— И что же стало с теми территориями? — Напомнил о себе ученик Эр Эльзара, когда пауза начала принимать угрожающие масштабы.
— Что? — Переспросил предводитель эскадры, будто бы выныривая из взявших его в плен воспоминаний. — Этого никто не знает. Ни я, ни Институт, ни император — никто не сможет ответить на этот вопрос. Нас отрезало друг от друга.
— Отрезало?
— Именно. Мы называем это Барьером. Его невозможно заметить ни глазами, ни ушами, ни магией, но он есть везде: и на далеком севере, и здесь, и в любой другой точке. Барьер окружает Заар со всех сторон, и ни один из тех кораблей, что осмеливались пересечь его незримую границу, так и не вернулся обратно. Вот так вот. Где-то он подходит ближе к материку, где-то дальше, а где-то, как у Волчьей Пасти, прижимается чуть ли не к самому берегу. Поэтому у нас и нет другого пути.
— И Империя мирится с этим?
— А что ей остается? Ее сил не хватает, чтобы справиться с этой проблемой, а может, просто не до того. Сам ведь понимаешь, что теперь начнется.
— Погоди-ка, — прервал Джуда повелитель Огня. Натренировавшийся в беседах с наставником, он очень легко отыскал нестыковку. — Если этот Барьер нельзя заметить, то как же были определены его границы, ведь не опытным же путем?
— Хороший вопрос. Чувствуется хватка мага, привыкшего искать путь к истине. — Улыбнулся тот. — Знаешь, когда-то очень давно, когда я еще не служил в военном флоте Империи Оммэр, с кораблем, на который меня наняли обычным матросом, случилась весьма поучительная история. Не помню, что там был за праздник, но торговцы, а заодно и вся команда, набрались до такой степени, что судно стало неуправляемым. Какое-то время морские Боги просто взирали на это непотребство, а потом... — Васиш болезненно поморщился. Даже спустя десятилетия, эти воспоминания оставались для него неприятными. — В общем, мы приблизились к Барьеру слишком близко. Ощущения, должен тебе сказать, были еще те. Весь алкогольный дурман выбило в одно мгновение. Хорошо, хоть уйти успели, а то там и вовсе странные вещи твориться стали. Один из пассажиров пропал, несколько матросов, которые находились с ним рядом, так и вовсе сума сошли.
На этом их беседа тогда и закончилась. А следующим утром они без всяких потерь преодолели Волчью Пасть и встали на якорь вблизи берега. Как сообщил капитан команде — для того, чтобы провести неотложный ремонт. Уж неизвестно, что именно там чинили моряки — Нуцег, как и прежде, находился подле девушки — но в дальнейший путь остатки эскадры выступили, спустя еще две седмицы. И вроде бы даже чуть быстрее.
За это время в его борьбе за жизнь спутницы наметились небольшие подвижки — смерть перестала изо всех сил тянуть ее к себе, но внимательный взгляд этой неуступчивой дамы был все еще рядом. Она очень не любила отпускать тех, на ком оставила свой знак, и за право перечить пришлось платить. Цена казалась неясной, но весьма пугающей.
С каждым прошедшим днем он все больше и больше чувствовал, как отпущенная Тьма, что внутри него, берет власть над Светом. Это не проявлялось в немыслимых болях, преследующих по ночам кошмарах, кардинальной перемене характера, пересмотре прежних принципов или еще в чем-нибудь — Оэр все еще оставался хозяином своего тела и своих дел. Однако в мыслях стали проскальзывать явно чужеродные нотки.
Впрочем, все его внимание было сосредоточено не на произошедших переменах, а на целительнице. Ей и только ей тот уделял свое время, задвинув легкую обеспокоенность на задворки сознания. И, когда до Эльрода оставалось где-то около трех седмиц пути, она впервые открыла глаза. Тусклая зелень, отразившаяся там, лучше любых слов сообщила о состоянии их владелицы, а тут же пробежавшаяся по ним поволока боли отбросила ее обратно в беспамятство, но это послужило наглядным доказательством правильности избранного пути.
И никаких сомнений!
Еще через семь дней, Милена уже вполне сносно держалась в реальном мире, перестав терять сознание от каждого неосторожного движения, да и передвигаться могла практически самостоятельно, сразу же взяв процесс лечения в собственные руки. Тогда же, наконец, и пригодилась оставленная лекаркой мазь, да и сама обозначенная особа ранним утром сумела-таки проникнуть в оккупированную каюту. Взгляд, которым при этом одарила мага девица, судя по всему, должен был моментально того изничтожить.
Юношу же вытолкали на палубу, но, несмотря на это, он не испытал ничего, кроме облегчения. Впервые за все это плавание, напряжение, сковавшее сердце, слегка отпустило. Ведь воспитанница Ордена успела стать для него очень важным человеком. Больше, чем другом и боевым товарищем. И если бы она не выжила, то тот себе этого просто не простил бы. К тому же, единственным виновником произошедшего чародей продолжал считать самого себя.
Даже на мир вокруг он посмотрел теперь как-то иначе. Все это время ему было не до изучения корабля и его защиты — ученик Эр Эльзара и каюту-то покидал всего лишь в четвертый раз. Первый, когда капитан через помощников попросил проверить состояние Мкаса, второй, когда один из матросов внезапно свалился с какой-то невиданной болезнью, с которой лекарю справиться не удалось — закончилось, впрочем, для него все хорошо — и третий — перед Волчьей Пастью. А теперь любопытство словно вышло из спячки, требуя во всем разобраться и, позже, найти способы применить новые знания на практике.
Но гораздо сильнее жажды познаний, оказалось желание нормально выспаться. Слишком все это его вымотало, не физически, но морально. И ему он больше не собирался противиться. Вот и получилось, что к своему посту, ставшему для него уже привычным, Оэр вернулся далеко за полночь. А вернувшись, сел напротив кровати и принялся наблюдать за неровным, тревожным дыханием целительницы, и за прорывавшимися сквозь него тихими стонами, в ответ на которые сердце вновь сжималось болью.
И все-таки это сон. Сон, а не беспамятство, в которое ее вогнало разобравшееся с заразой Пламя. Первый десяток дней ему вообще приходилось насильно загонять воздух в легкие девушки, и это было не единственным вмешательством в процессы отказывающегося функционировать тела. Так что теперь в ней скопилось столько знакомой силы Огня, что Нуцегу даже не обязательно находиться столь близко, чтобы отслеживать состояние лежащего напротив человека.
Вывод оказался прежним — она все еще слишком слаба. А еще обезображена самой разрушительной из Стихий. Его Стихией. Но таков сделанный магом выбор. Он вступил в битву за нее и смог победить, но стало ли это спасением для самой Милены? И что ждет ее в этом мире? Орден Тенет, который та втайне ото всех и даже от самой себя ненавидит? Или же штормовые порывы боли, исходящие из каждой клеточки растерзанного организма, от которых не укрыться никакими стенами из знаний и умений? Таким был преподнесенный подарок. Достойный ненависти, как и тот, кто его подарил.
Юноша вернул себе прежний взгляд. Он, наконец, обратил внимание на произошедшие в облике спутницы изменения. Та была с ног до головы опутана пропитанными зеленоватой мазью бинтами. В дополнение ко всему, в тех прослеживалось еле заметное плетение, светящееся слабым синим светом. Но сейчас тот смотрел не на них и даже не на те уродства, что они скрывали и что сохранились в памяти, вопреки всякому желанию — чародей всматривался в суть, и видел перед собой того самого хищника во плоти, которого когда-то повстречал на арене. Именно тогда началось их знакомство, все последствия которого ему еще предстоит обдумать. Но сейчас ученик не забивал себе голову, вглядываясь во что-то такое, что, казалось, смог узреть лишь теперь. Он видел ее прекрасной, как цветок нежной розы, укутанный острыми ледяными шипами. И для него она навсегда останется такой...
После наступили более вольготные деньки, которые едва не оглушили стражника количеством свободного времени, разом на него свалившимся. Целительнице и набившейся к ней в опеку лекарке помощь была не нужна. К тому же присутствие Оэра отчего-то сильно тяготило пострадавшую. Она старалась не подавать виду, но неясное напряжение всякий раз проскальзывало, стоило ему появиться в поле ее зрения. И тот постарался исчезнуть, благо что фрегат оказался богат разного рода сюрпризами, которые ему были весьма интересны, как магу.
До серьезного фундаментального исследования он, конечно, не дошел, но некоторые связки, подсмотренные в защите корабля, вполне успешно были им освоены и даже применены. Так, к примеру, огненный тайфун — собственноручно созданная им защита — после нескольких суток работы получил пару весомых дополнений, весьма повысивших его сопротивляемость к враждебным заклинаниям. Однако больше всего, как и следовало ожидать, чародея заинтересовали три сохранившихся орудия, до поры до времени скрывающихся в недрах судна. Им он уделил самое пристальное внимание, не теряя драгоценных мгновений на попытки вникнуть в суть, а лишь запоминая скрытое в опустевших кристаллах плетение. И, как ни странно это звучит, Огня в нем нашлось не так уж много. Артефакты, а ничем другим их и не назовешь, базировались на силе магии Земли.
В общем, последние две неполные седмицы пролетели достаточно резво. И под конец к Нуцегу неожиданно нагрянуло чувство, которое тот мог ожидать меньше всего. Пробираясь по тихим дорогам к Иссерну (ну да, теперь-то их с полным правом можно считать тихими даже для одинокого путника), борясь с мандражем ожиданий, в тайне надеясь на быстрый и безболезненный провал, а после и смирившись с судьбой, пройдя через леса хронов и отыскав в них новую силу, попав в чужую ловушку и вырвавшись из нее, едва не потеряв свою спутницу и отвоевав ей право на жизнь, он никогда не сумел бы подумать, что станет сожалеть о том, что все завершилось так скоро. Но именно оно, это сожаление, преследовало его в оставшиеся дни.
Приказ императора прекратит свое действие в тот самый момент, когда команда разведчиков вновь ступит на твердую землю. И там перед каждым из них откроется своя дорога. Для него близилась пора расставаний.
Льерд стал для него надежной опорой, особенно когда они на пару бились со всей Стаей, а после четыре дня играли с ней в догонялки. Когда недостаточно одних лишь собственных сил, когда сама жизнь зависит от слаженности действий и от того, кто прикроет твою спину, тогда и родится настоящая боевая дружба. Она не забывается. Однако, несмотря ни на что, с Миленой он не хотел расставаться гораздо сильнее. В конце концов, именно мысль о неизбежности этого расставания и принесла ему сожаление...
Эта беседа состоялась в последнюю ночь, когда до прибытия в Эльрод оставалось менее суток. Что-то внутри него решительно требовало прояснить ситуацию, и, вопреки тому, что другая часть не желала начинать разговор, опасаясь услышать в нем подтверждение собственным мыслям, конечную победу одержало именно первое желание. Он не хотел заканчивать знакомство с воспитанницей Ордена разрывом и ненавистью, хотя отчего-то ожидал только ее.
Осторожно пробравшись в каюту и успев сделать пару робких шагов, маг остановился, заметив в неровном свете Агнии замеревшую у кровати фигуру, единственным одеянием для которой служили чуть подсохшие бинты, успевшие сменить невинный белый цвет на красный. В памяти сразу же всплыл эпизод с лесным купанием. Вот только теперь он был ближе, гораздо ближе к стоящей к нему спиной целительнице, словно бы окруженной синеватыми полосами, бросаемыми на нее ночной властительницей неба. Прекрасна, как же та была прекрасна в этом окружение из дрожащего, будто диковинный туман, воздуха.
За этими мыслями юноша как-то и не заметил, что по сложившейся уже привычке пытается проинспектировать состояние спутницы. Но не успел он этого завершить, как его мягко, но уверенно отстранили.
— Оэр? — удивленно и слегка испуганно произнесла та, не обернув, впрочем, головы. А через миг добавила уже более уверенным тоном: — Конечно. У кого же еще хватило бы наглости так вторгаться в мир внутренних энергий?
— Почему ты не спишь? — Задал вопрос чародей. Но подумал он в ту секунду совсем о другом. В слегка напряженном голосе собеседницы проскользнул знакомый стальной отблеск. Опять холод? Или все-таки показалось? — И почему не уберешь всю боль?
— Я прописала себе активность. — Невесело оскалилась та, чуть обернувшись на краткое мгновение. По спине пробежали мурашки предательского страха, вызванные данной косой улыбочкой. Теперь девушка смотрелась очень зловеще. — А что касается боли, то в таком виде она гораздо полезнее абсолютной нечувствительности. И потом, что такое боль для бойца Ордена Тенет? Всего-то небольшой побочный эффект. — Холод, все-таки холод. В ее исполнении он всегда сопровождает название этого ордена. — Я ответила на твое любопытство?
— Да, — односложно откликнулся бывший патрульный.
А в каюте тут же поселилась какая-то гнетущая тишина, сотканная из недоговоренностей и недопонятости обоих участников беседы. Быстро заполнив пространство между Оэром и Миленой, она попыталась выпрямиться и оттолкнуть их друг от друга. Желание ясности с его стороны натолкнулось на закрытость — с ее. И у сложившейся ситуации имелось только два выхода. Конечно, можно промолчать и гордо удалиться, но это — совсем не то, зачем он сюда явился. Поэтому легкий путь был отправлен в Бездну.
Нуцег сделал решительный шаг вперед, к все еще повернутой спиной спутнице. И тут же был остановлен суровым окриком:
— Не приближайся!
Вот этого он не ожидал. Вернее, не ожидал настолько резкого перехода от нейтрального разговора к подобной враждебности. И данный крик наверняка стал бы концом всех надежд, если бы не интонации, с которыми тот был произнесен. В нем не нашлось ни капли ненависти и злости, а лишь непонятный испуг.
Да, за месяцы своего с ней знакомства, маг несколько раз наблюдал в девушке подобные чувства, но сейчас представший страх был иным. Каким-то более глубинным, пробившим все барьеры, поставленные суровыми воспитателями Ордена. Она боялась. Но не его самого, а сделанного навстречу шага.
— Почему?
— Просто не подходи. А лучше, — Впервые в ее голосе послышалось дрожание, — уйди.
Целительница непроизвольно провела укрытой от взора ладонью по лицу, и чародей, проследивший за движением, понял причину страха. А вместе с тем и источник предшествующего напряжения — это была единственная часть тела, с которой бинты уже исчезли.
Дальше он не слушал никаких протестов, стремительно преодолев оставшееся расстояние и аккуратно повернув несопротивляющуюся собеседницу в свою сторону. Медленно провел взором по каждой знакомой черте лица, потерявшей свою первоначальную хищность, и остановился на глазах, все еще хранящих тусклую зелень. Вместо ужаса в них отразилась уже обреченность. А после аккуратно коснулся ее губ.
Любые слова оказались бы слишком грубы, чтобы передать испытываемые чувства. Последнее действие справилось гораздо лучше всяких объяснений. Ведь это он, и только он повинен в ее положении. Только его трусость, проявленная после Аль`Гуэна, не дала окончить это путешествие иначе. Только его незнание сотворило с ней столь ужасное превращение. И только его она боялась оттолкнуть своим нынешним видом. Каким бы Оэр стал мерзавцем, если бы послушался предыдущего совета и оставил ту в одиночестве?
