Влюбленные в море

Выдохнул:

— Ничего особенного, просто гавань. Забудь. Одевайся.

Хлопнула дверь, девушка, вздрагивая и покрываясь мурашками, принялась отдирать от холодного тела мокрую ткань. Интересно, думала она, почему брат так странно отреагировал?

* * *

Летит птицей время, мелькают под крыльями его дни, недели и месяцы. По мановению ручки прихотливой Удачи сплетаются события и ситуации, похожие друг на друга и — не похожие.

Солнце в зените, палит нещадно, на многие мили кругом однообразный пейзаж — неспокойная зыбь моря. Скучно так, что сводит скулы.

Капитан говорит с Висенте, почти у ног возится юнга, отчищая разводы на бочке.

— У мальчишки способности.

Капитан смерил юнгу презрительным взглядом.

— Разве что к надраиванию палубы. Что-то давно его за работой не видел, все больше за разговорами.

Из-под надвинутой низко шляпы блеснули негодованием глаза. Сеньор заинтересованно склонил голову. Холеные пальцы, унизанные кольцами, приподняли лицо юнги за подбородок. Тот дернулся, но пальцы выказали силу, сжали больно. Лючита стиснула зубы. Капитан разглядывал с любопытством. Протянул задумчиво:

— Худенький и уж больно красивый... скорее девочка, а не мальчик.

Темные глаза смотрели зло. Дон покачал головой.

— Ты меня не любишь. Да, в общем-то, и не за что, — самокритично добавил он. Перевел взгляд. — А ручками такими музицировать лучше, а не щеткой орудовать.

Лючита попыталась одернуть рукава, наполовину закатанные, но капитан перехватил руку, вгляделся в длинные пальцы, тонкую кисть. Девушка с силой выдернула ладонь. Локоть зацепил фальшборт, руку прострелило болью, в глазах вспыхнули искры. Прошипела, стараясь придать голосу насмешливость:

— Никак не знал, капитан, что вы испытываете склонность к мальчикам.

Сеньор отпрянул, будто обжегшись, брови на породистом лице дернулись нервно. Огляделся, рядом лишь Висенте, смотрит с хитрым прищуром. Капитан произнес, голос не теплее Северного моря:

— Придержи язык, юнга, пока его не лишился.

Ушел, раздраженно трогая эфес шпаги. Старый моряк наклонился к девушке, морщинки на лице скорчились уныло.

— Аккуратней с ним, девочка. Он никому ничего не прощает.

— Сам напросился, — огрызнулась Лючита, потирая ноющий локоть. — Не люблю, когда меня трогают.

Висенте качнул головой.

— Все одно — зря. Капитан — первый человек на корабле. А проблемы никому не нужны.

Лючита лишь кинула презрительный взгляд в спину сеньору Сьетекабельо, да вздернула выше голову.

— Гордая, — перекатил на языке слово, пробуя на вкус. — Слишком. Такие бывают у руля или за бортом. Иного не дано.

Девушка покосилась, но промолчала, ведь молчание — золото, особенно на корабле, где капитан — важный человек, порой даже важнее Бога. И слишком многие это принимают. Многие — но не она.

* * *

Вспенивается у носа волна, осыпаются с бортов золотые капли, солнце катится к морю, черному с яркими бликами. По левому борту виднеется берег, скалистый, с клочками зелени.

Скрипят, натягиваясь, снасти, хлопают паруса. Блистательный идет под марселями и брамселями в крутой бейдевинд, на бушприте подняты лисели. Ветер крепчает, но приказа брать рифы все нет, капитан ходит смурной, смотрит то на солнце, то на берег, то на матросов, которые напряжены и серьезны. Лючита ощущает себя потерянной, единственной непонятливой в стране знающих. Кортинас возится в кубрике, перекладывает товары, освобождая для чего-то место. Стаскивает часть тюков к левому борту. На вопросы не отвечает, ограничиваясь фразами "после" и "подожди немного", в результате оставляя одно: "иди в каюту". В каюту идти не хочется, но ее ссылает Висенте, приказав не путаться под ногами. Недовольная, занятая штопкой, она теряется в догадках.

Берег в крошечном иллюминаторе становится ближе, слышны команды брасопить реи и взять рифы на фор-брамселе, топот и скрип рангоута, выкрики старпома. Меняют галс и уже явно идут к побережью. Кусая губы, Лючита подглядывает в дверную щель, на палубу являться пока нельзя, она с нетерпением ждет знакомого "пошел все наверх". Дожидается, когда встают на якорь у небольшой бухточки, почти в открытом море, у неприветливого берега с узкой полоской песка и густыми зарослями.

Капитан доволен, смотрит на солнце, что зависло над горизонтом, на лес, втягивает жадно воздух. Следует приказ вывалить шлюпку, матросы грузят в нее мушкеты, порох, пули про запас, пару тюков и ящики, спускаются сами. Висенте Феррер, Кортинас, вся ее вахта, и еще рыжий иртанец Беккер, что из вахты старпома. Ну и конечно, сам капитан. На борту остается старпом, оба юнги, великан Бартемо, кок и трое матросов.

В последний миг, когда лодочка, готовая отойти, подпрыгивает на волнах, удерживаемая на месте сильными руками, подбегает Лючита.

— Братец, ты ничего не хочешь мне объяснить?

Перегибается через планширь, смотрит требовательно в лицо. Энрике застывает на ступеньках штормтрапа, косится на недовольного капитана, что сидит уже на банке, и продолжает спуск.

— После, Чита, после поговорим. Жди к рассвету.

— Да что все это...

Старпом отстраняет, ласково так, почти бережно, что само по себе нехороший знак — жди грозы.

— Ты многого не понимаешь, мальчик мой, не лезь...

Девушка стискивает пальцы, умолкает, глаза неотрывно смотрят за шлюпкой, прыгающей на волнах. Пижоны. Придумывают какие-то тайны, которые знают все, кроме нее, будто не часть она команды. Или не часть? Кто их поймет.

Так и не дождавшись объяснений, хмуро смотрит в море, что качает корабль и играет бликами. Капитан с большей частью команды устремляется к берегу, а она — снова лишняя — отправлена в каюту. Время тянется, как всегда бывает в ожидании неизвестно чего. И заняться нечем, будто взаперти сидит в комнате, где и вещей-то — две койки да рундук.

Потихоньку темнеет, ложатся за приоткрытой дверью полосами лучи заходящего солнца, золотого с алым. Мерно качает, укачивая...

Будит топот ног и разговоры на повышенных тонах. Продирая глаза, вылетает на палубу. Старпом хмурит брови, напряженно глядя в бинокль на юго-восток. Марсовый кричит что-то, и смысл не сразу доходит, слышится только "дозорный с Инглатеры, флаг инглесский!". В пору пожать плечами — войны с ними нет, хоть теплыми отношения тоже не назовешь, — но мистер Нэд хмурит и хмурит косматые брови, и в душе поселяется беспокойство.

Ее, кажется, не замечают. Все вглядываются в темнеющий быстро горизонт, где вырисовываются полные ветра паруса.

— Заметили нас, дети шлюхи, — скрипит зубами старпом.

Хоть и сам он на четверть инглес, а подданных Исабелы, королевы Инглатеры, Нуэве-Инглатеры, земель иртанских и эскосских, иначе как сынами шлюхи и выродками не зовет.

И тут же, не теряя времени — вот он, старший помощник, — командует:

— Вываливай шлюпку! Тито, Марк, к капитану, предупредите, поможете грузиться. Остальным — готовить отплытие.

Чита уставилась на матросов, что начали деловито сновать по палубе. Йосеф подал сигнальные флажки, старпом все хмурил брови, меря расстояние до берега и до чужого корабля.

— Но зачем?! — не вытерпела она, спросила, хватая мужчину за рукав рубахи.

Он развернулся хищно, глянул так, что даже отпрянула.

— А затем, что нельзя нам на пути их попадаться. И потому, что у дозорного этого пушек наверняка поболе нашего. И земля эта — инглесская! А мы — честные контрабандисты. И флаг у нас хистанский. Есть еще вопросы?!

— Н-нет... — и уже в спину отвернувшемуся мужчине, — но Тито с Марком не успеют.

— Черт, Чито, надо успеть!

— На лодке не успеют, — упрямо возразила Лючита. — Если туда и обратно, то эти раньше прибудут. А нам ведь не этого надо, да?

Старпом опять чертыхнулся, а девушка тряхнула головой, решаясь.

— Нужно отправить кого-то, кому не надо будет возвращаться. А самим сняться, уйти на запад, затеряться ночью, погулять день-другой, а потом сюда.

Нэд почесал в бороде.

— И кого я пошлю?! Так, чтобы не ждать обратно.

— Меня.

— Малой, ты с ума сошел! — Марк, олланец, высокий и худой, как жердь, глянул с сомнением.

— Я хорошо плаваю. А на парусах помощи от меня немного...

Кто-то охнул: еще и вплавь! Старпом вновь подергал волоски в бороде. Выбор и вправду невелик: с риском попасться дозорному ждать капитана с командой, посылать Тито либо Марка, но без них сниматься дольше, либо... мальчонку, который не известно еще, доплывет ли.

— Доплыву, — ответила Чита на его мысли.

И уверенно так ответила, что мистер Нэд поверил.

— Капитану передашь, что ждем на третью ночь у Чесучей Гавани, только торчать там не будем, утром снимемся и придем через день, и так неделю. Вы успеете. Иди уж.

Девушка слушала, взбираясь на планширь. Окинула взглядом команду, оттолкнулась и ушла рыбкой в воду. Море встретило мягким ударом, прижало одежду к телу, обняло крепко. Вынырнула и, не оглядываясь более, погребла к берегу, ровно и быстро. За спиной распускал паруса, будто крылья, двухмачтовый бриг.

На остывающий уже песок выползла, пошатываясь. Не рассчитала силы и слишком быстро плыла. Порядком стемнело, море стало пустынно. Блистательный давно скрылся, а инглесский дозорный скорректировал курс, пытаясь угнаться за убегающим контрабандистом.

В душе потеплело, и Лючита, при всей нелюбви своей к капитану, подумала, что и корабль, и команда у него хорошие. И это — ее дом, и не желает пока иного.

На песке недавние следы в большом количестве, борозда от протащенной в заросли лодки. Вздохнула и побрела по следам. Соваться в лес, такой темный и неприветливый ночью, совсем не хотелось, но выхода не было. Шла и думала, как воспринял капитан с командой столь спешный отход Блистательного, и что делают сейчас.

Обступили со всех сторон деревья, лианы переплетенные, густая зеленая масса. Остановилась на мгновение, привыкая к темноте. Едва слышно шелестнуло рядом, и не успела Чита ни оглянуться, ни вскрикнуть, как рот обхватило что-то жесткое, потянуло, опрокидывая, наземь. К горлу прижалось холодное и острое, надавило чуть, заставив замереть. Голос с сильным инглесским акцентом прошипел:

— Не ори, а то прирежу. Кто такой и откуда?

Сердце колотилось пойманной птахой, но заставила себя расслабиться и подождать, пока незнакомцу не надоест молчание и он не уберет руку со рта.

— Чито с Блистательного, к сеньору Сьетекабельо, с поручением, срочно, — осторожным шепотом произнесла она, потому как внимание все сосредоточилось в области горла, рядом с которым все так же торчал нож.

Незнакомец не имел оснований ей доверять. Однако нож тут же исчез, мужчина даже подняться помог, вернее, дернул рывком с земли, так что враз оказалась на ногах. Подтолкнул в спину — иди.

— Куда?

— Вперед.

Пошла, задевая ветви, корни так и норовили подвернуться под ноги. Мужчина неслышно двигался сзади, и казалось, что идет она одна. Лючита никогда не боялась леса, но то на родине, в Пинтореско, где каждый уголок знаком и хожен. А тут незнакомец за спиной и сознание, что земля эта — чужая, внушали тревогу.

На людей наткнулась почти так же внезапно, как на мужчину на берегу. Чита с неудовольствием подумала, что он так и не представился, как порядочный человек. Хех.. порядочный...

Цепкие взгляды, смолкшие на время разговоры, знакомые силуэты: долговязый Висенте, широкий Беккер, кругленький капитан, плечистый братец. Почти одновременные возгласы: "Чито! Какого черта! Рассказывай...".

Пришло понимание, что ночь ни тихой, ни спокойной не будет.

* * *

Им было, о чем поговорить...

Капитан все расспрашивал, кто, зачем и как решил уводить корабль, ЕГО корабль, и откуда взялся патрульный, и что решили в итоге. Она рассказывала, матросы слушали, прислушивались и другие люди, совсем ей неизвестные, которым не потрудились представить.

У самой же Лючиты вертелся в голове вопрос, один, но емкий: "что здесь происходит?!". Терзал и мучил, однако слетел с языка гораздо позже, когда осталась наедине с братцем и Висенте.

— А то, девочка моя, что все мы, да и ты — по причастности — контрабандисты, люди, закон нарушающие, — тихо сказал мастер.

Энрике пропустил мимо ушей "девочку", давно и естественно привыкнув к посвященности сеньора Феррера в их с сестрой тайну. Согласно мотнул головой.

— Это и есть те "таинственные" обстоятельства, которые вы от меня скрывали?

— А разве не стоило? Никто не имел особых причин доверять тебе...

Висенте криво усмехнулся, а Чита попыталась в скудном свете костра всмотреться в лицо Кортинаса.

— И ты, братец?

— Я оберегал твой покой! — возмутился тот.

— Дооберегался, — буркнула под нос девушка.

— Ты же сама этого хотела...

— Не этого! — она оглянулась на странных личностей, что разговаривали с капитаном, со вздохом продолжила, — я хотела море и корабль. Вот и все.

— Моря и кораблей без людей не бывает! — отрезал братец. — Тебе не нравится? Мне проще. Выберемся, посажу на первый же попавшийся шлюп, идущий в Пинтореско. Или лучше сам сдам на руки отцу.

— Ну уж нет! Так просто вы от меня не отделаетесь! Считайте, что мне все нравится.

Мужчины заулыбались, а она упрямо мотнула головой.

— Рассказывайте, зачем сюда высадились? И что делаете? И... все рассказывайте!

* * *

Лючита натянула плащ до самого носа. Сон никак не желал идти, хотя тело, приученное вставать и ложиться больше по приказу, чем по необходимости, приготовилось отдохнуть. Мысли же в голове крутились разные, от возвышенных "как хорошо оказаться на суше" до весьма прозаичных "Боже, мне бы нормально помыться". О том, что рядом "головорезы", как любил называть подобный люд папенька, девушка предпочла не думать. И что приплыли сюда ради ценного груза, о котором Висенте хотел умолчать, а братец шепнул все же: оружие. Воображение сразу нарисовало новенькие инглесские мушкеты, хистанскую сталь — широкие сабли, длинные шпаги, изящные кинжалы.

Давно еще, когда Кортинас не был отлучен доном Хосе от дома, забредали они — упрямая девочка Чита и не по годам рослый и серьезный мальчик Энрике — в оружейную лавку, и глаза разбегались при виде великолепия. Благородная сталь притягивала узорами, совершенством линий, убийственной простотой. Огнестрельное же оружие поражало скрытой мощью. Мушкеты и пистолеты, одно-, двух— и трехзарядные, и скрытного ношения пулевики, похожие на небольшую трубку с веревочками, и громоздкие стражи, устанавливаемые владельцами у дверей особо тайных комнат. Дети смотрели и спрашивали, а хозяин-ильетец, пряча улыбку в непривычной для нации бороде, показывал и рассказывал.

Энрике приглянулась шпага, прямая, длинная и без изысков, с отчетливым узором по всей длине клинка, и мужчина сказал, что у благородного дона обязательно будет такая, со временем, на что мальчик серьезно кивнул. Лючита же удивилась вслух, что среди всего оружия делают украшения, которым надо быть в ювелирной лавке. И оказалось, что они не так просты, а таят в себе острую сталь, иной раз даже порченную недостойным ядом.