Но самая большая потеря флота США — это не корабли и не доки с верфями — самая большая потеря — тысячи грамотных и квалифицированных моряков и флотоводцев, погибших или попавших в плен и уже затем погибших в конце 1941-начале 1942 — на Гавайях или уже в Калифорнии. Их было возместить даже сложнее чем технику.
Так что мы своим десантом на Японские острова поломали японцам всю малину — на текущих позициях они могли держаться десятилетиями. А сейчас им требовалось откуда-то брать много сил, чтобы идти освобождать отчизну. И с учетом почти восстановленного Панамского Канала еще надо было подумать — откуда именно — то ли с юга, откуда американцы еще могли прийти своими эскадрами вокруг Южной Америки, то ли уже с востока, откуда американцы также почти могли прийти через Панамский Канал. Впрочем, была надежда, что немцы все-таки возьмут этот канал — к началу 1944 года они держали в Аргентине и Чили две дивизии, японцы — еще две — вот их-то и направили на север, так как ценность Магелланова пролива для американцев уже была существенно ниже чем ранее.
ГЛАВА 34.
И русские мешали милитаристам не только в Японии — в Латинской Америке и немцы, и японцы также были недовольны русскими. Причем русских там было много. Так, вместе с поволжскими немцами, которых тут также считали русскими, только до конца 19го века в Аргентину прибыло из России сто тысяч человек — русские, белорусы, украинцы, а также несколько десятков тысяч болгар, сербов, черногорцев, которые кучковались вместе с русскими по признаку веры. В Бразилии осело примерно столько же людей. Еврейская эмиграция тоже не отставала — к 1910 в одной только Аргентине было 100 тысяч человек из России. После 1905 года сюда хлынуло от военно-полевых судов еще больше людей — только русских тут было уже 120 тысяч — третья по численности диаспора после итальянцев и испанцев.
Мне-то о русских в Латинской Америке было известно только то, что они сыграли важную роль в Чакской войне 1932-35 годов между Боливией и Парагваем. И уже тут я выяснил, что тогда 120 немецких офицеров-эмигрантов, как обычно, не смогли победить 80 русских офицеров — это несмотря на то, что нападение началось как водится у немцев без объявления войны, когда боливийская армия уже полностью отмобилизована и готова, тогда как в парагвайской — всего три тысячи человек, да и вообще под командованием немцев была страна с населением в 2,5 миллиона человек, а у русских — только 800 тысяч. К тому же Парагвай все еще выплачивал Аргентине и Бразилии долги за военные расходы, понесенные этими странами во время Парагвайской Войны 1864-1870 годов — то есть тогда агрессоры мало того что захапали половину территории Парагвая, уничтожили пять шестых населения — почти миллион человек (и среди выживших было всего 10% мужчин — 20 тысяч), но еще и наложили контрибуцию на все будущие поколения парагвайцев (в РИ остаток долга списали лишь в 1943 году), причем, например, Бразилия и сейчас выплачивала Ротшильдам долги, в которые она влезла из-за этой войны — Ротшильды устроили себе неплохой гешефт. Соответственно, возможность вооружиться была просто несопоставимой.
И, несмотря на все это, русские и парагвайцы выстояли, так как немцы, как обычно, перли в лобовые на русские парагвайские укрепления — будто бы забыли, что еще в древности Русь называли Гардарикой — страной городов, а всяких засечных черт, если считать даже от Змиевых Валов, русские построили чуть ли не больше по длине чем Великая Китайская Стена — и это при на порядок меньшем населении и урожайности. В итоге немцы сожгли на русско-парагвайских укреплениях, опоясанных рядами колючей проволоки, минными полями и ощетинившимися десятками пулеметных дотов, наиболее подготовленную часть боливийской армии и всю свою бронетехнику какая ни была, а парагвайская ПВО, созданная капитаном Сергеем Щетининым, помножила на ноль боливийские ВВС — все несколько десятков самолетов что были. Тогда как парагвайцы действовали мобильными отрядами, у которых на вооружении были пулеметы, минометы и — потом — трофейные пистолеты-пулеметы — дешево и эффективно. В результате в конце войны боливийская армия просто сдалась — все 300 тысяч человек что оставались в строю на тот момент. Русские полковники победили немецких генералов, а вот командиру штурмовых отрядов СА Эрнсту Рему повезло — он успел свалить оттуда в 1931, но, как видно, его инструкторская работа тоже прошла даром. Хотя перед самым началом войны командующий боливийской армией генерал Ганс Кундт сказал: 'Мы не станем миндальничать, сожрем русских молниеносно' (напомню — это он собирался напасть на Парагвай). А в 1939 году он пел уже другую песню — 'Всё указывало на нашу победу, а мы проиграли: русские вели себя в бою словно сумасшедшие'. Очень напоминало послевоенных битых генералов Вермахта из моей истории. Это что — показательная черта немецких военных или как ? Забыть историю, получить по морде и затем плакаться.
А в Парагвае, естественно, ветераны Чакской войны — уже из местных — совершили переворот, вслед за чем был объявлен курс на ускоренную индустриализацию с элементами социализма — как будто парагвайцам было мало Парагвайской войны 19го века — они решили снова наступить на те же самые грабли и встать вровень с 'цивилизованными' странами. Естественно, Либеральная партия тут же сбросила свежеиспеченного диктатора и развернула страну на 'демократические' рельсы — то есть никакого собственного производства, дело парагвайцев — крутить коровам хвосты, валить лес и добывать полезные ископаемые. Правда, либералы были незрелые, чуть недоглядели — и на выборах 1939 года народ снова избрал военного. Впрочем, эти военные и их Партия Колорадо — то есть Красная Партия, так как ее эмблемой был красный флаг с белой пятиконечной звездой — на протяжении последних десятилетий все больше сдвигались в сторону фашизма и нацизма, а в качестве ориентира брали режимы Салазара или Франко, тем не менее, немцы могли и, по слухам — собирались припомнить русским свое поражение в Чакской войне, благо что теперь в том регионе были полноценные немецкие части, тогда как русские таких частей не имели.
Понятное дело, что все эти эмигранты Южной Америки были неоднородны. Так, среди белоэмигрантов хватало пораженцев — людей, желавших поражения Советского Союза — например, Русская церковь в Бразилии отказалась отслужить молебен за победу советского оружия, несмотря на требования прихожан. Но хватало и людей, стоявших на явно просоветских позициях. Так, в начале 1943 года к нам прибыл Глеб Васильевич Ватагин, который эмигрировал в 1920 году, в Италии закончил обучение, получил ученые степени по физике и математике, а в 1934 году принял участие в основании аргентинского университета в Сан-Паулу — уже оттуда с началом войны он посылал в Москву просьбу разрешить вернуться в СССР и использовать свои таланты на благо родины. Ему почему-то не ответили, но он вышел на нас и с середины 1943 года работал в Минске по проблемам нелокальной квантовой теории поля, физике частиц и ядра — ему и нескольким сотням его коллег, также набранным с миру по нитке, мы уже построили три циклотрона и собирались строить еще — сколько скажут — столько и построим, так как физиков-ядерщиков нам требуется много, и чем скорее — тем лучше.
А тот же белогвардейский генерал Беляев (в Белой армии он был еще полковником) — начштаба и фактически командовавший парагвайскими войсками во время Чакской войны, с началом Великой Отечественной целиком и безоговорочно встал на сторону Советского Союза, более того — он активно собирал средства в помощь Советскому Союзу, а из миллионного населения Парагвая примерно половина была настроена антифашистски (в РИ в развернувшейся вскоре гражданской войне 1947 года погибло 55 тысяч парагвайцев, 150 тысяч бежали от военной диктатуры, поддержанной Аргентиной и США), более того — множество молодых офицеров парагвайской армии, воспитанных русскими офицерами, также были на антинемецких позициях.
И вот мы как-то переживали за наших парагвайских потенциальных союзников — там и своих фашистов хватало, и в соседних странах их было навалом, и при соотношении населения один-к-ста — как бы соседи не устроили Парагваю новый геноцид. Ну или как минимум просоветским или антифашистским жителям — все-таки во время Чакской войны Парагвай поддерживала Шелл, тогда как Боливию — Стандарт Ойл, и обе компании совсем не прочь будут избавиться от элементов, которые могут что-то сказать против разграбления недр. И русским тоже не поздоровится — в том же Парагвае находилась созданная Беляевым организация русских эмигрантов 'Русский очаг', колония 'Новая Волынь' и еще несколько русских колоний численностью по 60-70 человек, да и в соседних странах — 'Перуанско-Кубанская станица', колония русских староверов из Литвы 'Балтика' и множество других — русских в Латинской Америке старались привечать — так, в Перу казакам платили деньги, которых хватало на еду-выпивку-табак и даже починку одежды и обуви, а Парагвае для русских выделили 45 тысяч гектаров земли, да и в других странах переселенцам из России выделяли землю, инструменты, продовольствие на первое время, посевные материалы — только живи и трудись.
Может, и не тронут — все-таки там много членов РОВСа, который выступает за борьбу с большевизмом и коммунизмом, хотя и странным образом — 'непримиримая борьба против коммунизма и всех тех, кто работает на расчленение России' — как одно вязалось с другим — не совсем понятно. Боролись бы тогда уж и против себя самих. Члены РОВС воевали на стороне Франко против республиканцев, против РККА в советско-финской, против партизан Тито, да и мы с ними тоже сталкивались — кто-то переходил к нам, кто-то воевал против нас во фронтовых или диверсионных частях, хотя немцы старались ровсовцев особо не использовать — им претила их идея насчет неделимой России — то есть прямо противоположная немецким планам — немцы даже отозвали летом сорок первого всех ровсовских переводчиков с оккупированных территорий, так как они 'слишком благоволят русскому населению' и вселяют надежды на независимость России. Тем не менее, РОВС приходилось принимать в расчет всем сторонам всех конфликтов — все-таки в ней было 100 тысяч человек, в основном — с боевым опытом. (В РИ РОВС существует и поныне — выступает все за то же, в том числе против всех правителей с 1991 года, называя их наследниками ленинской банды, в 2014 и далее добровольцы РОВС воевали на стороне ДНР против бандеровцев).
И как там сложится судьба этих и других антигитлеровски настроенных сил — пока не было понятно. Я помнил по своей истории, что после Второй Мировой в Южной Америке была хунта на хунте и хунтой погоняла, про убийство Альенде, про 'черных полковников' — впрочем, последние были в Греции, но, в любом случае, прогрессивным силам надо было бы помочь, тем более что я помнил и о коммунистических повстанцах, воюющих в джунглях десятками лет — то есть это было возможно, и, судя по Вьетнаму моей истории, даже участие США нам не помешает. И после того как мы забрались аж в Японию, это уже не казалось какой-то фантастикой — еще столько же — и уже Америка. Ну, может чуть побольше раза в два — 14400 километров если до Колумбии. Может, нас и останавливало пока такое расстояние — аж два перелета японской летающей лодки Каваниши H8K и три — наших грузовых на базе Пе-8. Через Европу и Африку и то выходило ближе — 'всего' 9400 километров. Без кораблей не получалось, но наши штабные все-равно начали прикидывать как бы нам использовать японскую авиацию для рейсов на Южноамериканский континент — радиосвязь уже была налажена дальнобойными станциями — там нашлись радиолюбители, знакомые 'нашим' аргентинцам и прочим — через них и установили связь, поначалу применяя в качестве шифра книги, названия которых тоже передавались эзоповым языком — по типу 'Помнишь книгу, которую читала Людочка прошлой зимой ? Принимай по ней послание' — и шли шести-семизначные цифры, обозначающие номер страницы, номер строки и номер слова из той книги. Так что добрались через радио — доберемся и самолетами, а то и кораблями. Благо что вторых, что первых мы уже захватили на небольшое государство.
Так, помимо описанных мною ранее самолетов, на освобожденных нами территориях Японии был, например, завод 'Кюсю' в Фукуоке на севере острова Кюсю, который производил противолодочные самолеты Q1W Токай — оснащенный двумя движками мощностью 600 лошадиных сил каждый, самолет мог выдавать всего 230 километров в час, зато много часов подряд — самое то чтобы охотиться на подлодки. И он брал 500 килограммов бомбовой нагрузки — мы немного поэксплуатировали эти самолеты по наземным целям управляемыми бомбами, пока японцы не перестали считать эти самолеты дружественными. Также завод производил учебные самолеты — очень полезная штука, так как наши пилоты, прибывавшие в Японию, не были знакомы с японской техникой — да, в общем все то же самое, но есть тонкости, которым надо бы поучиться. И в первое время у нас была такая возможность — японские самолеты мы осваивали постепенно, и прежде всего их штурмовые варианты или наши переделки в штурмовики — тут и скорости пониже, и не требуется фигур высшего пилотажа — для защиты от японских истребителей мы перебросили сюда тридцать наших самолетов, а в основном работали высотниками по аэродромам, благо что в первые три-четыре недели истребителей тут было мало — все работали на фронтах. Ну и понемногу мы осваивали японские истребители, благо что могли их выпускать на местных заводах.
Например, в Окаяме был авиастроительный завод, где выпускались истребитель Ki-43 с максимальной скоростью чуть меньше 600 километров в час — вполне современный аппарат, и штурмовик Ki-36, который не сваливался и на скорости 150 километров в час и имел радиус разворота всего 15 метров — отличная машина для штурмовки и для обучения пилотов, а также в качестве транспортника — с такой скоростью он мог садиться на довольно короткие площадки, а для взлета ему было достаточно 140 метров. Да и 150 килограммов бомб были вполне приличной нагрузкой — это с десяток ударов 15-килограммовыми бомбами, ну и один пулемет винтовочного калибра смотрящий вперед и один — назад, для стрелка. Поэтому три десятка захваченных готовых самолетов мы сразу приспособили для своих целей, да и стоящие на стапелях полсотни аппаратов рассчитывали дособрать. Конечно, наши штурмовики бипланной конструкции были по-приемистее и в плане взлета-посадки, и в плане боевой нагрузки, ну так на наших стояли два двигателя по тысяче лошадей, а на японце — один двигатель всего в пятьсот. Также мы захватили более сотни учебных бипланов фирмы Татикава — как на ее аэродромах, так и в учебных частях японских ВВС. А расположенный в Сасебо 21й авиационный арсенал ВМФ ежегодно выпускал сотни самолетов.
В общем, к концу января 1944 года мы располагали парком более тысячи самолетов японского производства только уже готовых, и с производственными мощностями еще на сотню каждый месяц. С пилотами было хуже — двести наших, по сотне корейцев и китайцев, полсотни японских — к тому же последних мы старались не брать, так как уже готовые пилоты там были пропитаны духом милитаризма — специально подбирали таких, действуя как и немцы, которые поначалу вообще брали в летчики только членов НСДАП, и лишь с 1942 года, после того как партийные стали совсем уж слишком быстро заканчиваться, начали набирать обычных гражданских. Так что и нам надо было учить своих, но дело это небыстрое, а потому более половины техники просто простаивало, а что летало — летало в основном чтобы проштурмовать что-то на земле, доставить десант и грузы, ну и на разведку — в этом плане отработанные навыки пилотирования были важны разве что при посадке — их наши курсанты и отрабатывали прежде всего, так что для транспортной авиации количество готовых пилотов понемногу росло — человек по десять-пятнадцать каждую неделю — полетают, можно будет учить на работу штурмовиками, а потом и на истребителей — тут ничего нового — это и у нас была стандартная практика.
