— Тогда возьми отца! Твое последнее посещение Лондона стоило Гермионе палочки, а тебя чуть не прирезали обычные магглы.
Гарри возвел очи к небу:
— Дед, отстань, а? Все, будет нормально, в конце концов, позову вас, если случится что-то типа конца света, а то один не справлюсь. И, кстати! Если тебе не терпится кого-нибудь поучить жизни, то вызови Снейпа и дай ему задание найти меня и доставить к тебе, — Гарри подмигнул отцу. — Пусть подергается над невыполнимым заданием.
— С чего такая кровожадность? — Том прищурился и попытался скрыть улыбку.
— Да так. Чтобы этот слизеринский гад не скучал. Заодно пусть Дамблдор подергается. Я ему пока что нужен. Защиты ведь на доме Дурслей никакой, точнее раньше не было никакой, вот пусть и побегают, ожидая визита гостей, — Глаза юноши на мгновение озарила вспышка ненависти, но в следующее мгновение он кивнул отцу и деду и направился к выходу из замка, желая прогуляться до границы антиаппарационных чар замка.
Когда за юношей закрылась дверь, Том и Сириус переглянулись.
— Что-то он темнит. — Сириус задумчиво потер висок.
— Он ничего не делает просто так. — Том пожал плечами. — Пойдем, вызовем Северуса. Пара Круцио сейчас не помешает.
— Ты же вроде излечился от своих пристрастий? — Сириус с удивлением посмотрел на отца.
— Иногда накатывает ностальгия. — Том мечтательно закатил глаза, отчего оба весело рассмеялись.— Да и форму надо поддерживать.
— Ладно, тогда и я пойду разомну кости. Драко же согласился устроить поединок на мечах. Так что вызови Снейпа часика через два. Дай завтраку нормально перевариться.
— Можно подумать от того что ты сейчас будешь прыгать по Оружейной с мечом наперерез, завтрак уляжется лучше. — съехидничал Том, смотря на потягивающегося в предвкушении поединка сына.
— Ой, отец! Ладно тебе! Лучше уж меч и физические упражнения, чем мрачная рожа, Снейпа от которой разве что молоко не киснет.
— Ну, иди-иди. — Том усмехнулся, и взял в руки сегодняшнюю почту, которую еще не успел разобрать. — У меня тоже есть чем заняться.
Сириус кивнул и вышел из комнаты.
Гермиона сидела на подоконнике в оружейном зале и, с широко открытыми от изумления глазами, наблюдала за сражающимися на мечах Драко и Сириусом.
Это было великолепное зрелище. Гермионе показалось, что время повернулось вспять, и она оказалась на средневековом рыцарском турнире.
Этот поединок отличался от того, чему учили Гермиону как небо от земли, или как мужское начало от женского. Их с матерью схваткам были присущи изящество, быстрота и легкость. Сейчас же в зале можно было кожей ощутить бешеный напор силы и мощи. Это был поединок двух воинов. Клинки, сталкиваясь друг с другом, издавали низкий утробный гул.
Наконец Сириусу удалось подловить племянника: после нескольких выпадов он сделал ложный замах и Драко, не удержавшись на ногах, рухнул на спину. Блек, улыбнувшись, протянул руку юноше и помог ему подняться.
— Ну что, не подрастерял я форму, а?
— Случайность и не более того, — Драко все еще тяжело дышал, но на щеках блондина появился румянец.
— Хочешь повторить и убедиться, что это закономерность?
— Так и быть, могу потешить твое самолюбие, но только если после этого ты мне покажешь прием, с помощью которого уложил меня сегодня.
— Нет, он еще и условия ставит! — Сириус весело рассмеялся и обнял племянника за плечи. На какое-то мгновение оба напряглись, казалось, что такой простой жест дается им с трудом.
Гермиона тем временем подняла с пола клинок, которым дрался Драко и, обхватив рукоять двумя руками, попробовала повторить пару движений, которые увидела во время только что окончившегося поединка. Девушка двигалась медленно и осторожно, но с каждой секундой она становилась уверенней, в ее действиях появилась четкость, движения становились все быстрее.
Наконец Гермиона остановилась и опустила клинок.
— Потрясающе, — Драко с нескрываемым восторгом смотрел на смутившуюся девушку.
— Что вы на меня так смотрите?
— С завтрашнего дня в то же время, что Антонин будет мучить ребят, у тебя занятия со мной и Беллой,— Сириус был предельно серьезен, — Это просто чудо — такой талант!
— А теперь то же самое, но только человеческим языком можно? — Гермиона очередной раз за день почувствовала, что она начинает злиться. Раньше ее не так-то просто было вывести из себя, а теперь она просто превращается в какую-то истеричку.
— Ты только что, увидев один единственный раз, повторила комбинацию, которую даже опытные фехтовальщики разучивают не одну неделю.
— Я только попробовала повторить пару движений, — Гермиона никак не могла понять, что же такого она опять сделала, что на нее смотрят на экспонат в витрине музея.
— Ты не просто попробовала, у тебя получилось выполнить не пару движений, а сложнейшие связки!
— Ну, я же все-таки занималась фехтованием, пусть и не на мечах.
— Гермиона, давай остановимся на том, что у тебя талант, и этот талант надо развивать, поэтому каждое утро у тебя занятия в этом зале. Надо бы подыскать тебе подходящее оружие.
— Это по части отца, у него остались связи с гоблинами, которые делали мечи еще для моего прадеда, — Драко опасливо покосился на Гермиону, — а с тобой, оказывается, опасно иметь дело, Грейнджер, — слизеринец успел вовремя ретироваться, решив не искушать судьбу, потому как Гермиона, все еще сжимавшая в руках клинок, сделала шутливый выпад в сторону Малфоя.
— Гермиона, — Сириус окликнул уже собравшуюся уходить девушку,— я пойму, если ты не захочешь возвращаться к неприятному для тебя разговору, но все же попрошу уделить мне несколько минут.
Девушка пожала плечами и вопросительно посмотрела на Сириуса. Тот явно пытался подобрать нужные слова, чтобы начать нелегкий как для него, так и для Гермионы разговор.
— Я хотел поговорить о твоей бабушке...
— Сириус, я все уже сказала ...
— Не будь такой категоричной, впоследствии ты можешь сильно пожалеть об этом. Это совет не просто старшего друга. Я говорю о том, через что пришлось пройти мне самому. Я только теперь начинаю понимать, сколько я потерял, когда ушел из семьи. Мне для того, чтобы осознать это понадобилось увидеть брата в Азкабане... — Руки Блека непроизвольно сжались в кулаки. — Никогда не думал, что при приближении дементоров я буду видеть лицо матери в тот момент, когда я уходил из дома, громко хлопнув дверью. Да, у меня были лучшие в мире друзья, но семья... Это другое. Мы не всегда можем понять, что именно движет нашими родственниками. Нам кажется, особенно в детстве, что они пытаются управлять нами, решать за нас, что для нас будет лучше... Моя мать пыталась, как умела, уберечь меня ото лжи и лицемерия, царящих вокруг, пыталась научить не доверять слепо Дамблдору и ему подобным. Маленькому ребенку нельзя объяснить то, что поймет только взрослый... Как бы мать не старалась, но я все равно бы не понял в шесть лет, зачем она вдалбливала в меня из-под палки основы родовой магии, зачем пыталась объяснить мне, что в темной магии нет ничего предосудительного. Я благодарен ей за все, что она в меня вложила. И я думаю, что у леди Анабеллы были основания вести себя по отношению к тебе именно так, а не иначе.
— Мне она, в принципе, ничего плохого не сделала, если не считать того, что я ни разу не видела от нее и толики любви и ласки. Но то, как она поступила со своей дочерью... это ... это подло ... ведь это ее ребенок, как она могла, — Гермиона задохнулась от подступившей ярости.
— Герми, не тебе ее за это осуждать, подожди, выслушай меня до конца, — Сириус схватил уже готовую броситься вон из оружейного зала девушку за руку, — Моника ее уже давно простила и не держит на нее зла, иначе бы она близко бы ее к тебе не подпустила. Где твоя хваленая логика и здравый смысл? Всему можно найти объяснение. Поговори с бабушкой, но без обвинений и предвзятого отношения к ней и ее поступкам. Ведь твое негативное отношение к ней основывается только на обиде за Монику.
— Анабелла всегда поддерживала мужа. Даже со мной она встречалась в тайне от него. Она выбрала его...
— Твоя бабушка — мудрая женщина, она знала, что о твоей маме есть кому позаботиться, а вот о герцоге позаботиться кроме нее некому... И не говори мне, что у него куча слуг, мы говорим о семье. Леди Анабелла, судя по тому, что я о ней узнал, никогда не будет "рубить с плеча", она осталась рядом с тем, кто больше в ней нуждался. Да и нам, мужчинам, иногда требуется очень много времени для того, чтобы принять как факт то, что произошло вопреки нашей воле и что мы уже не можем изменить ...Наша гордость иногда сильнее и рассудка и наших чувств. Просто не отказывайся от тех, кто тебя любит. По-своему, не показывая этого, но все-таки любит. Ты всегда успеешь вычеркнуть их из своей жизни... Ты же умница...
Сириус ободряюще потрепал девушку по плечу и ушел, оставив Гермиону размышлять о его словах.
* * *
Гарри не торопясь шел к антиаппарационному барьеру замка, наслаждаясь солнечным светом и теплом первого августовского дня. Он думал о том, как много произошло за последний месяц. Ему удалось полностью изменить будущее, из которого он вернулся сюда, в это время, найти свою семью, можно сказать создать ее собственными руками. И главное, организовать третью сторону в этой войне. И все это влекло за собой новые проблемы: он до сих пор не придумал, как уничтожить Волдеморта так, чтобы у Дамблдора не возникло никаких вопросов, ему необходимо защитить Гермиону и ее родителей, а так же семью Уизли, нужно как-то реабилитировать Беллу, Антонина и остальных, привлечь на свою сторону Снейпа. И все это под носом у Дамблдора, который еще очень силен, и как сдвинуть с места эту монолитную глыбу Гарри пока тоже не имел понятия. К тому же он постоянно думал о хоркруксах директора, о которых, кроме их существования, ему ничего не было известно.
Годрик преподал ему курс политики и интриг, но это были лишь основы. К тому же бывший феникс не знал всех связей Дамблдора, хотя и жил с ним бок о бок в образе феникса долгие годы, и практически мало чем мог помочь Гарри перед тем, как отправить его сюда. Юноша вздохнул. Мысли о Годрике вновь разбередили еще не зажившую рану. Он так и не мог до конца простить себе то, что согласился на обряд, стоивший жизни его Учителю, хотя и понимал, что другого пути не было, и где бы сейчас не находился Годрик, ему там хорошо, потому что рядом с ним его обожаемая Хельга и дети. Гарри безумно скучал по этому удивительному человеку, даже не смотря на то, что был окружен любящей семьей и друзьями. Годрик занимал особое место в его сердце, которое, как он знал точно, не сможет занять никто.
Почувствовав, что прошел границу чар, охранявших замок, Гарри накинул капюшон темно-зеленой мантии, прошептал пару отвлекающих внимание заклинаний, и аппарировал в Косой переулок.
— Добрый день, лорд Поттер, — вежливо поклонился юноше гоблин, стоящий за стойкой. Чары и капюшон не могли обмануть служителей Гринготтса. — Соблаговолите пройти за мной в приемную.
Гарри молча проследовал за гоблином в приемную Крипгрухха, который уже встречал своего клиента.
— Добрый день, лорд Поттер, чем могу служить? — гоблин заинтересованно посмотрел на юношу, который не был его частым гостем, несмотря на огромное количество операций и сделок, совершаемых в последнее время по распоряжению этого молодого человека. Обычно всю необходимую информацию Крипгрухх получал совиной почтой.
— В одном из хранилищ Поттеров лежит нечто, что мне необходимо забрать лично.
Гоблин понимающе кивнул:
— Какое именно хранилище вы желаете посетить?
— К сожалению, я не знаю. — Гарри пожал плечами. — Бабушка говорила загадками. Сказала лишь, что я сам пойму. — Гоблин усмехнулся, леди Риддл видно любила шарады.
— Боюсь, что посещение всех хранилищ и осмотр находящихся там предметов может занять довольно много времени. Леди Риддл сообщила какую-нибудь еще информацию, которая может помочь в поисках?
— Это подарок мне на день рождения. Так что в хранилища с деньгами можно не заходит. Но это все. — Гарри развел руками.
— Что не очень существенно сужает круг поисков. — Гоблин направился к двери. — Прошу за мной, лорд Поттер.
В последнем хранилище Гарри бродил уже более получаса. Любая из находящихся здесь вещей сама по себе представляла огромную ценность. Что же такое имела в виду бабушка, когда направляла его сюда? Наконец он добрался до самых дальних стеллажей и уже собрался поворачивать назад, как на одной из стен заметил какое-то движение. Направив палочку на стену и произнеся "Люмос", Гарри замер. С большого портрета, на юношу смотрели... его родители.
Гарри с изумлением рассматривал работу неизвестного мастера, пытаясь унять бешено стучавшее сердце. Лили сидела в кресле, за спинкой которого стоял Джеймс. Его рука лежала на плече жены. Родителям на портрете было немногим больше, чем Гарри было сейчас — около восемнадцати-девятнадцати лет. На Джеймсе была белая рубашка под темно-синей парадной мантией. Непослушные волосы, унаследованные Гарри, упорно не желали лежать так, как им полагалось, в карих глазах играли золотистые искры. Все это придавало Джеймсу немного мальчишеский вид, что совершенно не подобало главе знатного чистокровного магического рода. Лили улыбалась мужу, излучая доброту и любовь. На ней было темно-зеленое бархатное платье, в глубоком вырезе которого поблескивал потрясающей красоты изумруд каплевидной формы в оправе из мелких бриллиантов. Молодая женщина время от времени нервно теребила украшение.
— Мерлин! — выдохнул Гарри, впиваясь взглядом в лица родителей.
— Гарри? — нежный голос матери, и глубокий тенор отца слились в один. — Сынок?
— Мама! Папа! — Голос юноши сорвался на этих словах, и он замолчал, не в силах произнести больше ни слова. Столько лет он мечтал хотя бы несколько минут поговорить с родителями, рассказать о своей жизни, друзьях, спросить их о многом... А теперь стоял и не мог вымолвить ни слова, только пытался унять бешено колотящееся сердце и восстановить прерывистое дыхание.
— Какой ты вырос большой! — отец с интересом рассматривал юношу, замершего перед портретом. — Сколько тебе сейчас?
— Двад... Вчера исполнилось пятнадцать. — Быстро поправился Гарри.
— Пятнадцать? — Лили удивленно смотрела на сына, не заметив его оговорки. — Почему же ты только сейчас пришел сюда? Неужели Сириус не мог привести тебя раньше? Мы столько времени уже ждем тебя здесь. — В голосе матери слышался легкий упрек.
— Я... — голос юноши сорвался. Он сглотнул комок, застрявший в горле, и добавил. — Я не мог. Так сложились обстоятельства ... — Гарри не стал уточнять, жадно рассматривая портрет. Он столько лет мечтал поговорить с родителями, что сейчас не знал о чем с ними говорить. Слов не было и в то же время так много нужно было рассказать, но он просто молчал, жадно вглядываясь в такие родные лица.
— Ты расскажешь как ты жил все эти годы? — Лили с любопытством смотрела на сына.
Тот только кивнул в ответ, и, помедлив, сказал:
