— Медитируешь на дождь? — спросила она, всё ещё чувствуя себя немного скованно.
— Нет. Просто смотрю, — он мельком глянул в окно. Гомон стал громче, — видимо, общество переместилось в коридор. — Завораживает. Знаешь, в мире есть две вещи, на которые можно смотреть бесконечно долго: текущая вода и огонь.
— И чужая работа, — добавил Серж из коридора. — Лучшее место для наслаждения — созерцать пожарных за работой. А чего это вы расфилософствовались? — добавил он, просунув голову в кухню.
— Не в догонялки же нам играть, — усмехнулся Лекс.
— А почему бы и нет? — рядом с Сержем появилась ещё одна растрёпанная голова, на этот раз — Джессики. — Присоединяйтесь! — от всей души предложила она. — Лекс, ты будешь просто бесподобен, удирая от Сержа вверх по лестнице вприпрыжку.
— Сомневаюсь, — сухо заметил Лекс. — Как там Трайд, не знаете? Что-то он совсем завяз с этими шипами, надо бы хоть узнать, не нужна ли ему помощь.
— Здесь я, — сам за себя ответил Трайд, заходя в кухню, — и помощь мне абсолютно не нужна, я почти закончил, хотя за предложение спасибо. Думаю, к вечеру управлюсь. Аини, ты грустишь? Почему? Не любишь дождь?
— Абсолютно нечем заняться, — посетовала она. — Сил нет заниматься делом, а бездельничать уже невмоготу. И Тайрел бродит, как дух неприкаянный. Трайд, что ты с ним сделал?
— Что сделал, о том он сам знает, — непонятно ответил ментал, ставя на огонь чайник и приступая к манипуляциям с пищепроводом. Магической плитой студенты пользовались редко, только если готовили чай или кофе, или у кого-нибудь внезапно просыпалась тяга к кулинарным экспериментам. — К его бессоннице, как мне думается, это имеет минимальное отношение. Впрочем, если ты так беспокоишься, могу приготовить снотворное.
— И он опять уснёт на неделю, — подсказал Серж. — Приготовь непременно. Без шуток, Трайд, на Тариэла невозможно смотреть без слёз о своёй загубленной жизни: такое чудовище ежедневно лицезреть — бр-р!
Трайд не ответил. Привычной рукой отмеряя в заварочный чайничек травы, он бросал за окно задумчивые взгляды, но не дождь занимал его мысли.
Тариэл.
На миг мелькнула кощунственная мысль: может, зря он разорвал связь между ним и Сущим? — но ментал тут же отогнал её, как безнадёжно глупую. Не зря и, скорее, слишком поздно, чем рано. Что бы он ни говорил Аини, а нынешняя бессонница Тариэла имеет такое же отношение к тому загадочному "поводку", как и его периодические исчезновения. То, что сейчас испытывает Тариэл, похоже... чёрт знает на что оно похоже! Тайрел молчит, — ошеломлённый и сбитый с толку вываленной на него информацией, тогда он раскололся, выдавил одно-единственное словечко — Сущий, — и тут же закрылся. Так схлопывается раковина двустворчатого моллюска при первом намёке на опасность... А Трайду позарез нужно было узнать, что снилось ему в те злополучные двое суток, когда вся команда отбивалась от монстров и обыскивала каждый кустик в округе в надежде отыскать пропавшего парня. Ведь снилось же, не зря Аини с ним два часа секретничала! И потом, позже, когда он исчезал и возвращался или просыпался непривычно хмурый и не в себе.... И что ему пытается сниться сейчас? — Трайд был уверен, что всё дело во снах, ведь не будет же нормальный человек третьи сутки сидеть, не сомкнув глаз, и уверять, что совершенно не хочет спать, — хочет, ещё как хочет! Не здесь ли замешан этот загадочный Сущий, помянутый Тариэлом в порыве секундной откровенности, о которой горец наверняка уже сто раз пожалел? И, в конце концов, связаны ли напрямую перерезанный "поводок" и его бессонница, или это звенья одной цепи, но стоят они не рядом? Вопросы, вопросы....
— О чём задумался, Трайд? — голос Лекса вырвал его из пучин суматошных размышлений. Ментал пожал плечами, мол, так, обо всём понемножку. Приподнял крышку чайничка, и к потолку тотчас же поднялось облако душистого пара. Удовлетворившись качеством содержимого, Трайд процедил ароматный настой сквозь мелкое ситечко и подал Лексу стакан, наполненный горячей бледно-зелёной жидкостью.
— Лекс, пожалуйста, уговори Тариэла это выпить. Боюсь, ни у кого другого он ничего из рук не возьмёт, чего доброго, решит, что мы отравить его собираемся.
Лекс молча взял стакан.
— Что это? — подозрительно уточнила Аини.
— Просто травяной чай. Успокаивает, расслабляет, умиротворяет.
— Лучше б ты ему снотворного туда подсыпал, — с тоской сказала она.
— Будет тебе и снотворное, его ещё приготовить надо. В каком виде ты собираешься его Тариэлу дать?
— Ну, не знаю.... Скормить ему какое-нибудь пирожное со снотворным...
...Снотворное добавили в пирожные с розовым кремом и разложили на тарелке вперемешку с шоколадными. Серж, сам не слишком большой любитель розового крема, не смог удержаться от критического замечания:
— А если он примется за шоколадные, скажет, что с розовым кремом вообще не ест, не любит, или с ним происходит что-то ещё: от розовых пирожных у него бывает изжога, уши сворачиваются в трубочку и происходит разжижение мозгов, что тогда?
— Будет есть, что дадут! — мрачно пообещала Аини, которую за этот бесконечный тупой день всё достало до последней степени. После отвара, который Лекс каким-то чудом умудрился в него влить, Тайрелу действительно несколько полегчало, но красные с недосыпу глаза, нервно дрожащие руки и нарушение координации движений вряд ли могли считаться признаком здоровья. — И в первую очередь — розовые пирожные!
Тайрел печально изучил накрытый к ужину стол.
— Я не хочу кушать, — грустно сказал он, — я хочу спать. И не могу, чтоб тебе, Трайд, пусто было. О, яду мне, яду...
— Плагиатор из тебя хреновый, — признал Серж. — Кстати, взгляни на эти замечательные розовые пирожные. Трайд как раз засыпал в них чудесный яд, тебе понравится!
— Серж, я не хочу пирожных! Я хочу спать!
— Так иди и спи.
— Не могу.
— Тогда скушай пирожное.
— Я не люблю сладкое. Вот если бы Трайд догадался посыпать ядом...
— Шашлыки, — подсказал Серж. — Гениальная идея. Действительно, какая жалость, что мы не догадались!
— За шашлыки убью, — пригрозил Тайрел. — Сколько раз уже просил не трогать моё любимое блюдо! — он сладко зевнул и прислонился к косяку, нежно обхватив его руками.
— Может, тебе колыбельную спеть? — задумчиво предложила Аини.
— Я не хочу колыбельную. Я хочу ядууууу... — длинное "ууууууу" перешло в рекордный по мощности зевок, чуть не вывихнувший Тайрелу челюсть. Когда неимоверным усилием горец сумел всё же захлопнуть рот, вместе с ним как-то сами собой закрылись и глаза, и парень тихонечко сполз на пол.
— Спёкся, — констатировал Серж. — Лекс, давай отволочём эти бренные останки в комнату, пока никто не споткнулся.
— Он уснул, что ли? — недоверчиво уточнила Аини.
— Ну. Какая досада, такие пирожные зря пропали....
— Почему это пропали?
— Ну не есть же их теперь, со снотворным-то!
Тайрелу повезло: Майя сжалилась и левитировала его в комнату, так что Лексу с Сержем, вызвавшимся в сопровождение, оставалось только следить, чтобы крепко спящий маг не стукнулся макушкой о какую-нибудь приблудную стенку. Серж не особенно церемонился, направляя полёт, но умаявшийся парень так и не проснулся.
Аини проследила за укладыванием его в постельку и даже, умиляясь виду сладко сопящего Тайрела, лично укутала его одеялом. Она даже не особо старалась не шуметь: умученного мага сейчас не поднял бы даже строгий приказ его Магистра Фархада.
Так что задуманная вечеринка всё же состоялась, хоть и без Тайрела, но общему веселью это нисколько не помешало. Правда, куда деть розовые пирожные, никто так и не придумал.
Магистр Японской школы давно думал, что разучился удивляться. Тем более он был уверен, что старые друзья его ничем удивить не могут... Оказалось, ошибался.
— Здравствуй, Япон-сан! — голос в телефонной трубке был знаком до боли.
— Искандер... я не Япон-сан, у меня есть имя. И если ты за столько лет так и не смог его запомнить — тебе надо тренировать память!
— Ладно, я шучу. Слушай, скажи мне одну вещь. Что бы ты сделал... или что должен делать человек, который понимает, что представляет огромную опасность для окружающих — но не в состоянии с ней справиться?
— А другие могут помочь? — невозмутимо уточнил японец.
— Нет. Никто не может.
— Тогда, вероятно, харакири. Самоубийство, то бишь.
— Спасибо, ты мне помог, — в трубке раздались гудки, а Магистр Японской школы не на шутку удивился, потому что было в голосе Магистра Египетской школы Искандера что-то такое...
За столом маги повеселели и разговорились. Тайрел спасён, уложен спать, — чего же ещё желать? Разве что ещё чашечку чая, ломтик восхитительного десерта, добытого из недр безотказного магического шкафа... да ещё, пожалуй, немного информации.
— Трайд, как поживают твои шипы?
— Я закончил, не волнуйся, — усмехнулся ментал. — Вот они, смотрите.
Он отодвинул чашку и выложил на чистую тряпицу восемь длинных чёрных шипов. Даже сейчас, отделённые от Дерева, они лоснились от яда, — хищные, изящные, зачаровывающие...
— Трайд, ты бы не клал всякую гадость на стол, — поморщилась Эрика.
— Не беспокойся, они безопасные и кое в чём даже полезные. Яда на них уже нет, это просто кора блестит. Они очень гладкие.
— Можно потрогать? — влезла Джессика.
— Можно, но попозже. Давай я сначала расскажу.
Чёрное Дерево — пример удивительного приспособления магического создания к различным способам питания. На его примере мы имеем замечательный образец крайней специализации в выборе пищи и вместе с тем разноуровневость этой специализации, позволяющей Дереву гарантированно иметь питание. Оно имеет разветвлённую корневую систему, а надземная часть способна прятаться в песок или выбираться на поверхность. В случае опасности оно прячется, а когда проголодается, выбирается и приступает к охоте. Голодное Дерево издаёт эманации, вызывающие у подходящей жертвы ощущение невыразимой привлекательности этого растения и страстное желание коснуться его шипов. За один раз оно может поймать только одну добычу, поэтому Джессика, увидевшая его раньше, попалась, а подоспевший Тайрел — нет. Питается Дерево очень своеобразно: одновременно материальной пищей и энергией. Яд вызывает у жертвы изменение сознания, галлюцинации, бред и прочее, а так же действует как внешний пищеварительный фермент. Пока добыча галлюцинирует, Дерево поглощает её эманации, а потом из земли высовываются ловчие корни и затягивают жертву вглубь почвы, где неспешно поглощают без остатка. Джессика сразу потеряла сознание и таким образом отсрочила момент поедания, так как её эмоции и ощущения стали для Дерева недоступны. Не насытившись нематериальной пищей, Дерево не способно усвоить материальную. А на Майю оно напало, скорее всего, потому, что она по своим вибрациям очень схожа с Джессикой, ведь вы близняшки, — он кратко улыбнулся смутившимся сестричкам и продолжил: — то есть, Чёрное Дерево решило, что Майя — часть Джессики, почему-то избегнувшая трансформации. А самое главное — это вкусовые предпочтения Дерева! — Трайд внимательно посмотрел на коллег.
— Что, оно питается только магами? — прыснул Серж.
— Нет. Оно питается исключительно психически здоровыми людьми. Я точно не знаю, почему, может, на сумасшедших не действует яд, или их галлюцинации невкусные, но оно их не ест. И самое важное, что оно способствует сохранению рассудка у своих потенциальных жертв. Для этого достаточно постоянно иметь контакт с какой-либо частью Чёрного Дерева.
— Ты хочешь сказать, что эти шипы?.. — Эрика не договорила и изумлённо уставилась на бывшие столовые приборы хищной флоры.
— Именно. Если мы наденем эти шипы и будем носить их, не снимая, то Безумие Магов нам не грозит!
— Давайте организуем Орден Шипа! — засмеялась Аини. — А Джессику назначим Великим Магистром.
— А Тайрел спит, — вспомнила Майя.
— Ничего, не вечно же он будет спать, — отмахнулся Серж. — Если мы сейчас его разбудим только для того, чтобы вручить шип, он нас не поймёт. Ещё и объяснений потребует. Ну его, пусть спит и не пугает нас своей хмурой рожей.
— Сведения достоверные? — Эрика уже опомнилась от изумления и тут же вспомнила о технике безопасности.
— Самые что ни на есть, — заверил ментал.
— Трайд, ты молодец, — серьёзно сказал Лекс. — Спасибо, что так быстро проделал огромную работу. А профилактика Безумия — вообще бесценная вещь. Предлагаю сейчас и надеть эти шипы и не снимать их ни в коем случае.
— Они, конечно, великоваты, — виновато сказал Трайд, словно сам нарочно увеличил шипы до непотребных размеров, — но мне что-то не хочется рисковать. Смотрите, основание у них довольно широкое. Его, наверное, можно просверлить или проколоть и продеть шнурок.
— А купаться как? Он не испортится? — пискнула Джессика.
— Думаю, не испортится. Но, если вдруг так случится, у меня есть ещё несколько штук. Тариэл нарвал их с избытком. Кстати, Лекс, вам с Тайрелом тоже огромное спасибо. Если бы не вы, мы бы и не знали о такой великолепной защите.
— Это всё Тайрел, — честно сказал Лекс. Чужие лавры ему были ни к чему. — Это он вбил себе в голову, что ему непременно надо отыскать Чёрное Дерево, а я всего лишь не хотел отпускать его одного.
— Всё равно, если бы не ты, вряд ли бы он вообще вернулся после встречи с Деревом.
Потом, разобравшись с шипами, они очень мило посидели, радостные, что с Тайрелом, наконец-то, всё в порядке, и полные радужных надежд на остаток практики. Чернильно-чёрная любопытная ночь заглядывала в окна, подсвечивая себе фонарём луны, и наверное, им обеим было чертовски завидно, что они не могут присоединиться к этой весёлой компании: сесть рядышком за стол, залихватски тяпнуть стаканчик-другой молочного коктейля и рассказать пару небылиц, наградой за которые им будут восхищённые взгляды слушателей...
Тихий океан — там, вдали, за окном... ласковый, спокойный — и коварный. Колдовская, загадочная лунная ночь...
Тайрел распахнул дверь и ступил в слабый свет восходившей луны. Посмотрел в усеянное звездами небо. Прохладный ветерок шевелил волосы.
"...Ну вот и пришло время..."
Легкое ощущение смутной тоски незаметно растворилось, и он уже не помнил, о чем жалел. Что ж, тем лучше... Пора.
...И опять — осеннее безмолвие пыльной дороги, тяжелая кованая ограда кладбища...
Оно ждет. Ждет давно, и на этот раз — дождется. Тайрел это знал. И сейчас рядом не будет Аини, чтобы сказать, что при свете дня кошмары уходят...
...Сон разума рождает чудовищ, и призраки, рожденные в ночи, ничто по сравнению с приходящими днем...
— Часть третья
...Шел дождь. Тяжелые капли хлестали по зеленым ладоням листьев, ручейками скатывались по шершавым стволам.... Дождь молотил в стекла короткими очередями, иногда стихая, поддразнивая обманчиво голубеющим небом, переходил в морось и снова обрушивался ливнем....
Голова казалась тяжелой и пустой; в области затылка вспухло горячее облако, оно глушило мысли, отгораживая сознание липкой ватной стеной....
