отделения. — Этого, — жестом указал на Рутьеса, — в камеру. Начинайте выковыривать остальных.
По сигналу командира четыре бойца со станнерами бросились по трапу в шаттл.
Анакин развернулся и пошел к выходу.
— Дежурный, — Скайуокер вошел в штабное помещение. — Отправьте сообщение лично адмиралу Цандерсу и в штаб пятого флота Республики.
— Есть отправить сообщение.
— Саботаж по уничтожению дредноута "Виктория" предотвращен. Злоумышленники, Фир Рутьес и его люди, задержаны и арестованы. Выполняю приказ вице-адмирала Ламма и немедленно беру курс на систему Эхиа. Командир "Виктории" капитан второго ранга Анакин Скайуокер.
Дежурный связист штаба, только что услышавший о саботаже и угрозе уничтожения корабля, смотрел на него с какой-то дикой смесью страха и удивления. Скайуокер не стал ничего комментировать и ушел на мостик.
— Навигатор, рассчитать курс на систему Эхиа.
— Есть рассчитать курс на систему Эхиа.
— Найти точку выхода максимально близко к астероидному кольцу.
— Есть найти точку выхода максимально близко к астероидному кольцу.
— Всем отсекам. Начать подготовку к старту.
— Есть начать подготовку к старту.
— Мощность реактора, — на секунду Анакин все-таки запнулся. Оба блока охладительной системы были возвращены на место. Проверка показала полную исправность. Старшему специалисту реакторного отсека Вишерату он доверял. Не меньше, чем "первоклассным специалистам". Приказ прозвучал вызовом:
— Девяносто процентов.
— Есть мощность реактора девяносто процентов.
— Проверить питание двигателей.
— Есть проверить питание. Питание двигателей в норме.
— Запуск двигателей.
— Есть запуск двигателей.
— Полный вперед!
— Есть полный вперед!
Едва "Виктория вошла в гиперпространство, Скайуокер вызвал старшего помощника.
— Передайте по отсекам, что ровно в десять часов экипажу следует собраться в ангаре номер два. Я сделаю обращение.
* * *
— ... Офицеры, рядовые и технический персонал "Виктории". Мы выполнили первую боевую задачу. Мы успешно провели ходовые испытания. Мы доказали, что способны управлять этим великолепным кораблем. Я хочу передать вам личную благодарность адмирала Цандерса. И я хочу сказать вам спасибо от себя лично. Спасибо вам за отличную службу. Спасибо вам за то, что честно выполняли свой долг. Только благодаря вашим усилиям мы смогли значительно ускорить прохождение ходовых испытаний и сократить их длительность в полтора раза. С сегодняшнего дня дредноут "Виктория" официально включен в состав третьей эскадры.
Скайуокер выдержал паузу.
— Это еще не бой, но уже победа.
Он подождал, пока дюрасталевые стены поглотят оглушительное "ура" в две с половиной тысячи голосов. И продолжил:
— Мой долг командира требует, чтобы я рассказал вам всю правду. Два месяца назад Служба Безопасности Республики предупредила нас о том, что сепаратисты планируют саботаж на "Виктории". День за днем мы осваивали дредноут. День за днем командование корабля ожидало этого саботажа. По завершению ходовых испытаний мы получили из штаба приказ идти в систему Кьет и провести орбитальную бомбардировку базы врага. Как вы знаете, этот рейд был сорван. Кто-то успел предупредить противника о нашем появлении. Именно тогда мы заподозрили, что на борту есть диверсанты.
Скайуокер снова сделал паузу, давая людям переварить сказанное. Он скользил взглядом по их лицам, и видел всю радугу эмоций. Недоумение, обескураженность, удивление, возмущение. И ярость — самое искреннее ощущение на войне.
— Мы были начеку и ждали следующего шага диверсантов. Благодаря слаженной работе командования и старших специалистов корабля, мы сумели обнаружить и предотвратить попытку диверсии. Если бы план врагов удался, при входе в гиперпространство взорвался бы реактор.
Кто-то удержал вздох в себе. Кто-то не сумел.
Кто-то этим вздохом захлебнулся — от сказанных слов так остро и знакомо пахнуло смертью.
... Говорят, что на войне смерть — обыденность. Неправда. Не тогда, когда она идет рядом, когда становится твоей личной обыденностью, вырывая из строя товарищей одного за другим, а потом вдруг теряет к ним интерес и начинает охоту именно на тебя. Не тогда, когда напрочь исчезает желание быть героем — о, сколько таких желаний умерло при первом ударе турболазера с орбиты, оставив мечтателей наедине с собственной вполне человеческой трусостью. Не тогда, когда в человеке остается лишь один инстинкт — выжить.
Многие из людей, которым Скайуокер смотрел в лицо, это знали. Остальным еще предстояло это узнать.
— К сожалению, диверсантами оказались люди, которым, — он помедлил, и вместо "мы" сказал другое слово, более подходящее и более правдивое, — я доверял. Это коллектив инженеров с верфей Локримии. Раскрыть их планы было нелегко. Я хочу выразить отдельную благодарность тем людям, которые смогли предотвратить саботаж и гибель корабля. Прежде всего, это мой старший помощник капитан второго ранга Карпино. Он первым обнаружил попытку диверсии. Старший специалист отсека реактора капитан третьего ранга Вишерат сумел наладить работу реактора. Я также хочу выразить благодарность командиру десантного полка полковнику Баумгардену и командиру артиллерийского батальона майору Джилларду за трезвую оценку обстоятельств и ценные идеи. Я благодарю все командование корабля и старших специалистов всех отсеков за то, что они не допустили паники среди личного состава. Я выражаю благодарность капитану третьего ранга второму помощнику Сатабе, блестяще выполнявшему наши обязанности на мостике тогда, когда мы со старшим помощником занимались поиском диверсантов. Я также благодарен рыцарю-джедаю Кеноби за его неоценимую поддержку.
Снова кричали "ура". Яростное, радостное и гордое.
Они сделали так много — они выжили.
— Через сутки мы выйдем у системы Эхиа, чтобы принять участие в нашем первом бою. По решению вице-адмирала Ламма дредноут "Виктория" должен оставаться в резерве за астероидным кольцом. Это не значит, что мы не примем участия в бою. Это значит, что мы должны быть готовы каждую минуту вступить в бой. После этих двух месяцев я могу сказать лишь одно — я не только надеюсь на вас, я верю в вас. Я верю в нашу победу.
— Я хочу, чтобы вы рассказали им все, что видели.
— Есть, сэр.
Они прошли еще один коридор.
— Разрешите вопрос, сэр? — обратился Берильон.
— Давайте.
— Я знаю, что это не разрешено уставом. Но так как завтра нам предстоит серьезный бой, я бы просил возможности...
— Нет, — ответил Анакин.
Он вдруг почувствовал, как внутренне сжался идущий рядом человек, бывший пилот-истребитель, капитан третьего ранга с пятью боевыми наградами, а ныне никому не нужный штрафник. А потом вспомнил: он обещал. Обещал Берильону, что сделает все возможное для того чтобы штрафника поскорее вернули в эскадрилью.
— Я говорил о вас с адмиралом, — сказал Скайуокер и осекся.
Звучало так, будто он оправдывается.
Да, адмирал был прав. Очень легко было позволить Берильону принять участие в сражении. Возможно, он бы даже вернулся живым, отправив на тот свет немало противников. Только это все равно не возвратит ему звания.
— Я понимаю, сэр, — сказал Берильон. — Придется подождать.
Скайуокер не ответил. Оправдываться больше не хотелось, а что отвечать, он не знал. В диалоге возникла неприятная пауза, и пилот решил перевести все в шутку.
— Все равно пока мы только сидим на дредноуте. Глядишь, так и срок закончится.
— На шесть месяцев это не растянется.
— Сэр, если уж совсем честно, то просидеть полгода безвылазно на дредноуте — та еще перспективка.
— Я напишу в рапорте о том, что вы рассказали пилотам эскадрильи все, что знаете. И что это помогло в реальном бою.
— Боя еще не было. И потом, вы же сказали, что мы должны быть в резерве?
— Должны. Но бои все равно будут. Не завтра, так через неделю.
— Я понимаю, сэр, для такого корабля стоять в резерве...
— Тоже самое, что для вас не летать.
Берильон кивнул.
— Я расскажу пилотам все, что помню.
— Спасибо.
А ведь Берильон ни на секунду ни засомневался, подумал Скайуокер. Не потому, что я командир, а он — проштрафившийся офицер. Берильон мог обидеться на жизнь, на флот, на несправедливое решение трибунала, закрыться и похоронить все в себе. Мог, но решил иначе. Не хоронить, рассказать, еще раз прожить те мгновенья своего единственного неудачного боя, протерпеть свою боль и боль других пилотов, заново умереть с боевыми товарищами, заново спорить с комэском и испытать всю глубину обычной человеческой подлости.
Никому не заметный начисто лишенный пафоса настоящий подвиг. О котором не напишут стихов и не снимут холофильмов.
Они вошли в зал совещаний — пилоты поднялись со стульев.
Две эскадрильи лучшего корабля флота — первая эскадрилья, спешно набранная с "Магуса" и "Мегеры", не сделавшая вместе ни одного боевого вылета, только испытания "Ксенонов", и вторая эскадрилья — "курсантская", как ее называли, потому что в составе ее были одни вчерашние курсанты, не считая комэска — пилота с "Магуса". И от зеленых курсантов академии они пока ничем не отличались — разве что гордостью за то, что именно их послали служить на "Викторию".
— Вольно, — сказал Скайуокер. — Как вы знаете, через сутки мы должны быть готовы вступить в бой. Вашей задачей станет оборона дредноута от атаки вражеских истребителей, и уничтожений истребителей противника как таковых. Для некоторых из вас это будет первый бой. Я бы предпочел, чтобы вы все хорошо себя проявили и при этом вернулись живыми. Именно поэтому я попросил капитана третьего ранга Алба Берильона обсудить с вами вопросы тактики. Алб Берильон — один из лучших пилотов-истребителей нашего флота и имеет пять боевых наград. Он лично участвовал в бою, где сепаратисты применили неожиданную для нас тактику...
Он обвел взглядом аудиторию, дал пилотам сосредоточиться и договорил:
— Они использовали смертников.
Скайуокер знал, что не имеет права называть потерянное офицерское звание Берильона и упоминать потерянные награды. Знал он и то, что к словам отмеченного наградами пилота прислушаются внимательнее, чем к словам штрафника.
— Прошу вас, — обратился он к Берильону.
Берильон протиснулся вперед, подошел к проектору и взял лазерную указку. Это была обычная учебная программа, разработанная на Кариде. Ее постоянно улучшали, чтобы сделать нагляднее, и от этого программа становилась разве что еще скучней с каждой новой версией — зачем пялиться на трехмерные холоизображения, разводить их в стороны и сталкивать, когда можно сесть за пульт симулятора, вцепиться пальцами в рукоятки и обмануть мозг ощущением почти-настоящего космического боя?
Вот только у Берильона эти маленькие глупые модельки ожили. Он задал расположение, скорость, ускорение, угол атаки — и зеленый кусочек пространства заискрился. Восемь истребителей разделились на два звена по четыре. С разными боевыми задачами. Сопровождающая группа не спешила активно атаковать, скорее, защищала остальных, отвлекала и отгоняла от них противника. Но вот один истребитель из ударной группы отделился, прибавил скорости, прошел между машинами противника и поразил цель. Собой. Второй смертник пошел на таран и выиграл время для третьего, поразившего вторую цель. Сопровождающая группа тем временем обстреливала противника, отвлекая огонь на себя, отчаянно маневрируя и уходя от лучей лазеров.
— Вот в таком бое мне и довелось участвовать.
— Разрешите спросить, сэр, — со стороны "курсантов".
Это был один из молоденьких пилотов. Молоденьких — потому что возраст здесь мерили только боевым опытом, летными часами и сбитыми истребителями. По паспорту они все были почти ровесниками — двадцатилетние лейтенанты, едва закончившие училище на Кариде, двадцатичетырехлетний комэск Шликсен, двадцатитрехлетний второй комэск Раффлер, двадцатидвухлетний ас Берильон.
— Слушаю.
— Правильно ли я понял, что смертники в основном поражают крупные цели, а на таран истребителей идут только в крайнем случае?
— Именно так.
— Вы сказали, что в том бою сепаратисты уничтожили ангары. Но ведь это неподвижные цели, и у ангара наверно не было щитов. Тогда что угрожает нам у Эхиа?
— Вы совершенно правы, сепаратисты использовали эту тактику именно для атаки неподвижных целей, — ответил Берильон.
Лейтенант просиял — еще бы, отмеченный боевыми наградами пилот-ас только что согласился с его доводами.
— Однако, — продолжал Берильон, — щиты любого дредноута можно истощить долгой мощной атакой. В этот момент дредноут становится уязвим. И я не имею в виду "Викторию", там будет немало и других кораблей. Вот что еще важно — они необязательно пойдут два по четыре. Это только то, что видел я.
— У командиров эскадрилий есть идеи по тактике боя? — спросил Скайуокер.
— Разрешите, — обратился комэск первой эскадрильи Шликсен. — Я считаю, что нужно изолировать сопровождающую группу и группу смертников.
— Они разомкнут строй, — в обсуждение включился второй комэск, — проведут пару маневров, и вы перестанете понимать, кто из них был смертником, а кто сопровождал.
— Если они разомкнут строй, то этот строй перестанет функционировать!
— Ты думаешь, сепаратисты — идиоты?
— Отставить, — сказал Скайуокер. — Берильон, у вас есть какие-нибудь предложения?
— Сэр, я согласен с комэском Шликсеном. Нужно проигнорировать первую группу, сделать обходной маневр и садиться на хвост второй группе.
— Разрешите обратиться.
Опять этот молоденький пилот.
Не стесняется говорить, подумал Скайуокер. Молодец. Сейчас не то время, чтобы выбирать выражения строго по погонам.
— Разрешаю.
Взгляд пилота разрывался между командиром корабля и пилотом-асом. Скайуокеру показалось, что он уловил какую-то подобострастность. Он решил, что ошибся. Может, парень просто не знал, на кого ему следует смотреть и к кому обращаться.
— Сэр, действия усложняет тот факт, у нас те же истребители, что и у сепаратистов. Возможно, это тоже следует как-то использовать?
— Разве я вам этого не объяснял? — удивился второй комэск. — У нас будут маячки!
— Надеюсь, что у сепаратистов таких маячков не будет, — ввернул Шликсен.
— Вечно ты...
— И еще я надеюсь, что на всех истребителях третьей эскадры...
— ... панику сеешь!
— Отставить!
Второй раз за несколько минут совещания, от которого зависят жизни.
