— Не бывает, говоришь?
— Конечно, товарищ комбриг! Все, кто летает сразу почувствуют недосказанность. А, так, все логично будет. Сначала эти парнишки на полеты Ефимова в Одессе любовались. Затем мотористами в воздухоплавательный парк устроились. Там их шпыняли разные аристократы. Потом на Качу перевелись, где их сам Ефимов практически подпольно и обучал. Затем один из них уже с младшим братом своего инструктора Тимофеем Ефимовым на войну в Болгарию поехал. Летал там против турок и даже небольшое ранение получил. Потом с 14-го они против немцев с австрийцами летали, потом против беляков и поляков. А еще один их друг не смог из-за буржуев и аристократов пробиться в летчики, и все равно стал воздухоплавателем на дирижабле Альбатрос.
— А этот у тебя откуда взялся?!
— Этого я прямо сейчас и придумал.
— Гм. Ладно продолжай. Дальше чего с ним.
— А уже потом на он 'Муромцах' стрелком летал, и раненого летчика в бою заменял. А после Гражданской они все втроем в Туркестане басмачам хвост накрутили, затем КВЖД. Да! И пусть их в Азии смелые чекисты охраняют и двое из низ ценой своей жизньи их спасают. Это чтоб НКВД не обидеть.
— Дааа, старлей. Гм...
— Потом у них продолжение летной учебы и служба в авиаотрядах. Двое в истребительных до командиров поднялись, а один стал в бомбардировочном командиром звена. Эти два первых, сначала эскадрильями командовали. И вместе в своей бригаде молодежь обучали. Четверых наиболее злостных летных хулиганов там гоняли. На 'губу' их отправляли. Ну примерно таких же орлов, какими сами когда-то были.
— Вроде тебя, значит? А молодые там зачем?
— А мы с вами, товарищ комбриг, тут связь времен и поколений покажем. А потом, снова судьба разбросала друзей. Один из них советником в Испанию, другой в Китай. А тот третий принял полк бомберов на Дальнем Востоке. Потом одного друга ранили в Испании, а поехавший с ним мальчишка погиб в бою с 'мессерами'. Второй из друзей воевал в Китае вместе с одним из тех же пареньков, а потом он вместе с третьим другом и парой тех молодых ребят почти сразу попал в Монголию. А в Монголии этот полковник в воздушном бою погиб прикрывая еще одного из этих хулиганистых мальчишек. И этот парень на всю жизнь запомнил это! В общем, молодежь собирается после Монголии. У всех троих по ордену. Они поминают всех погибших, и полковника и своего однокашника. И своих боевых друзей, кто остался там... Старики остались вдвоем, один бомбер другой истребитель. А потом показан строй наших самолетов на заснеженном аэродроме, и уже этим молодым но повидавшим парням вручают новые ордена и звания. Каждый уже комэск. Снова, двое истребителей, один бомбер. Вот этот бомбер мальчишка на своем торпедоносце сквозь пушечные трассы идет в атаку на вражеский корабль. И...
— А, это откуда?! Ведь не воевали еще ни с кем!
— Это, обязательно надо, товарищ комбриг! Война начнется, ребятам ведь и над морем летать придется. Тут можно в самое начало еще один эпизод вставить про то, как русские летающие лодки Зонгулдак турецкий в 16-м бомбили.
— Мдааа.
— Так вот, поняв, что его самолет поврежден молодой летчик-торпедоносец, презрев страх смерти, таранит корабль врага. А?! Я в смысле, нормально?
Получив неуверенный кивок слушателей, ораторша продолжила пересохшим ртом.
— Затем, мы покажем, как один из друзей уже пожилой гоняет в училище зеленую молодежь. А, в конце увидим, как другой уже совсем старый, убеленный сединой, в украшенных золотыми звездами генеральских погонах, и блистая орденскими планками и звездой Героя Советского Союза на груди, отдает приказ совсем юным летчикам, которые бегут к сверхскоростным ракетным самолетам...
— Стоять, старлей! Какие там у тебя еще погоны появились? Это у беляков погоны были! А?! Откуда они тут у тебя взялись?!
'Упс! Елы палы! Это меня точно куда-то занесло. Мама! Михалыч! Как теперь выкручиваться? Хм. А вообще-то это же художественный фильм, а не документальный. Выкручусь'.
— Хм. Это товарищ комбриг форма будущей Красной Армии. Думаю было бы красиво. Киношники ведь должны глядеть в будущее и предугадывать новое. Впрочем, можно его оставить и в гражданском костюме, но с орденскими планками и Звездой Героя. Вот это обязательно надо оставить!
— Гхм. Слыхал Кузьмич? У нас тут с тобой, оказывается, свой Эйзенштейн в бригаде вырос. Ну, а дальше, чего?
— В общем, он отдает честь следующему поколению пилотов. И вот, бетонка за огненным хвостом сверхскоростного истребителя сначала дымится от реактивной струи, потом стремительно уменьшается. И скоро впереди в необычном на вид прицеле, прямо в дневном небе становятся видны звезды. И на этом фильм заканчивается.
'Фуххх! Ну все что знала...эээ, в смысле смогла родить, то и рассказала. Гм. Судя по раскрасневшимся лицам комбрига и начлета, трудилась я не зря. Или это они из-за погон так страстно негодуют?'.
— Даааа. Ну и накрутил ты тут всякого старлей! Ну, а где мы все эти самолеты для съемок возьмем?
— Самолеты, товарищ комбриг, как раз не проблема. По Испанским воздушным боям почти все есть. Пару ДБ-3-х закамуфлируем в 'Хейнкели', 'Савою' итальянскую можно вообще из Р-10 сделать.
— Чего?!
— Ну пару М-11-х или, вообще, каких-нибудьавиеточных моторчиков в легких капотах ему на крылья на временных моторамах смонтировать. И муляжи колес, чтоб из мотогондол снизу торчали. Пару эпизодов отснимем, и вернем ему обратно человеческий облик.
— А, другие?
— Самая большая проблема для нас это 'Мессеры'. Издали-то их могут какие-нибудь опытные самолеты изобразить. Там и надо-то всего пару десятков кадров. А, вот, вблизи... Правда, мне испытатели намекали, что в НИИ ВВС есть один настоящий 'мессер' из Испании. Эх! Вот бы его заснять! Ну, как он огонь ведет по нашим учебным бронированным истребителям ИП-1 и И-4, и на вертикаль уходит. Пара полетов его на хвосте 'Ишака' и на оборот, съемка всего этого безобразия с четырех камер, и можно считать что все Испанские бои засняты. А потом, ему опознавательные знаки 'Люфтваффе' нанести, и еще про запас на будущее поснимать. 'Юнкерсы' 52-е можно из АНТ-9 забацать, просто моторы кольцами Тауненда закапотировать и раскрасить его сверху под цвета "Кондора". Кстати врроде ЮГ-1 у нас лет пять назад еще летали, вот они совсем похожи на нынешние германские "тримоторы". Можно даже показать как Франко своих марокканцев на них грузит в начале мятежа. Итальянцев с их 'Фиатами' вообще легко снимать, таких бипланов в наших училищах пруд пруди. А, вот, 'Илью Муромца'... Хотя, у нас в морской авиации, наверняка, старые летающие лодки летают или хранятся. Вот их и изуродовать под это дело...
Командование бригады оказалось впечатлено, как художественным талантом, так и технической эрудицией подчиненного. В общем, далее обсуждение пошло уже в двух взаимно полезных направлениях. 'Кого уговаривать?' и 'Как обо всем об этом докладывать?'. Озадаченное и взбудораженное идеями начальство сперва выдавало все свои идеи вслух. Потом, вдруг, заметило все еще стоящего по стойке 'вольно' старшего лейтенанта. Тут оно опомнилось, и буркнув выражение благодарности, моментально спровадило старлея из комнаты, где серьезные дядьки обсуждают серьезные вопросы, не предназначенные для ушей всякой надоедливой молодежи.
Полеты продолжались. Во второй половине третьего дня, наконец, закончился весь не слишком великий запас учебных пуль, и 'воевать' стали вхолостую. К этому моменту семь пилотов бригады не считая Петровского уже были отобраны кандидатами в курсанты нового Центра воздушного боя. Наконец, вечером последнего дня, бригадное начальство не слишком довольно проворчало очередную благодарность, и отпустило старшего лейтенанта на все четыре стороны.
Забравшись в заднюю кабину специально присланного за ним У-2, Павла моментально заснула, не почувствовав даже ударов колес по полосе. По прибытию на главный аэродром Учебного центра, она без доклада начальству, шатаясь, завалилась в барак-гостиницу летноподъемного состава. Там, узнав у дежурного про свободную комнату, уже плохо соображая рухнула в неразобранную койку. Сквозь дрему Павла удивленно отметила, как кто-то аккуратно снял с ее ног сапоги. Затем ее железная воля расслабила свои тиски, и хронопутешественница провалилась в сладкое небытие.
* * *
В цеху 135-го завода профессор Проскура отчитывал инженера Анатолия Еременко.
— Анатолий Петрович, вы что же это, порядок забыли? Почему это вы взялись самовольно изменять чертежи опытного самолета?
— Георгий Федорович, да я только ошибку в них исправил. Мы же это в самом начале с вами обсуждали. А это колесо оно просто должно было принимать на себя часть нагрузки при грубом отрыве или посадке. Все-таки шасси на 'Горыне' совсем новое, раньше такого не делали. Даже тот ваш ХАИ-4, и то шасси более простое имел. Просто, когда чертежи делали, забыли про него.
— Гм. Вот оно что? А, где Лозино-Лозинский?
— Да они с Люлькой, как вернулись из Ленинграда, так все еще третий 'Тюльпан' на стенде гоняют. Говорили, что за счет увеличения размеров его можно использовать как основу для полнофункционального 'Кальмара'. И еще, они вас очень просили на Турбинный завод позвонить, а то там наш новый заказ задерживают.
— Хорошо, передайте Архипу Михайловичу, что я позвоню. Но сами, батенька, прежде чем руку к бумагам прикладывать, все равно потрудитесь меня в известность ставить. За мою резкость извините. С поставками материалов разобрались? Не достающее заказано?
— Да, с этим все нормально, через полторы недели подвезут.
— Ну, и славно. Тогда до вечера, голубчик. Я через полчаса схожу предзащиту выпускников посмотрю, а потом поеду к Баткину в Померки. Посмотрю, что там с тем новым "барабаном". И Сольцеву ко мне пришлите!
* * *
В Померках работа кипела. На небольшом полигоне шли испытания необычных ракет. Из скрепленных вместе трех труб со свистом вылетали и тут же в паре десятков метров падали на землю странные ракеты. Вот одна из них бордо выскочив из трубы, резко пошла вверх, но сразу же поменяла направление. Совершив головокружительный маневр, ракета впечаталась в землю в нескольких метрах от старта. Послышался топот далеко разбегающихся испытателей.
— Эрнест! Вы живы там?
— Живы. А вот за сухость штанов не поручусь.
— В этот-то раз, что еще за 'ретирада' у нас случилась?
— Да, из четырех стабилизаторов один вообще нераскрылся, а второй раскрылся, да не до конца. И кто это такую ерунду вообще придумал. Может сделать эти стабилизаторы жесткими и запускать с открытого станка, да и нормально будет?
— Нельзя. В этих-то стабилизаторах самый цимес. Без них на самолет в несколько раз меньше ракет поставить можно. А кто все это придумал, ты у Глеба спроси.
— Это что ли из-за Лозино-Лозинского мы тут все скоро заиками станем?
— Да нет. Он и сам через пару слов имя того изобретателя поминает. Ну, того летчика помнишь, который 'Тюльпан' с Михалычем сработал? Ну вот...
— Сюда бы этого старшего лейтенанта, чтобы сам попробовал свои идеи испытывать. Хорошо хоть картон при взрыве опасных осколков не дает. А с 40-ка миллиметровыми топливными шашками что? Сколько их нам привезли?
— Десятка на два ракет нам хватит.
— Это добре.
Покричав на рабочих выносящих новые испытательные образцы, и уже немного отойдя от пережитого ужаса, оба ракетчика вернулись к работе.
* * *
— Что видишь, девонька? Говори!
— Будто над морем я лечу. И словно кто-то меня за руку держит.
— Скоси глаза, милая, погляди ка, кто это такой?
— Не могу, баба Соня, не получается.
— Ну, не получается и ладно. А впереди-то что, видишь?
— Корабли вроде бы военные. Ой! Стреляют они по мне!
— Не закрывай глаз-то! Не смей! Тьфу ты! Эх ты пигалица пужливая. Все! Закончилось все нынче. Ничего, в другой раз еще посмотрим. Ладно. Пойдем со мной, медового чаю попьем.
На столе стояли и лежали кухонные предметы явно не крестьянского обихода. На нескольких серебрянных десертных ложках Марина сумела прочесть черную гравированную надпись.
'Оф. собрание 86-го пъхотнаго Вiльманстрандскаго полка'.
— Прихлебывай не забывай. Чего рассупонилась-то?
— Баба Соня. Ну? почему он так со мной? А? Разве я его хоть раз, хоть чем-нибудь, обидела? Хотя...
— Не в обидах дело, девочка моя. Этт... этого... Павла, больно много всего тяжкого впереди ожидает. Ни к чему он тебе. Найди себе мужчину хорошего. Что б не шлялся неизвестно где, и дом не бросал. А, наоборот, что б хозяйство на себе держал, жену свою чтоб любил. Тебя то есть...
— Не хочу другого! Мне этот нужен!
— Да чего ж тебе тут примерещилось-то? Ничем ведь особо не... не блещет. Песен не поет, стихов не читает, на руках вон не носит. Подумаешь, в театр пару раз сходили, да на мотоцикле покатались. Да в былые времена для свадьбы год, а то и два после обручения ждали. А, вот уж, коли за это время никто ни о чем не забыл, да не передумал, вот тогда...
— Да, что вы такое рассказываете! Мы же с вами в двадцатом веке живем! А это все средневековье какое-то? Вот только не люююбит он меняяяяя...
— А, ну, тихо! А хочешь, я ведь тебя и отсушить могу?
— Это как?
— Ну, чтобы тебе память твоя не мешала по людски-то жить, да себе нормальную пару искать. Что б не думалось об эт... этом Павле совсем.
— А обратно можете? Только его ко мне?
— Тьфу ты! Об этом и думать не смей! Узнаю, что ты так сделала, прокляну тебя, даже сильнее, чем ты сама себя этой гадостью спортишь. Отсушить можно бесплатно, присушить дорого встанет!
— Мне ничего не жалко!
— Вот ведь дуреха! Не деньгами рассчитываться придется.
— А чем?
— Хм. Счастьем своим к примеру. А то еще и чужим. Счастьем детей своих. А может и его счастьем. Поняла теперь?
— Поняла. Такого мне не надо. Умпф...
— А ну не хнычь! Может, все само получится. Тебе терпеть и ждать научиться нужно. А всего лучше, замуж бы вышла за человека хорошего.
— Сами же говорите ждать нужно! И сами же меня на предательство подбиваете!
— Тьфу ты! Да где ж предательство-то? Коли тебя саму попросили забыть? Не обручены и не венчаны. Откель предательство-то взялось, я тебя спрашиваю?! Вот и поговори с ней...
* * *
Утром Павла вышла в коридор, и наткнулась на смущенный взгляд уборщицы Вали. Она стояла у двери явно собираясь зайти в комнату, но не решаясь это сделать.
'Это еще что за явление? То она мне глазки на лестнице строит, то краснея отворачивается, а нынче-то что? Ага. Видать убираться ко мне пришла. Пришла так убирай. Мдяя. Тут явно что-то не то творится. Может, они с Павлом знакомы были? А?...Нет, я Павкину память в себя вроде нормально впитала. То и дело случается встречу человека, и вдруг, бац! Тут же всплывает, и кто он, и откуда. Ну или хотя бы, где видеться могли. А, вот эту Паша точно не знает. Да и она сама странная какая-то. Вроде красивая девчонка... только испуганная и дерганная. Волосы под мальчишку стриженные. Оппа! А не расконвоированная ли она недавно. У нас же тут в Центре наверняка половина обслуги из того лагеря. И чего ей от меня надо? Тут вариантов не шибко много. Либо просто влюбилась девчонка, и ждет удобного случая свое не упустить. Либо попросить о чем-нибудь хочет. А может, ее как раз местные особисты специально ко мне приставили? Чтоб заякорить меня понадежнее. Или чтоб выпытать чего. Гхм. Но грубить ей пока не будем, вдруг я ошибаюсь. Ну доброе утро тебе 'звезда контразведки'. Чего разулыбалась-то сразу? Да можешь зайти, и спокойно вещи мои прошмонать. Дверь я закрывать не стану. Да, и у вас тут, наверняка, вторые ключи имеются. Ладно, пока'.
