Я посмотрел на Тёмного Архимага, затем на Светлого:
— Я могу задать вопрос, Архимаги?
Они переглянулись, Ноэ"Тхафар согласно кивнул.
— Что происходит на уровне Смерти?
Духи обменялись многозначительными взглядами: ответ интересовал всех. Тиндомэ усмехнулся. Верховный Тёмный, единственный друг отца! К такому сложно привыкнуть. А раньше, много вечностей назад, с ними был ещё один — малдуэль... Теперь оба Аримага смотрели на Фидо — всего лишь магистра, почти мальчишку! Лёгкое движение его бровей — ответ явно не по рангу. Наследие? Элута-ар... Но почему об этом молчит отец? Я взглнул на союзников и родичей. Накануне битвы за Ментал нет ничего важнее Равновесия Духа, а Фидо — кронпринц феальдинов и Навигатор, наша ударная сила. Доверие к нему должно быть полным, иначе... Другими словами, на фоне возвращения Архимага Тьмы появление Архимага Света было преждевременным, потому и молчал о нём Светлый Архимаг Л"лиоренталь.
Отец откинулся на спинку кресла и сложил на груди руки:
— Об уровне Смерти я собирался говорить позже, Верховный Стратег, но если настаиваешь...
Прости, Атар, я снова на шаг впереди. Нелегко иметь сына-солидерона, иногда это раздражает, не так ли?
Отчёт Ноэ"Тхафара о встрече на уровне Смерти Духи выслушали с напряжённым вниманием, ибо о Смерти в Ментале слышали все, но как она выглядит, знали немногие. Тиндомэ был мрачен: присутствие Хозяина Путей в клановой зоне ду серке его не обрадовало.
— Я был у Реки Мечей и никого не встретил, — сказал он.
— Потому что ты Тьма, Вэл, — ответил отец. — Йошаан вышел на Свет.
Тёмный кивнул и снова принялся мерить шагами зал.
— Итак, враг обнаружен, остаётся заставить его без боя покинуть Шэльдер, — подытожил князь Рол"леноль и взглянул на Фаротхаэля: — А там...
— А там его встретим мы, Вилетор, — закончил командующий Астральными Силами Духа.
Тиндомэ остановился напротив, в упор разглядывая меня. Это было явным нарушением этикета, но, учитывая, что он собирался предложить...
— Я иду к Реке Мечей, стратег. Ты со мной?
Я молча кивнул, потому что я Свет, который не видит Тьма. Всё будет в порядке, Атар!
... Ущелье — глубокое и узкое, словно след от удара клинком. Настолько узкое, что можно преодолеть его в прыжке. Именно и так поступают ду серке: спускаются к Реке, перпрыгивая со склона на склон. Они называют это спуском в одно касание. С их левитацией — легко, а нам без знания опорных точек лучше не рисковать.
Я подошёл к краю и заглянул вниз. Красное солнце отражалось в клинках бесчисленных мечей, заливая дно красноватым светом: незаживающая рана в сердце Элутара, его память о Детях, не проживших своей вечности. Обычно яркое, сейчас свечение выглядело тусклым, словно пробивалось сквозь дымку.
— Бывал здесь, Светлый? — Тёмный не сводил с меня глаз.
Я много где бывал, пока укрощал Тьму материнской Изнанки. Иногда это было на грани гибели, о чём Архимагу Тьмы знать ни к чему.
— Можешь звать меня Линдориэлем, Тёмный.
Он понимающе кивнул: это не ради него — ради Ноэ"Тхафара.
— Благодарю, Линдориэль. Я — Вельтагир. Однако ты не ответил.
— Я был здесь однажды, давно, в вечности своей вины.
Тёмный снова кивнул. Что он об этом знает? Впрочем, не важно.
— И что изменилось?
— Река, Вельтагир. Её свечение потускнело: Тьма теперь стоит выше.
— Почему я этого не вижу?
— Потому что смотришь сквозь Тьму. Зайди с другой стороны Силы — через Свет.
— Шутишь?
— Нисколько. Будь ты обычным Тёмным...
— ... ты бы мне этого не предложил, — закончил он. — А если я откажусь?
— Тогда придётся верить мне на слово.
— Я это учитывал, когда предлагал тебе пойти со мной, Линдориэль.
Спуск не занял много времени, да и особой сложности я не почувствовал, прыгая вслед за Тёмным с уступа на уступ. Вероятно, это был путь, проложенный им для Ноэ"Тхафара. Когда от знакомой горечи во рту свело скулы, я жестом остановил Тёмного. Отец прав: это магия Вторжения, ис"сашин"н укрылись на уровне Смерти.
— Элута-ар, — протянул Тиндомэ. — Они прикрылись Тьмой, чтобы ду серке не чувствовали кавендаэ!
Разумеется: Тёмные ведь определяют присутствие Изнанки по запаху, как мы на вкус.
— Что собираешься делать, Линдориэль?
— Взглянуть на гостя. Меня он не увидит, а тебе лучше скрыться.
В глазах Архимага читался вопрос: что ты такое, первый ТемноСвет Эльдамаля? Я и сам хотел бы это знать, особенно перед встречей с Хозяином Путей. Кажется, время пришло ...
... Вот оно, то, что мы с отцом называем дверью — след Изнанки, послание, которое никогда не дойдёт до адресата. И никакой горечи во рту: одно дело — кавендаэ, боевая магия Междумирья, и совсем другое — Стихия, которая чиста по обе стороны Грани.
— Это может стоить свободы не только тебе, Дори.
Элутар, как он почувствовал? Я повернулся на голос:
— Ты о Фаро, Атар? Уже нет: я уничтожил отражение Изнанки в его сознании, и это стоило крови Л"лиоренталей.
— Знаю и благодарю.
Я невольно улыбнулся:
— Раньше ты считал иначе.
— Я никогда не считал иначе, Дори, просто иногда не стоит озвучивать мысли, чтобы не помешать замыслу Элутара. Видишь ли, уничтожь ты отражение сразу, твой сын никогда бы не стал тем, кем стал — сильнейшим ТемноСветом Эльдамаля. Но когда пришло время помочь ему освободиться, ты это сделал. И всё же тебе не стоило приходить сюда одному.
Я вздохнул: рано или поздно он всё равно узнает.
— Видишь ли, Атар, я уже был здесь однажды — когда понял, почему потерял Даэлит"т.
Отец изменился в лице:
— И... что же ты понял?
— Это было наказание за непослушание: с некоторых пор Тьма стала слишком настойчивой, и я перестал её слушать.
— Элута-ар... Почему ты не сказал?
— О чём?
— Об изменении ментального следа Изнанки. Когда ты заметил разницу?
— Когда Литта ответила на мои чувства. Теперь уверен, что изменения начались раньше. Словом, когда я понял, почему проиграл Тьме, был невероятно зол. Разумеется, я не собирался открывать дверь, но послание отправил. Судя по всему, оно было получено.
— То есть, ты бросил вызов матери? Ничего более умного придумать не мог? — отец покачал головой: — Ты ещё хорошо отделался, Дори.
— Тебе виднее, Атар, но если бы я знал тогда, что и Фаро...
Отец кивнул:
— Послание было бы жёстче, полагаю. Потому я и не сказал тебе всего: прежде чем освобождать сына, ты должен был освободиться сам.
Я молча смотрел на него. Он что, предвидел и это?
— У меня долгая вечность, сын. Чего же ты хочешь теперь?
— Хозяина Путей. Хочу знать, что скажет на это твоя долгая вечность.
— Ну что ж, тогда узнаем у неё вместе.
Гнездо королей
Линдориэль
Чёрный, будто сотканный из мрака пол, из источников света — золотой диск с объятым пламенем драконом над головой да цепочка светящихся символов под ногами. Ни стен, ни сводов, ни движения воздуха. Я взглянул на отца.
— Цитадель Гимен-Гибар, — ответил он. — Печать видишь? Пламенный Дракон.
И указал на световую дорожку, уходящую в темноту:
— Нам туда.
Едва мы сделали пару шагов, в лицо ударил порыв ветра. От неожиданности я едва не сбился с ритма, хотя походным феальдинским прошагал большую часть вечности. Мы шли сквозь ветер, а мимо проносились крылатые тени, падающие звёзды, исполинские арки и мосты... Я видел всё это боковым зрением: прямой взгляд сразу тонул в непроницаемом мраке. Иная метрика пространства и времени! Теперь я не просто знаю о ней — я её чувствую. Голова слегка кружилась: отец, конечно, поделился со мной памятью, но реальность превысила ожидания. Наконец ветер стих, тени замедлили бег. Тьма впереди сгустилась, соткавшись в высокую арку, световые символы под ногами погасли.
— Чертоги благородной Айнушарратх, Место Силы Гимен-Гибар, — сказал отец и, помолчав, добавил: — Надеюсь, оно того стоит, и да хранит нас Элутар.
Как натянутая тетива! Сколько же они не виделись? Лишний вопрос: всю мою вечность.
Мы прошли через арку и оказались в полной темноте.
— Не останавливайся!
Я сделал ещё шаг. Вспышка света заставила прикрыть глаза, а когда открыл... Широкая лестница с арочной колоннадой и свод над ней сверкали золотом и самоцветами. От световых волн исходил жар, как от огня, и чёрный аксамит стен густел, гася излишки света. Впрочем, это были не стены: арки колоннады служили порталами цитадели и открывались в холодный мрак Междумирья. Порталы были действующими, это подтверждали следы когтей на полу: золото — мягкий металл. Встреча с подданными королевы не сулила нам ничего хорошего, оставалось надеяться, что мы никого не встретим по пути.
Выше подножия лестница была погружена во мрак, и свет устремился вперёд, открывая великолепие Чертогов. Мы шли за светом, а следом за нами точно так же шла тьма, скрывая, а может, стирая пройденный путь. Лестницы, роскошные залы и галереи сменяли одна другую. Золото под ногами, золото над головой, золото со всех сторон! Странный, однако, способ хранить золотой запас.
— Ты судишь с точки зрения эльфа, Дори.
— Золото к золоту, Сила к Силе — ты об этом, Атар?
— Именно. Взгляни через Астрал.
Элута-ар... Сила, отлитая в благородном металле!
— Неплохо для ментальной расы, правда? — усмехнулся отец. — Полёт в Чертогах разрешён только королеве, остальные идут пешком, отдавая Силу Гнезду, и когда добираются до подножия трона...
— Им остаётся только пасть ниц. Отлично придумано. Но разве, покидая Чертоги, ис"сашин"н не получают Силу назад?
— Получают, если возвращаются тем же путём, что пришли. В Гимен-Гибар ведёт много дорог, и на всё воля благородной Айнушарратх.
Я понимающе кивнул. Если путь к Источнику Силы Гнезда превращает любого мага Междумирья в пустое место, то цитадели действительно неприступны для ис"сашин"н. Для прорыва к Источнику нужна иная Сила — схожая по природе, но без астральной привязки к золоту. Мятежники нашли её на обратной стороне Изнанки, в Разделённых мирах. Первый, силовой захват Источника Силы клана малдуэль отразили астральные Навигаторы, второй — захват Источника Силы ду серке, тайный и потому почти состоявшийся — остановили ментальные Навигаторы. У Хозяина Путей остался единственный путь в цитадель — изнутри, через Врата Шахриширрат. Если у него получится... Элута-ар, да у нас просто нет выбора!
— Ты прав: выбора нет, и Айнушарратх это тоже знает. Поэтому мы здесь, Линдориэль.
Высокие — вполнеба — створки дверей распахнулись, и в глаза снова ударил свет. На сей раз зрение подстроилось мгновенно, попутно выдернув из памяти картинку с драконом и горой золота. Что ж, я почти угадал: в десятке лантров от нас стоял золотой дракон. Вернее, не стоял, а заполнял собой пространство, ибо величина Изначального зверя равна его величию. Дракон был исполнен Силы: на остриях спинного гребня и коронного венца сверкали капли расплавленного золота, по чешуе бежали волны света, а воздух вокруг дрожал, словно раскалённый. Мой Атакующий Огонь, и без того неспокойный в Чертогах, рвался в бой, и я наконец понял: горячее сияние зверя — это не свет, это языки пламени. Пламенный дракон! Да, против такого Огня у наших стратегов нет шансов, но я это поправлю, как только вернусь.
Дракон сложил полураскрытые крылья — их размах мы уже оценили — и склонил голову к плечу, разглядывая меня. Для своих размеров он не выглядел тяжеловесным, наоборот, был изящен, вернее, изящно смертоносен, каким бывает лишь совершенное оружие или боевая механика. Хвост зверя слегка постукивал по полу, издавая лёгкий металлический звон, что говорило о его... её непокое. Я чувствовал ответную готовность отца. Впрочем, готовность — обычное состояние Архимага Л"лиоренталя. Элутар, о чём же ты думал, Атар? Уж точно не о последствиях. А она? Боевая форма ис"сашин"н — не лучший выбор для знакомства матери с сыном. Я подумал это прямо в золотистые глаза с вертикальным зрачком.
Драконна моргнула и запрокинула голову, выдохнув облачко золотого пара: Линн-Дор... Линдор? Линдо — так называла меня Литта, которая слышала Тьму, но размышлять об этом было некогда: драконна шагнула вперёд. Я боролся с желанием отступить, пока не понял, что, приближаясь, она уменьшается в размерах, и, разумеется, не уловил момента, когда на золотые плиты ступила женщина. На ходу она расстегнула аграф у ворота. Металл звякнул о металл — золотая накидка с длинным шлейфом упала на пол. Будто сбросила крылья и хвост! Голову женщины окутывала золотая дымка, видны были только глаза, золотистые, с вертикальным зрачком. Ещё шаг, и невесомое облако даршиза лёгло на плечи, открыв лицо.
Дракия, конечно — странно было бы ждать иного. Удлинённый овал лица, заострённый подбородок, линия скул высокая, но не резкая. Черты, в целом, ближе к нашим, чем к атанским, но глаза! Миндалевидные, большие даже в сравнении с эльфийскими, внешние уголки приподняты и вытянуты к вискам. И взгляд, что прожигает насквозь. Айнушарратх, королева драконов!
Междумирье находилось в состоянии войны, поэтому голову королевы венчал кордагор, "боевая корона" — отлитый из золота шлем с королевским венцом. Изогнутый "клюв" наносья и два рубисовых "глаза" в обрамлении алатамиров придавали шлему сходство с головой хищной птицы. Шею прикрывала гибкая золотая "чешуя", из таких же пластин-чешуек был набран и круглый воротник-оплечье. Височные пластины в виде драккских головных подвесок служили оправой двум крупным, поистине королевским рубисам; такие же камни горели в зубцах короны, и в каждом из них плясали язычки пламени. Огненные руши! Свойство пламенеть проявлялось у рубисов только за пределами нашего мира, и дракки, называя этот самоцвет огненным, конечно же, об этом знали.
Верхнее платье королевы выглядело отлитым из золота. Его полы, прихваченные на поясе алатамировой застёжкой, тяжело покачивались при ходьбе, открывая край нижнего, тёмно-рубисового, платья, мерцающий самоцветной пылью. Золотые рукава, подобно сложенным крыльям, спереди оставляли руки открытыми, сзади же спускались до пола; рукава нижнего платья были перехвачены золотыми браслетами-наручами от плеча до запястья. Я прикинул общий вес королевского убранства и понял, что надеть его, тем более свободно двигаться в нём смогла бы далеко не каждая женщина.
Королева остановилась в двух шагах от нас. Как и положено драккии, она была одного роста с нами. Впрочем, она могла быть любой.
— Я думала, што больш-ше никогда тебя не увишу, Архимаг перворошдённых.
— Мы полагаем "никогда" понятием конечным, королева Гнезда Пламенных.
Золотистые глаза сузились:
— Мне с-следовало бы об этом помнить. Ты привёл ко мне сына?
— Глава клана Феа-эль-Дин"н здесь по делу, не терпящему отлагательств, благородная Айнушарратх. Сына я привёл к Айнуш.
Королева взглянула на меня, я наклонил голову — ровно настолько, насколько требовал этикет. Ответный кивок — лёгкий, чуть небрежный, тоже согласно этикету. Она отвернулась.
— Ты прав: там нет ничего от меня.
— "Там" от тебя больше, чем нужно, иначе я бы не пришёл, — ответил отец. — Время — золото, королева. Мы можем продолжать игру, но без зрителей она бессмысленна. Прости.
