— Бессмыс-сленно играть королеву перед королём, не так ли? — усмехнулась Айнушарратх.
— Я не король, — напомнил Архимаг.
— Тебе это прос-сто не интерес-сно. Фпрочем, ты фсё равно не поймёшь.
— Прости ещё раз.
— Не с-стоит: моя броня крепче, чем кашется.
Они замолчали, глядя друг на друга: судя по всему, разговор начался не сегодня и всё ещё далёк от завершения. Королева вновь посмотрела на меня, но уже иначе. Я почувствовал знакомое прикосновение Тьмы и привычно ответил Светом. Его узнали и приняли, я понял это по глазам: опасный блеск металла исчез, оставив только сияние.
... Лёгкий ветерок, дохнув прохладой, донёс журчание воды — где-то рядом был источник. Впрочем, под старыми раскидистыми кайсанами не чувствовалось зноя. Чуть слышно шелестела листва, воздух наполнял аромат кайи: спелые фрукты висели прямо над головой. Ветви орехов шунда, смыкаясь над садом, бросали на землю сетчатую тень. Для них время сбора ещё не пришло: кожура плодов была зелёной. За шундовыми деревьями в белёсое от жары небо поднимались красноватые стволы арратовых пальм, а дальше, сколько хватало глаз, вставали рыжие дюны, дюны без конца...
Горячий ветер пустыни коснулся щеки. Ветер? Женщина убрала руку:
— Линн-Дор... Как глубоко! У нас-с не так.
След от прикосновения горел на коже и, по-моему, даже глубже. Странное ощущение. Я смотрел на неё и не мог отвести глаз.
Пёстрый головной платок, повязанный по-домашнему, оставлял лицо женщины открытым: драккии не прятали лиц, разве что от ветра и солнца. Золотистые миндалевидные глаза уже не казались столь большими и пламенными, но вертикальный зрачок не давал забыть, что драконна всё ещё здесь. Коричневая пигментная "маска", тёмная вокруг глаз, книзу светлела, сливаясь с ровным золотистым цветом кожи. Нос с характерной "драконьей" горбинкой, чуть длинноватый подбородок и губы — "эльфийский лук", само совершенство. Завораживающая, диковатая красота! Женщина улыбнулась — слегка, уголками губ. Элутар, она же королева Ментала, как я мог забыть?
Однако сейчас в драккии не было ничего королевского: алеба без рукавов, под ней свободная рубаха с глухим воротом, штаны из той же ткани и сапоги с мягким, плотно охватывающим ногу голенищем — обычная одежда пустынника. Впрочем, не совсем: на драккии были не просто сапоги, а тшассы — обувь дорогая и редкая, ибо шилась из кожи огненной ящерицы и позволяла ходить не только по раскалённым пескам Моря Дюн, но и по лавовым полям под пещерными городами Барьерной Стены. Походный вариант одежды предполагал ещё плотную накидку с капюшоном и, конечно же, пояс — длинную полосу ткани, несколько раз обёртываемую вокруг талии и хранящую множество сюрпризов, — но сейчас был не тот случай.
Лёгкая ткань алебы струилась, словно песок, меняя цвет от белёсо-жёлтого до рыжевато-коричневого, словно неверные тени на волнах Моря Дюн. Прекрасная маскировка для воина пустыни! В драккском племени каждый клинок на счету, потому, воспитывая бойцов, между девочками и мальчиками не делали различий. В подтверждение — запястные ножны на левом предплечье с внутренней стороны, а в них шелек, "зуб дракона", тонкий, почти невесомый. Умрёшь — не заметишь.
— Тебе пришлось нелехко, Но-Тха. Прос-сти.
— Ты всегда поступаешь так, как считаешь нужным, Айнуш.
Они смотрели друг на друга всего мгновение, которое мне показалось вечностью. Или не показалось? Время здесь подчинялось королеве Ментала, это я уже понял.
Её глаза вспыхнули и погасли.
— Мне с-следовало бы скрыть от тебя лицо.
Элута-ар... Драккии не скрывают лиц, но, испытывая обиду или гнев, могут "закрыться" от супруга, и если тот ради своей женщины не бросит все дела, то рискует остаться в одиночестве. Учитывая положение драккских женщин в обществе, угроза была реальной, но, к счастью, редко приводилась в исполнение.
Архимаг пожал плечами:
— Ты всегда читала в моём сердце, Нуши. Не вижу причин что-либо менять.
— Похош-ше, это единственное, ф чём ты остался преш-шним.
— Неправда, — мягко возразил он. — Я просто кое-чему научился.
— Ты с-стал сильнее, — кивнула она. — Но с-стал ли более счастлиф?
— Ты знаешь.
— Я знаю, чего ты хочеш-шь, Но-Тха, но есть ли у тебя то, что нушно ей?
— Спроси у своей крови, Айнуш.
Драккия посмотрела на меня, и я вновь ощутил присутствие драконны. Элутар, как отец справляется с этим?
— Вернул ли ты королеву, Хозяин Гнезда Фэа, первого из Трёх?
Элутар, а должен был? Однако по тому, как напрягся Архимаг, я понял, что ему не до шуток: от моего ответа зависело слишком многое. Что ж, правильно ответить несложно, если знать настоящий смысл вопроса и помнить, кто его задал.
Три Гнезда — три клана ментатов нашего мира. Кто даёт Гнезду Силу и лучших воинов? Королева. В эльфийском клане это женское Начало — Старшая княгиня, супруга главы клана, и Младшие, супруги кронпринцев. До недавнего времени в нашем "гнезде" не было ни одной, и, с точки зрения Междумирья, Сила клана Феа-эль-Дин"н была незавершённой. Мы не могли считаться равной стороной переговоров, поэтому посланец Айнушарратх использовал личные связи и вышел на Анат"Ариан, аш"шу Междумирья и нашу тогда единственную и, хвала Элутару, уже признанную младшую "королеву". Тари вернула нам Тоэлин и помогла вернуть Даэлит"т. Элутар, если бы не Фидо, который вернул саму Анатариен! "Спроси у своей крови, Айнуш". Фиоравандель Л"лиоренталь, сын моего сына, Навигатор Духа и кровь Междумирья — моя кровь.
— Да, благородная Айнушарратх. Феа-эль-Дин"н в Равновесии.
— Айнушарратх будет довольна, — кивнула она. — И зови меня Айнуш: здесь моё время.
Элута-ар, они что, могут выбирать время, как мы место? Дракия улыбнулась, и я понял: не они — она.
"Ты всегда поступала так, как считала нужным" — "Мне следовало бы скрыть от тебя лицо"... Она дважды спасала Ноэ"Тхафара в Пустоте: первый раз, когда отец потерял жизненную Силу в поединке с её сыном, и позже, когда дала ему наследника, чтобы кровь Навигаторов Междумирья нашла и вернула ту, которую её Но-Тха так безрассудно и безуспешно искал. Дала, потому что знала: он не остановится, и однажды на этом пути Пустота его уже не отпустит. Не может быть, чтобы отец этого не понимал.
— Ты помнишь наш дом, Но-Тха?
— Разве можно забыть? — улыбнулся отец. — Идём, сын, покажу тебе гнездо королей.
Что-то в нём неуловимо менялось, словно медленно и осторожно возвращалась на место натянутая тетива Астрала. Хвала Элутару, выстрела не будет.
В глубине фруктового сада стояла выгоревшая на солнце палатка. Полог был откинут, над входом натянут полотняный навес, на ковре разбросаны подушки. Гнездо королей! Впрочем, размеры "гнезда" тянули на шатёр — жилище для оазиса, не для открытой пустыни, где поклажа легка, а сборы быстры. Вслед за отцом я окунулся в полумрак, после уличной жары показавшийся прохладным. Мы прошли вдоль занавесей, разделяюших внутренние помещения, и он приоткрыл одну из них, приглашая войти.
Это была мужская половина жилища, где по традиции принимали гостей: мягкие ковры, плотные драпировки вместо стен, вдоль них — несколько коробов для хранения и аккуратные стопки одеял и тюфяков. В традиционных драккских орнаментах на ткани преобладали красный, чёрный, золотой: хозяева предпочитали цвета огня. Центр комнаты занимал полукруглый диван из больших набитых арратовым волокном подушек, другие подушки разных форм и размеров лежали на полу. Вся мебель в комнате оказалась лёгкой, плетёной из арратовых листьев или вырезанной из коры этого щедрого дерева. Где-то здесь хранилось и оружие рода, но сейчас оно было не на виду, ведь дома только свои.
На циновке перед диваном стоял низкий резной столик с кавиленом и изящными чашками. Узорчатое серебро — хуба-шин, чернь по гравировке — редкая и дорогая работа, как раз для "гнезда королей". Архимаг опустился на диван и с удовольствием вытянул ноги, чудом не задев столик. Он учёл тонкость момента и сменил "драконьи" сапоги на обычные: всё же Таш"Шит"Айн — Третий Ловчий цитадели Гимен-Гибар. В каком-то смысле у нас с этим ис"сашин"н общая мать.
На полке одного из поставцов между письменным прибором и светильником лежало несколько книг. Я взял одну и не поверил глазам: "Ис"саш-хару" на эльфийском. Перевод с драконьего? Отец пожал плечами:
— Нужно же было чем-то заполнить вечность.
— Для меня ты всё ещё полон сюрпризов, Атар.
— Не только для тебя, Дори: время от времени я удивляю сам себя.
По комнате плыл тонкий аромат пряностей, молочного сахара и вяленых фруктов, к нему примешивался запах жареных кавирных зёрен, и я вопросительно взглянул на отца: кавир хозяин дома всегда готовит сам.
— Сегодня воины вернулись к родному очагу, и кавир из рук матери — честь для сына, — ответил он. — Сядь и не вздумай вставать, когда она войдёт: ты уже достаточно взрослый.
Достаточно? Элута-ар... Едва я успел присесть на диван, как появилась Айнуш. Моя способность ничему не удивляться, то и дело испытываемая на прочность, едва не рухнула: пустынная кочевница исчезла, уступив место высокородной госпоже. Алые одежды драккии, расшитые золотом и чёрным шёлком, струились по телу, подчёркивая совершенство форм, головной платок из тяжёлого узорчатого аксамита был уложен вокруг головы в виде короны. Тонкие запястные браслеты, кольца, ожерелья, височные подвески — всё без единого камня, только благородный металл — при движении издавали чуть слышный мелодичный звон, завораживающий не меньше, чем ароматы, доносившиеся из кухни.
На столике перед нами уже стоял кавилен, но хозяйка принесла другой — низкий и округлый, с открытым носиком в виде желобка и столь же прекрасной работы. Это был дайри, личный кавилен дракии, который она получала от матери в день своего совершеннолетия вместе с шелеком, подарком отца. Дракки считали, что мужчина, отведав кавира из дайри, может прочесть мысли его хозяйки, поэтому для них чашка кавира из женских рук была знаком особого доверия и особой чести. Кстати, по поводу чтения мыслей: в нашей ситуации всё могло оказаться наоборот.
Вслед за дайри на столе появились низкая плетёная корзинка с фруктами и серебряный поднос с традиционными драккскими сластями — воздушным, таящим во рту печеньем, варёными в меду орешками и молочным мармеладом. Отец положил в рот белый кубик, сделал глоток кавира и откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза. Айнуш протянула мне чашку. К прикосновению я был готов, поэтому спокойно принял напиток из её рук и последовал примеру отца, но глаза закрывать не стал. Кавир был потрясающим, в королевских очах хозяйки светилось понимание. Понимание чего? Густая чёрная струйка медленно наполняла её чашку, а мне казалось, что это течёт само время. Невольно подумалось о Тиндомэ: для него с момента нашего расставания не прошло и сэды. Впрочем, я вернусь к Ущелью Мечей в тот же миг, что ушёл, вернее, на удар сердца позже, чтобы обозначить своё отсутствие — таковы правила межкланового этикета.
Архимаг поставил на столик пустую чашку. Звук получился слишком резким. Не рассчитал? Вряд ли, скорее, наоборот.
— Твой кавир всё ещё лучший во вселенной, Нуши.
Какой взгляд! Убедительно, Атар, даже слишком. В глазах драккии светилось торжество. А как же непременная трубка и приятная беседа? Разумеется, всё это было, но без меня. Петля времени, кто бы сомневался! Точка выхода — звук удара чашки о столик, а точка входа... Так, немного назад... Вот: глаза Айнуш и "течение времени". Я ещё раз проверил ощущения. Похоже, Архимаг эльфов всё-таки переиграл королеву драконов. Он позволил ей взять верх там, где его уступка ничего не стоила, ибо совпадала с желанием, зато теперь Айнушарратх сделает всё, что он захочет — из великодушия победителя и чисто по-королевски, то есть даром. Отец прав: в механике вселенной корона и в самом деле не главная деталь.
Айнуш не позволила мне поставить чашку на стол — приняла из рук. На этот раз прикосновение было неожиданным, и я, как ни старался, не смог этого скрыть.
— Слиш-шком взрослый, — покачала она головой.
— Ментал обостряет наши инстинкты, Нуши, — пояснил отец. — Мы избегаем прикосновений, но не исключаем их, поэтому просто предупреждай о намерениях.
— Нет. Он другой, Но-Тха!
Отец мягко улыбнулся:
— Конечно, другой, Нуши. А чего ты ждала?
Айнуш смотрела на него, взгляд был почти растерянным. Где королева, Атар? Как ты это сделал?
— Когда он бросил мне вызоф, он был софсем мальчиш-шка!
— Знаю, ведь он мой сын.
— И мой!
Отец улыбнулся:
— Именно. Тогда тот же вопрос: а чего ты ждала?
Элутар, я будто вернулся во Время Взросления: наставники и отец говорят обо мне в моём присутствии! Выдержать это было не проще, чем Испытания в Академии. Ну нет! Раз я уже "достаточно взрослый", чтобы сидеть в присутствии матери, то вполне способен понять, что до Айнушарратх можно добраться только через Айнуш. Не так ли, Атар? Королева связала тебя моей жизнью и осталась мне кое-что должна. Посмотрим, насколько я сын для неё.
Прозрачные воды моего Источника были черны: Тёмная сторона Силы ответила на призыв.
— Дори! Нет!
— Линн-Дор!
Я смотрел на них сквозь языки странного, необжигающего пламени, пока его не заслонили золотистые глаза. Чёрные лезвия зрачков становились всё шире, затягивая меня во тьму...
... Я открыл глаза в круге серебристого цвета посреди полной темноты. Айнуш сидела напротив, её тёмные одежды тускло отливали золотом... Отец! Я больше не чувствовал его.
— Но-Тха ништо не угрошает. Ты мошешь вернуться, когда захочеш-шь.
Хвала Элутару!
— Что это было, Айнуш?
Она вздохнула совсем не по-королевски:
— Ис-сменение формы сущ-ществования, Линн-Дор. Ис"сашин"н называют это ресс-ши. Взгляни на себя.
И я взглянул...
Серебристая чешуйчатая броня покрывала моё тело с ног до головы. Не веря глазам, я рассматривал руки в доспешных перчатках, пламенеющие ослепительно-белым. Оказывается, свет исходил от меня! Это должно было казаться странным, но не казалось. Не было ни страха, ни удивления. Я поднял глаза на Айнуш, ожидая объяснений.
— Белый дракон, твоя боевая форма в Ментале.
Элута-ар... Я согнул и разогнул пальцы в серебристых "перчатках": руки как руки. Какой дракон?
— Ресс-ши не завершён: я остановила ис-сменение.
— Почему?
— Но-Тха. Я дала слово, што этого не случится.
— Однако случилось.
Она покачала головой.
— Я не знала твоей Силы, Линн-Дор.
— Знала, королева Пламенных. Ты пыталась забрать у меня жену и сына, помнишь? Я их вернул, но остался долг — за вечность моего одиночества.
Глаза Айнуш полыхнули рубисовым огнём. Ещё бы! Бестактно с моей эльфийской стороны напоминать королеве драконов о её долге, но с моей драконьей стороны — самое время, не будь я... как там... Белый дракон. Она проиграла и обязана платить — по их же собственным законам.
Холодный серебряный свет вокруг нас потеплел: Айнуш сбросила тёмные одежды, и её чешуйчатая броня засияла всеми оттенками золотого. Теперь она смотрела на меня с высоты своего роста. Дракия в коже дракона! Впрочем, они могут останавливать трансформацию на любом этапе. Разумеется, я тоже поднялся: тут эльфийский и драконий этикет совпадали. Это простое усилие едва не подбросило меня в воздух: тело приобрело необычайную силу и гибкость. Что ж, я прокачаю это позже, а пока... Лицом к лицу, глаза в глаза. Главное, помнить, с кем говоришь.
