Благо что наземных целей хватало. Например, помимо нефтяных полей севера Хонсю, нам надо бы еще навестить Хоккайдо и пройтись по его угольным шахтам — там добывалось 40% японского угля, и если его выбьем, то поступление угля с Японских островов на неподконтрольные нам предприятия практически прекратится — ведь еще 50% угля добывалось на теперь уже нашем Кюсю — аж 30 миллионов тонн в год. Да, угольные месторождения Китая, Кореи, Внутренней Монголии и Маньчжурии смогут поставлять уголь Японии — вместе с Южным, а теперь и Северным Сахалином и Тайванем общая добыча на этих территориях подошла к 80 миллионам тонн, но его ведь придется перегружать, везти морским транспортом, а все это — дополнительные издержки, и если до этого японцы ввозили на острова лишь 10 миллионов тонн, то теперь эти поставки должны будут возрасти в шесть раз минимум, чтобы возместить выбытие японских добывающих мощностей — да у японцев просто нет столько свободных кораблей и рабочей силы. Значит, либо придется перекраивать другие планы, либо ужиматься по текущим — а это все нам в плюс.
Но мы здесь разжились не только углем и авиацией — нам досталось и много судостроительных мощностей — побережья Внутреннего Японского моря издавна были одной из японских кузниц — наряду с Токийским заливом. Поэтому тут хватало промышленного добра, в том числе и по постройке кораблей.
Так, в Сасебо — на западе Кюсю, недалеко от Нагасаки — нам досталась одна из четырех судостроительных верфей императорского флота Японии — тут строили в том числе эсминцы и торпедные катера — то что нам надо для нашей войны — небольшое, маневренное и много. Здесь же из линейных крейсеров переделывали в авианосцы Акаги и Кага, здесь же были построены торпедные крейсера — не катера, а именно крейсера — махины под пять тысяч тонн, которые могли выпустить залпом 40 торпед из десяти четырехтрубных торпедных аппаратов — причем торпед не абы каких, а 'Длинное копье' — калибра 610 миллиметров, длиной девять метров, весом под три тонны, они могли нести до 700 килограммов взрывчатки на дальность до 40 километров при скорости 36 узлов или на 20 километров при 48 узлах — предполагалось, что два-три одновременных залпа с нескольких таких крейсеров дадут плотность достаточную, чтобы поразить несколько кораблей в ордере противника, но пока проверить теорию не представлялось возможным — сами по себе торпеды работали неплохо, но вот правильный эскадренный бой еще не состоялся ни один — в основном сражались только авианосцы, крейсера, эсминцы, подводные лодки — американский крупняк просто не добирался до такой стадии, чтобы японцы начинали массово садить по нему торпедными залпами.
А на самой верфи работало 50 тысяч человек, выпускали и ремонтировали помимо перечисленного легкие крейсера, подлодки. Здесь же, а также в Куре и на заводе Мицубиси Сенна в Осаке (тоже остался нам, как и еще одна верфь Мицубиси в Кобэ, там же — и верфь концерна Кавасаки) строились самые большие подлодки — класса Сентоку — длиной 122 метра, водоизмещением 6,5 тысяч тонн — больше крейсера ! — они должны были нести в том числе четыре гидросамолета для разведки и внезапных ударов по недоступным надводному флоту базам — японцы не мытьем так катаньем пытались достать американские ВМБ в штате Вашингтон, поэтому заложили зимой 1943 года первые три подлодки — на пробу (а РИ планы были на 12, затем на 6 — чтобы работать по всему западному побережью США; в АИ южная половина побережья была разгромлена в начале 1942 года). В Куре — недалеко от Хиросимы — мы захватили второй военно-морской арсенал. Еще один арсенал находился в Йокосуке — в Токийском заливе, и до него было не достать, а четвертый — в Майдзуру, находившимся на северо-западном побережье Хонсю, в 80 километрах к северу от Осаки — за этот город мы вели бои, но дело клонилось не в нашу сторону (к востоку от него, кстати, находится город и бывшее княжество Обама).
Помимо этих крупных предприятий в каждом городе был сонм средних и мелких — какой город ни возьми. Например, в Такамацу на северо-западе Сикоку — железнодорожный терминал, депо, вагоноремонтный завод, прядильная фабрика, еще один завод Макиты — их электромоторы применялись в том числе и на местных железных дорогах, которые начали электрифицироваться еще с 1910х годов. А также химический завод и еще полсотни мелких и средних предприятий. И со всем этим добром еще предстояло разобраться и выстроить или восстановить взаимные связи. Например, электрификация железнодорожного транспорта и производств будет отлично работать на угле острова Кюсю — дело только за производством паровых турбин, которыми будем раскручивать электрогенераторы. И тут такие производства были, и не только турбин, но и обычных паровых движков, и двигателей внутреннего сгорания — для них можно будет использовать и накопленное топливо, и синтетическое, которое тут выгоняли из все того же угля — хотя производство такого топлива выходило в четыре-пять раз более трудоемко чем перегонка нефти, но в конкретной ситуации — транспортные расходы, а, самое главное, недоступность источников нефти — дело было очень выгодным. А мы еще перебросили сюда документацию по нашим производствам синтетического топлива, и по производству синтез-газа из угля, и по катализаторам — все это через полгода-год обещало снизить трудоемкость производства синтетического жидкого топлива минимум на треть, что уже будет сравнимо с нефтью даже в мирное время.
К сожалению, самое сердце японской промышленности — Токио и его окрестности в двести— триста километров — нам, напомню, захватить и тем более удержать не удалось. А жаль — например, именно там Мицубиси еще в 1943 году сделал свой первый турбореактивный двигатель, и если дело у них пойдет, то скоро нам не поздоровится. А дело у них пойдет — я помню, что после войны японцы выпускали и свои движки, и реактивные самолеты — транспортники, истребители и прочее. Все это было, конечно, не на слуху — в отличие от США и даже Франции с Англией — японцы работали по типу Италии — тоже втихую выпускали реактивную технику и в ус не дули. И нам до всего этого было не достать, как не достать и до штаб-квартир большинства дзайбацу.
Так, заводы Мицубиси располагались в основном в Нагое и городах вокруг нее — а это 140 километров на северо-восток от Осаки — самой северной точки, где мы смогли хоть как-то закрепиться, и 250 километров на юго-запад от Токио. Далековато, нам были доступны только их двигателестроительные заводы в Хиросиме — 150 километров от юго-западной оконечности Хонсю — и в Окаяме — еще 140 километров и столько же от Осаки, но уже на запад. Дзайбацу Сумитомо — это Осака и Киото — в первом мы взяли под контроль их цементное производство, производство электрических кабелей и еще несколько предприятий. Так что грех было жаловаться, хотя разжигателей войны пока и не добили — ни старых, ни новых. Так, дзайбацу Ясуда — уже более молодой концерн, образованный во второй половине девятнадцатого века, но основное расположение тоже — Токио (в РИ именно из этого клана происходит Йоко Оно — жена Джона Леннона). Более мелкие дзайбацу были образованы еще позднее — уже в конце 19-начале 20 века — Асано — это Токио и Хоккайдо, Накаджима, выпускавшая наряду с Мицубиси самолеты — также в центральных областях Хонсю.
ГЛАВА 35.
Тем не менее, мы откусили и от всех этих дзайбацу, и от государства — которое по факту тоже было дзайбацу, и от военных — сухопутчиков и моряков — которые также строили свои внутренние империи по принципу дзайбацу — от всех этих группировок мы откусили довольно много. Если взять то же кораблестроение, то в дополнение к описанному выше, на северном побережье Кюсю в Оите расположена одна из верфей крупной судостроительной компании — Имабари. А их штаб-квартира и соответственно еще верфи — на соседнем Сикоку. На верфи города Куре — неподалеку от Хиросимы — был построен линкор Ямато, а в Нагасаки на Кюсю — его систер-шип Мусаси. В Куре строился третий систер-шип этих гигантов — корабль под номером 111 — он был уже спущен на воду, на него установили орудия и двигательные установки, и в принципе он уже был на ходу, хотя еще требовалось распаковать, установить и отладить систему управления огнем, отладить работу механизмов, но выходить в море он уже мог. И что теперь делать с этим монстром длиной 260 метров и водоизмещением в 70 тысяч тонн — мы не представляли, но японцам его оставлять нельзя (в РИ в 1942 был разобран на металл после поражений от американцев при Мидуэе — требовалось возместить потери в авианосцах). На этих же верфях были построены либо еще строились и авианосцы — мы насчитали пять корпусов разной степени готовности, которые строили как моряки, так и сухопутчики — обе группировки постепенно создавали свои полноценные структуры, которые могли вести боевые действия везде — то есть моряки наращивали свою сухопутную часть, армейцы — морскую. В Кобэ также шло строительство авианосцев и других крупных кораблей, в Нагасаки был уже спущен на воду авианосец Амаги длиной 230 метров и водоизмещением 20 тысяч тонн, который мог брать на борт 63 самолета и имел мощное зенитное вооружение — 12 орудий калибра 127 миллиметров, 51 зенитку калибра 25 миллиметров и 6 пусковых установок залпового огня, каждая на 28 ракет калибра 120 миллиметров (РИ) — ракеты начинялись шрапнелью, которая своими подрывами создавала облако поражающих элементов на высотах от одного до полутора километров. Мы, конечно, тут же начали переделывать эти ракеты в управляемые, для чего перегнали по воздуху сотню комплектов наракетного управления и три системы для операторов, а также стали прикидывать как бы все это производить здесь.
Благо что японское производство тех же РЛС у нас тут было — пусть они работали и на метровых волнах, но для обнаружения самолетов они очень даже подходили. Японцы осваивали и дециметровые волны, но эти производства находились в Токио, поэтому для борьбы с их управляемым вооружением придется переводить сюда наши станции — весь мир, глядя на нас, активно разрабатывал и свое управляемое вооружение, и средства борьбы с ним — немцы — понятное дело, они же активно делились наработками с японцами и итальянцами, так и американцы — те тоже перестали считать свои РЛС верхом достижения и сейчас создавали дециметровые станции, чтобы отлавливать всякую летающую мелочь типа управляемых бомб и ракет — англичане-то еще до войны тщательно изучили советские публикации по магнетронам и потому такую технику уже имели — ну да Капица и прочие не раз получали по шапке за разбазаривание советских достижений — теперь вот и американцы подтягивались.
И хорошо что Капицу сделали невыездным в 1934 — иначе англичане, а следом и американцы получили бы еще и технологию центифужного разделения изотопов. А так — они начинали работы с электромагнитных и газодиффузионных методов, пока бериевские спецы не прикрыли все эти проекты, да так, что треть Чикаго пришлось эвакуировать, вместе с некоторыми автозаводами, да и сделали это не сразу — про радиацию и грязные бомбы мало кто тогда слышал. Мы, впрочем, также начинали с электромагнитного разделения в масс-спектрометрах, хотя уже сейчас у нас работало несколько десятков центрифуг — на пробу — причем они были созданы по моему начальственному произволу, так как все наши ученые выступали именно за газодиффузионный метод, но я-то помнил, что СССР работал именно на центрифугах — значит, и нам так надо, тем более что методы балансировки вращающихся механизмов у нас были отработаны уже неплохо. Вот наши ученые и выделяли изотопы из чешской руды, поставляемой контрабандным путем — на этом работало аж шесть самолетов и более трех тысяч человек прикрытия — юридического и силового — тут мы просто задействовали три из тех десятков каналов, что были созданы на случай возможного ухода из Советского Союза.
Впрочем, в начале 1944 вывоз руды и концентрата шел уже почти что свободно — если войска Третьего Рейха еще как-то пытались этому противодействовать, то войска ФРГ просто закрывали глаза — я им подкинул несколько намеков, так что ребята рассчитывали что все обойдется (об этих событиях еще расскажу). Но нифига — Адэнауэр мне не нужен был в качестве политика ни в каком виде — именно он в моей истории приложил много усилий чтобы посеять раздор между СССР и США — лишь бы сохранить свое маленькое болотце под своим же контролем, ну а капиталистические круги нашли в нем нового Гитлера в том плане, что он собирался сохранить систему эксплуатации трудящихся, только основываясь уже не на национализме, а на католицизме с его папской энцикликой Rerum Novarum еще от 1891 года, изложенных в благостном стиле 'взаимное согласие приводит к красоте доброго порядка' — типа капиталистам надо заботиться о рабочих, а рабочим — беспрекословно выполнять все что скажет капиталист — типа волк как никто другой позаботится об овцах, Муссолини с Гитлером не дадут соврать. Поэтому если они думают, что мы не пропустим войска РККА на запад — то они просто не знают русских. Впрочем, если знали бы — не напали.
Так что материалы для экспериментов поступали во все большем количестве, и уже не требовалось столько ускорителей чтобы изготовить хотя бы граммы. Да и само устройство реактора было навязано мной — все хотели строить что-то типа 'Чикагской поленницы' — штабеля графитовых кирпичей, внутри которых укладывались стержни оксида урана и замедлителей из кадмия. Совершенно несерьезная конструкция. Поэтому я выделял финансирование только на конструирование ТВЭЛов и реакторов из них — все-таки когда топливо находится внутри стального стержня — это выглядит гораздо надежнее. Да и то — я притормозил работы по созданию непосредственно реакторов, и пока все усилия ученых направил на исследование материалов — как они будут себя вести в агрессивной среде, когда жарко и большое облучение — мне не надо 'чернобыля' под Минском.
И, собственно, ученым не куда было деваться — эти работы мог финансировать только я, и я делал это даже не через советские плановые структуры, а из личных научных баллов — по этой системе, которую я же и создал, я был миллиардером, мой капитал был процентов десять от ежегодного бюджета всего Советского Союза, пусть это и выражалось не непосредственно в деньгах, а лишь в возможности направить их на исследования и производство — ну так для того эта система и создавалась, а лично мне другого и не надо — зарплата в пять тысяч рублей за председательство в ВС ЗРССР, еще три тысячи — за штабную работу (летчики за один сбитый самолет противника получали тысячу рублей), сколько-то гонорарами за статьи и книги, ну продуктовые карточки — понятное дело, а также служебная трешка с дачей покрывали все мои расходы, да и жена уже снова работала. А проценты с научного капитала, что вообще-то шли уже живыми деньгами — это все я перечислял в Фонд Обороны — несколько миллионов в месяц — это полсотни Т-43 или семьдесят Т-34. С учетом того, что я сэкономил Советскому Союзу минимум два бюджета — почти четыреста миллиардов — мои 'капиталы' были вполне оправданными, даже если не считать миллионов спасенных жизней. Поэтому и мой произвол в науке все принимали если не как должное, то как неизбежное, тем более что многие мои идеи подтверждались практикой. Еще бы они не подтверждались — ведь я их брал из моего времени.
