Эльфийка проводила Гермиону и Монику в небольшую комнатку, прилегавшую к оружейному залу. Там мать и дочь смогли найти все необходимое.
"Все-таки магия — это прекрасно" — подумала Моника, когда надела выбранный костюм и тот сразу же "подогнался" по ее фигуре и размеру. Гермиона воспринимала все это как само собой разумеющееся, но Моника хоть и знала о существовании магического мира уже более пятнадцати лет, но все равно ощущала себя как в сказке.
— Мам, ты готова? — Гермиона стояла у входа, держа в руках защитную маску.
— Конечно, просто никак не могу привыкнуть ко всем этим чудесам: костюм сам принимает нужный размер, это так удивительно!
— Ничего удивительного, обычное трансфигурационное заклинание третьей степени, не самое сложное, — пожала плечами Гермиона.
— Это для тебя ничего удивительного, а для меня — Моника развела руками и последовала за дочерью.
И Гермиона и Моника были отличными фехтовальщицами, прекрасно знавшими все сильные и слабые стороны друг друга. Когда кому-то из них удавалось нанести особо сложный в исполнении укол или же придумать новую, не используемую ранее комбинацию, обе радовались, словно выиграли Чемпионат мира. Шпаги мелькали с быстротой молнии, привычный для уха каждого посещающего фехтовальный зал звон эхом отдавался от высоких потолков. Спустя полчаса после начала поединка счет был ничейный. Мать и дочь так увлеклись своим маленьким состязанием, что совсем не заметили, как в окне появились две лохматые головы, с небритыми, опухшими и совершенно очумевшими от увиденного физиономиями. Давно привыкшие видеть стремительные и молниеносные схватки волшебников Сириус и Рабастан не могли не оценить красоту поединка, невольными свидетелями которого они стали. Две изящные фигуры словно сходились и расходились в танце, скрещивая шпаги. Мужчины, не понаслышке знакомые с искусством владения холодным оружием и с малых лет обучавшиеся фехтованию не могли не отдать должное мастерству находившихся в зале. Но ни Сириус, ни Рабастан не могли понять, кто же из гостей замка рано утром решил размяться в оружейном зале. Лишь только после того, как поединок прекратился, и Моника сняла защитную маску, со стороны окна раздался громкий возглас изумления. Повернувшись на возглас, Гермиона и Моника заметили маячившие в нем головы. В одной из них они признали Сириуса, а вот голова второго исчезла слишком быстро, чтобы молодая ведьма и ее мать успели его рассмотреть. Из-за окна послышались приглушенные ругательства и тихие стоны. Сириус, отвлекшись на мгновение от созерцания двух амазонок, тоже потерял равновесие и рухнул на тех, кто уже составлял кучу-малу у ног Ремуса, невозмутимо стоявшего у стены замка.
Гермиона опустила шпагу, подошла к окну, с любопытством выглянув из него, и весело рассмеялась. Под окном развернулась сцена "великое побоище", причем "поверженные тела" матерились так, что невинные девичьи ушки сразу запылали алым цветом.
— Твою мать, Сириус! Слезь с меня! — приглушенный голос Рудольфуса раздался из под самого низа кучи.
— Это не я! — Сириус отчаянно пытался спихнуть с себя худое тело Рабастана, живописно на нем разлегшегося.
Через две минуты возни, всем, наконец, удалось встать на ноги и немного прийти в себя.
Сириус поднял опухшие глаза на окно и встретился взглядом с веселой Гермионой и Моникой.
— Вы откуда так здорово умеете?.. — что "умеете" сил уточнять у Сириуса по-видимому не было.
Моника весело усмехнулась:
— А это долгая история, расскажу за завтраком.
— А Гарри уже встал? — Гермиона вопросительно посмотрела на Блека.
— Понятия не имею, думаю, что мирно сопит после вчерашнего.
— А где близнецы? Они, кажется с вами в саду оставались?
— А мы их спать погнали часа в два ночи. А то зелены еще, с нами самогон глушить. — Долохов ухмыльнулся. — А теперь милые дамы, извините, но мне еще надо согнать этих молодцов в замок, чтобы они успели до завтрака принять более менее приличный вид, — Антонин отвесил шутливый поклон Гермионе и Монике и что-то тихо сказав своим друзьям, направился в замок. За ним нестройной толпой поплелись остальные участники ночного "банкета".
— Веселая у них была ночка! — Моника понимающе смотрела в след удаляющимся мужчинам.
— Только я сомневаюсь, что Том их выручит Антипохмельным зельем, — ехидно усмехнулась Гермиона и направилась в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться к завтраку.
* * *
**
— Солнышко, вставай! — раздался нежный голос Софи в спальне внука. Гарри завозился на кровати, пытаясь удержать ускользающий сон, и что-то невнятно промычал. Вставать ему совершенно не хотелось.
— Гарри, — голос бабушки все-таки заставил юношу открыть один глаз и укоризненно посмотреть на портрет. — Тебе сегодня надо сходить в Гринготс. Ты забыл?
Гарри с трудом поднял сонную голову:
— Я помню. Это твой подарок, да? — Софи с нежной улыбкой кивнула. — Ладно-ладно. Встаю.
Потянувшись, Гарри решительно вскочил на ноги и направился в ванную. Уже в дверях его нагнал голос:
— Поторопись. Скоро завтрак. Все уже собираются.
Неразборчиво что-то пробурчав, Гарри нырнул под горячий душ, прогоняя остатки сна.
Через пятнадцать минут Гарри был готов, одевшись в темно-зеленую мантию, накинутую на черные джинсы и рубашку. Прежде чем покинуть комнату, юноша достал из тайника свою старую палочку, так как не хотел, чтобы кто-то случайно увидел во время посещения банка новую. Его ставшая уже родной палочка, которую он создавал сам, была надежно спрятана во внутреннем кармане мантии, на всякий случай.
— Всем привет! — Гарри неаристократично плюхнулся на стул рядом с отцом. Сразу же перед ним появился дымящийся кофе и тосты с джемом, которые он любил. Схватив прожаренный хлеб, он поднял глаза и оглядел собравшихся за столом. — А чего это вы такие хмурые?
Гарри недоуменно смотрел на мрачного отца, Люциуса, Ремуса, братьев Лейстрандж и ухмыляющегося Долохова.
— А они вчера решили допраздновать твой день рождения нестандартным алкоголем, — голос Тома сочился ехидством.
Вышеназванные алкоголики мрачно покосились на главу дома. Антипохмельное зелье он им явно не дал.
— И что? — Гарри искренне недоумевал.
— А то, что теперь у некоторых здесь присутствующих некоторые проблемы ... со здоровьем, — Долохов откровенно потешался над собутыльниками. — А твой дед зажал Антипохмелин. Конечно же, исключительно в воспитательных целях, — сразу поправился он, видя нахмуренный взгляд своего Лорда.
Гарри пожал плечами, взмахнул палочкой и перед Сириусом опустился синий фиал.
— Три капли на стакан воды. — Проинформировал юноша и глотнул кофе, зажмурившись от удовольствия.
— Сын! Ты ангел! — Сириус моментально накапал зелье в воду и выпил одним глотком. Через минуту его глаза прояснились и головная боль, мучившая его с самого утра, отступила. Моментально фиалом завладел Люциус, а от него зелье пошло по кругу. Том только усмехнулся, глядя на чуть ли не дерущихся из-за флакончика Рудольфуса и Рабастана.
— Гарри, я присоединяюсь к твоему отцу. — Сияющий Люциус блаженно улыбнулся, как сытый кот. — Ты — ангел!
— Угу, с черными крыльями, — хмыкнул Гарри и занялся тостами.
Атмосфера за столом разрядилась. Новые мародеры, избавившись от последствий ночных возлияний, шутили и грозились Тому перевернуть замок вверх дном, если в ближайшее время он не займет их чем-то, достойным их великих талантов.
Фред и Джордж в едином порыве, как это обычно у них и бывает, высказали желание присоединиться к Сириусу и Ко, на что им посоветовали сначала закончить школу. Близнецы, ничуть не смутившись, пообещали перекрыть вышеозначенной компании доступ к разработкам "УУУ". В результате было достигнуто соглашение, согласно которому Фред и Джордж будут помогать мародерам "В свободное от учебы время". Люциус оставил себе заметку переговорить со Снейпом на предмет того, чтобы этого самого "свободного от учебы времени" у близнецов Уизли не оставалась вообще. Близнецы же мысленно поздравили себя с тем, что на третьем курсе они выбрали минимум дополнительных предметов, то есть всего один.
Джинни все больше молчала и наблюдала за собравшимися. Это списали на стеснительность девушки, почему-то благополучно забыв, что это та самая Джинни Уизли — младшая сестренка близнецов, мастер летучемышиного сглаза, кандидат на место в сборной Гриффиндора по квиддичу и просто подруга Гарри Поттера.
Завтрак подходил уже почти к концу, когда взгляд Сириуса задержался на притихшей и необычно молчаливой этим утром Гермионе. Блек откинулся на спинку стула, сделал глоток кофе и ехидно улыбнулся. Мисс Грейнджер поняла, что допроса с пристрастием, да еще при всей честной компании, ей не избежать.
— Чем бы заняться? — Сириус начал издалека, но его выражение лица очень уж не понравилось Гермионе, — пожалуй, стоит вспомнить молодость и побаловаться с рапирой или клинком? Кто со мной? Гермиона, может ты?
— А она тут при чем? — Драко непонимающе уставился на покрасневшую девушку, — или ты, дорогой дядя, боишься, что за все эти годы настолько растерял форму? — все-таки Малфоевскому сарказму надо давать выход, иначе, скопившись в организме, он становится подобен сильному яду.
— Ну, предположим, дорогой племянник, что если бы вы сошлись в поединке, то я бы поставил на Гермиону, а не на тебя. Они с Моникой великолепно фехтуют.
— Что?— раздалось несколько удивленных голосов.
Юноша удивленно поднял глаза на отца и перевел взгляд на зардевшуюся от смущения подругу.
— Фехтуют? А вот с этого места поподробнее! — Гарри отставил чашку и впился взглядом в Гермиону, старательно прячущую взгляд.
За столом все зашумели, посыпались вопросы, и Сириусу пришлось рассказать о том, какую картину они застали утром в оружейном зале.
— Не знал, что ты фехтуешь! — Рон с удивлением смотрел на подругу.
— Так я и не говорила. — Гермиона пожала плечами.
— Почему? — Рон был бы не Роном, если бы не был настырным.
— Так вы и не спрашивали никогда, — парировала девушка.
— Так ты же сама молчала! — взвился рыжик. — Откуда нам было знать!?
— Рон! Если ты не интересуешься ничем, кроме квиддича и тем как насолить Драко Малфою — это только твои проблемы. И если ты думаешь, что все мои интересы составляет только учеба, то ты ошибаешься! — Девушка отвернулась от друга и сосредоточила все свое внимание исключительно на завтраке, к которому она практически не притронулась.
Рон сидел красный как рак, Драко на эту тираду девушки только тихо хрюкал от смеха, давясь чаем, а Гарри делал вид, что его здесь совсем нет, старательно пряча улыбку.
— Гарри! Чего эта она? — прошептал Рон, склонившись к другу и умоляюще смотря на него, проигнорировав при этом пытающегося не потерять лицо Малфоя — младшего.
— Рон, мне жаль, но она права. Мы всегда думали, что Гермиону ничего кроме учебы не интересует. А оказалось, что у нее есть свои загадки и тайны. Так что, этот камень в наш с тобой огород я считаю заслуженным. — Гарри старательно подчеркнул слово "наш", пытаясь смягчить свои резкие слова по отношению к другу.
— Моника, — Нарцисса заинтересованно посмотрел на женщину, — Может быть, вы расскажете нам о вашем увлечении?
— Просто я с детства занималась фехтованием и, видимо, любовь к этому древнему искусству передалась от меня по наследству дочери.
— Это точно по линии Моники, — вставил Венделл, — в моей семье предпочитали обыкновенный футбол, да и я люблю только смотреть на их поединки, сам не рискую присоединяться.
— Признаться, я удивлен, — Люциус с интересом смотрел на Гермиону и Монику, — никогда не думал, что магглы могут так замечательно владеть шпагой. В нашей семье предпочтение отдается более серьезному оружию, но все равно, не могу не выразить своего восхищения.
— Люциус, прекрати, ради Морганы, ты не на приеме у министра магии, а мы не министерские чинуши, чтобы вести такие разговоры
— И все-таки, Моника, почему такой необычный выбор?— Люциуса просто грызло любопытство.
— В чем он необычный, Люциус?
— Насколько я знаю увлечения магглов, — со стороны Сириуса раздалось что-то похожее на хрюканье,— не удивляйся, Блек, я далеко не такой узколобый и закоренелый магглоненавистник, как это может показаться, к тому же по долгу службы приходилось ... так вот, насколько я знаю, фехтование сейчас не в моде в мире магглов, два — три столетия назад, быть может, но не сейчас. Так почему?
— Семейная традиция. — Пожала плечами Моника. — Не только в магическом мире принято чтить обычаи предков. Моя семья занимает достаточно высокое положение в Англии, точнее в немагической Англии, что требует в свою очередь, определенного подхода к воспитанию детей, так что этим наши два мира не так уж и отличаются друг от друга.
— Мама, — Гермиона стала пунцовой.
— Девочка моя, они все равно рано или поздно узнают. Они же маги, как никак.
— Мама, ради всего святого, какое это имеет значение?
— Вот именно, что никакого, твои друзья не изменят своего отношения к тебе, если узнают о твоем происхождении. Или ты сомневаешься?
— Я никогда не сомневалась ни в Роне, ни в Гарри
— Тогда почему все эти годы, ты скрывала то, кто твои предки?
— Так, милые дамы, — Тому надоела эта перепалка между матерью и дочерью. -Может быть вы все-таки просветите нас, о чем идет речь?
— О моих родителях,— Моника покраснела, поняв, что они с дочерью устроили довольно неприятную сцену, — мой отец герцог, а мать — дочка графа.
— Ого, Гермиона у нас, оказывается, голубых кровей, — Сириус был ошарашен тем, к чему привело его банальное любопытство и какое "осиное гнездо" он разворошил.
— Сириус, ну ты то должен понимать, что все эти разговоры про чистоту крови — полнейшая чушь, ты же сам сбежал из дома, когда тебе было шестнадцать, — Гермиона вскочила со своего места.
— И теперь глубоко в этом раскаиваюсь.
— Сириус!!!!
— Ничто в этом мире не заменит нам семью, Гермиона, к сожалению, я это понял слишком поздно, и моей семье слишком дорого пришлось заплатить за мою глупость.
— У меня прекрасные родители, которых я безмерно люблю, они и есть моя семья, и на этом точка, — Гермиона редко позволяла себе повышать голос и говорить столь категоричным тоном с взрослыми, но, по-видимому, они в своем разговоре затронули больную тему, раз девушка позволила себе столь резкие высказывания.
Все забыли про завтрак. Моника встала и обняла дочку за плечи.
— Девочка моя, никто не заставляет тебя кого-то любить, если тебе этого не хочется, да это и невозможно. Просто родственников мы себе не выбираем, так что просто прими как факт, то, что они присутствуют в твоей жизни, такие как есть, несмотря ни на что.
В комнате все молчали, прекрасно понимая, что подобный разговор у дочери с матерью далеко не первый, и видимо с титулованными родственниками в этой семье не все так гладко, если одно лишь упоминание знатных предков вызывает у Гермионы приступ ярости. Чем-то они ее обидели и обидели очень сильно.
