2. Ветра в зените

— А-а... ясно.

Лим хмыкнул.

— Ясно ему. А ты знаешь, что психотравмы оставляют след не только на теле, но и, банально говоря, на душе? Которую тоже неплохо бы полечить?

— Нет, — Клаус помрачнел, бросая на спутника косой недобрый взгляд.

— Ну-ну. Ты всё-таки подумай. А когда надумаешь — "мы всегда здесь, если что".

За поворотом коридора у входа в общую столовую их ожидала Наставница.

Инсайт-посыл, которым воспользовалась Анжи, был предназначен для Лима и только для него. Даже если бы Клаус не продолжал держать жёсткий мысленный щит, а старательно слушал эфир, самое большее, что он смог бы уловить — сам факт передачи.

— Отец? — непритворно изумился Лим. — Что ему нужно?

Новый посыл, чуть жёстче. Лицо Наставницы выразило смесь мягкого упрёка с не особенно мягким повелением. Юноша проворчал, смиряясь:

— Знаю, знаю. Так и быть, пообщаюсь. Но Клаусом тогда занимайся сама.

— Да уж справлюсь как-нибудь, — бледно усмехнулась Анжи. — Лети.

Когда Лим скрылся за поворотом, Клаус спросил:

— Под каким предлогом вы его отослали?

— Раньше это было бы предлогом, но теперь, когда Группой занялся следственный комитет Этического Надзора... неважно. Лим собирался тебя накормить?

— Да.

— Дело хорошее. Я и сама не прочь перекусить. Идём.

— Вы куда? Столовая...

— Не хочу, чтобы вокруг толпился народ. И ты, мне кажется, тоже этого не хочешь.

— А если хочу? — с вызовом вскинулся Клаус.

Анжи улыбнулась ему — сочувственно, устало и иронично.

Очень по-взрослому.

— Неужели ты считаешь, что сможешь вообще избежать объяснений? Чем дольше ты будешь таиться, тем сильнее другие будут доискиваться, что ты скрываешь. И ведь доищутся. Если за дело возьмётся Светлана... или Юрген... Не упускай шанса отшлифовать свою версию перед самым опасным из твоих потенциальных слушателей.

Клаус моргнул.

— Опасным?

— Именно. — В улыбке Анжи появился оттенок горечи. — Ты думаешь, можно по-настоящему управлять действиями всех этих малолетних полуидиотов-полугениев, сборище которых зовётся Группой? Ничего подобного. Они давно вытворяют в основном то, что хотят сами. — Помолчав, она добавила. — И хорошо, что так. Иначе я считала бы, что потерпела поражение.

— Но вы...

— Хочешь сказать, что я — их Наставница? Ну да, ну да. У меня есть определённый авторитет и преимущество возраста. Многие, особенно из старичков, искренне меня любят и стараются не огорчать. Но вот учатся они в основном сами и друг у друга. Я не столько занимаюсь с ними, сколько обеспечиваю им свободу собраний, общения и путешествий по разрешённым мирам. — Короткая пауза. И жёстко, без улыбки. — А ещё именно я решаю, какие миры будут разрешёнными, а какие — нет. Я решаю, какие умения, принесённые из странствий, могут использоваться, а на какие лучше наложить вето. Наконец, я решаю, кто будет по-прежнему участвовать в работе Группы, а кто будет исключён из неё. При Группе я — как отдел снабжения, бухгалтер, служба безопасности и отдел кадров. Всё в одном. Понятно?

Клаус молчал, стараясь не глядеть Анжи в лицо.

— Я, — сказал он наконец, — есть хочу.

— Тогда следуй за мной.

Дорога оказалась знакомой. В прошлый раз его привёл сюда Лим, а в этот раз — Анжи, но сам кабинет Наставницы не изменился. Всё тот же аскетизм обстановки, преобладающие тёмно-серые и чёрные тона, неяркое рассеянное освещение и занимающий почётное место на рабочем столе мощный общеСетевой терминал. Ещё до того, как сесть на своё место, Анжи универсальным щелчком пальцев отдала команду автоматике кабинета. Из стены, на ходу разворачиваясь в рабочее положение, выехали сервировочный столик и изящный ажурный стул; из раскрывшейся ниши вылетели и опустились на столик несколько тарелок и пара высоких керамических сосудов. Анжи пролевитировала их с небрежностью, свойственной разве что профессиональным фокусникам.

— Располагайся, — сказала она, почти ложась в своё кресло, послушно вытянувшееся и опустившееся. — Оххх! Что-то устала я в последнее время...

Клаус решил проигнорировать последнюю реплику, сел и принялся за еду.

Несколько минут прошло в молчании. Клаус заметил: Анжи не просто для вида ковыряется в содержимом своей тарелки, а действительно ест. С видимым удовольствием и много. Похоже, насчёт того, что проголодалась, она тоже не соврала.

А если так — врала ли она вообще?

Неуютное предположение...

— Так.

Клаус вздрогнул и замер. Словно не заметив его реакции, Наставница сказала:

— Главная тема повестки дня: ты хочешь остаться в Группе?

— Можно подумать, — буркнул Клаус, прожевав остатки салата, — у меня есть выбор.

— Выбор есть, — не согласилась Анжи. — Умение блокировать сенс у тебя останется навсегда, а с ним вполне можно жить среди лайтов.

— Да ну?

— Можно-можно. Лайтом тебе, конечно, не бывать, но и минусов положения шейда терпеть тебе не придётся. А непохожесть — в определённых пределах — лайты вполне способны принять без отторжения.

— Да ну! — повторил Клаус. — Вы сами-то верите в это?

— Не "верю", а знаю. Твой печальный опыт не показателен. С кем ты имел дело? Со своими сверстниками да с родителями. Но ведь и те, и другие печально нетерпимы. Как правило, родители стараются превратить детей в свои косметически улучшенные подобия, а сверстники строго следят за монолитностью стаи. Особенно этим озабочены мальчишки в период полового созревания. Они куда нетерпимее взрослых. Неважно, хуже ты, лучше или просто другой — высмеют и оттолкнут. Сколько раз я такое видела...

Внезапно по коже Клауса, как табун паучков с ножками-иглами, промчалась дрожь. Под ноту безошибочной догадки:

"А ведь ребёнком она и сама была не такой..."

— Итак: ты остаёшься? Или уходишь из Группы?

— Остаюсь.

— Рада слышать. Тогда вопрос второй: ты боишься нового погружения? Честно. Подумай, прежде чем отвечать.

— А тут и думать нечего, — медленно ответил Клаус. — Боюсь, конечно. Дураком бы я был, если бы не боялся.

— Молодец. — Глаза Анжи блеснули. — Ты очень правильно смотришь на вещи. Кое-кому осознать реальность не помогает даже визит в гости к "овощам"... впрочем, у тебя теперь есть очень личный опыт по этой части.

— А кто такие "овощи"?

— Ты хочешь их навестить? — сощурилась Анжи.

— Н-нет.

— Ну и правильно.

Наставница обмякла в своём удобном кресле, опустив голову.

— Ничего в "овощах" нет интересного. Один только ужас. Физиологический. Представь себе на секундочку полностью здоровые тела — три штуки — которые лежат в своих хирургических сетках и никогда не встанут. Эти три тела — мой негасимый стыд. И самый глубокий страх. Я дважды вплотную подходила к превращению в "овощ". Давно это было, но... — Пауза. Вздох. — После первого раза я стала упражняться в искусстве убивать сенсом. После второго — нашла мастера Кэндзабуро и уговорила давать мне уроки.

"Убивать сенсом".

Содрогнувшись, Клаус мудро решил воздержаться от вопросов про уроки "мастера Кэндзабуро". Кем бы он там ни был. И чему бы ни учил.

— Сейчас, — подняла голову Анжи, — мы имеем системы безопасности, которых не имели в самом начале. Сейчас мы умеем стопроцентно реанимировать тех, кто по неосторожности или случайности всё-таки умер в погружении. Даже больше: не только реанимировать, но и реабилитировать. Но тебе я скажу одну простую вещь: страдание, страх, боль и смерть — короче говоря, подлинная опасность — всё ещё остаются наилучшим катализатором эволюции сознания. Не единственным, к счастью... но, к несчастью, самым эффективным.

— Кто не садится на коня, тот не выигрывает скачек?

Наставница кивнула. То, как небрежно использовал Клаус поговорку, бытующую на Седом Взморье, от неё не укрылось.

После неловкой паузы, поколебавшись, Клаус всё-таки спросил:

— Зачем вы рассказываете мне всё это?

Анжи иронично подняла одну бровь.

— Зачем? Чтобы знал. Системы безопасности, о которых я говорила, запрограммированы на случайные отключения. Примерно одна десятая всех погружений проходит вообще без страховки. И ещё процентов двадцать — с урезанными параметрами программ безопасности. Ты остаёшься в Группе. Ты будешь погружаться. Значит, должен осознавать риск.

— А другие знают, что рискуют? Лим, Рокас? Алия?

— Все старички знают.

"Вот как".

— Значит, это был "вступительный экзамен"? — тихо стервенея, спросил Клаус. — Проверка?

Анжи резко выпрямилась.

— За один лишь тон мне следовало бы излупить тебя до полусмерти. Радуйся, что ты не в моей весовой категории. Вынь мозги из той дыры, куда ты их слил! Как бы я потом работала с вами, обормотами, если бы устраивала такие "проверки"? Да я бы просто уважать себя перестала, если бы... — замолчав, Наставница крепко зажмурилась и вздохнула. Когда она снова посмотрела на Клауса, тот невольно сжался. — Нет. Экзамен ты сдал, но экзаменатором была не я.

— А кто?

— Случай. Стечение обстоятельств. Судьба. Называй, как тебе больше нравится.

Почти без паузы, обыденным тоном Анжи добавила:

— А теперь сними блоки. Я должна посмотреть, что с тобой случилось.

9

— Нет!

Наставница вздохнула.

— Давай-ка я поупражняюсь в дедукции, а ты меня поправляй, если что. Алия думала, что Всадник похитил тебя ради Ключей. Сама я тоже так думаю. Это верно?

Клаус кивнул.

— Хорошо. Теперь о фактах. Когда я и Эмо вошли в комнату, где всё произошло, ты лежал на кровати, а на полу — Всадник, его "конь" и какая-то женщина. Прислуга, если судить по одежде. Все, кроме тебя, были мертвы. На "коне" и женщине следы насилия отсутствовали. А у Всадника была сломана шея. Я ничего не перепутала?

— Ничего. — При этом Клаус подумал, что Анжи успела разглядеть и запомнить очень много за очень малое время. А ему-то казалось, что она всё время смотрит только на него...

— Попробую восстановить ход событий. Когда ты честно сообщил Всаднику, что понятия не имеешь ни о каких Ключах, колдун тебе не поверил. Так как он был твёрдо уверен, что ты беспомощен, он попытался прочесть твои мысли. В этом заключалась главная его ошибка. Он и предположить не мог, что пытается ковыряться в разуме ментата со стажем, равным всей сознательной жизни. И ещё он не понимал, что Ключ Единения Мыслей, которым он так часто пользовался — меч о двух остриях.

— Постой! Если он использовал Ключ, зачем ему?..

— Да затем, что Ключей десятки, а он знал лишь два или три. Да и то в урезанном виде. С полной формой Ключа Единения Мыслей можно воспринимать собственные мысли и чувства, как некий внешний объект: блокировать или вызывать с предельной яркостью старые воспоминания, экспериментировать с сенсорными порогами, относительно легко убирать психотравмы... и так далее. А ещё, полностью владея этим Ключом, можно передавать свою волю сотням и тысячам людей одновременно, телепатически гипнотизируя огромные толпы. Для обиженного судьбой и людьми Всадника это был бы соблазн непреодолимой силы. Но он не делал ничего подобного по причине самой простой: не умел.

— А ты? Или Рокас? Вы делали такое?

"Далеко же зашло дело, если он задаёт ТАКИЕ вопросы всерьёз..."

Однако вопрос прозвучал, и Анжи ответила с равной серьёзностью:

— Нет. Зачем? Поиграть в куклы живыми людьми? Для нас эта забава лишена смысла. Ни мне, ни другим участникам Группы не нужно самоутверждаться таким нелепым способом. А ещё массовый пси-гипноз неэтичен. Это запрещённое умение. В отличие от индивидуального пси-гипноза, кстати.

— Почему?

— Да потому, что индивидуальное воздействие на психику может не только калечить, но и лечить. Тогда как в массовом воздействии ничего полезного быть не может. Одно сплошное зомбирование, и только.

— Как-как? Зом... что?

Анжи посмотрела иронично.

— Мы отклонились от темы, — сообщила она. — Итак, Всадник испробовал на тебе Ключ Единения Мыслей. Тем самым он вернул активность телепатической компоненте твоего сенса, и ты немедленно соединил его сознание со своим в глубоком инсайт-посыле. Почти без затрат времени вы многому научились друг от друга. Всадник, например, научился считать себя шейдом — вернее, осознал и прочувствовал, что он шейд. После чего его разум коллапсировал, полностью и необратимо. Его придавленный ментальным контролем "конь" вернул себе подобие сознания и тут же свернул Всаднику шею. Что было в какой-то степени милосердием. Но так как покойный колдун держал на нитях полного подчинения жизни всех, до кого мог дотянуться, его прислуга, включая убийцу, умерла сразу после него. Я не ошиблась?

Клаус сглотнул. Не с первой и не со второй попытки, но он всё же сумел прохрипеть:

— Как ты?..

— Обо всём догадалась? Это было не сложно. — Анжи улыбнулась — не снисходительно, а горько. — Ты недооцениваешь мой опыт. И я ведь упоминала о тех случаях, когда лишь чудом не превратилась в "овощ".

— Так ты тоже...

— Нет, — снова перебила Клауса она. — Но сходство достаточно велико. Тесный ментальный контакт с тем, что мы в нашем уютном мирке привыкли считать злом — едва ли не главная угроза для жизни и здоровья тех, кто ложится в саркофаг.

Клаус ошарашенно моргнул. А потом взорвался.

— Привыкли считать? Привыкли считать? Да Всадник был просто... просто...

— Просто ужасен?

— Прекрати угадывать мои реплики!

На этот раз в улыбке Анжи не было ничего горького. И на улыбки лайтов это тоже не походило. Совершенно.

— Интересно, как ты можешь меня принудить?

Посверлив её разгневанным взглядом несколько секунд, Клаус сдался.

— Никак, наверно.

— Рада слышать. Значит, ты ещё не совсем утратил чувство реальности.

— И не утрачу.

— А вот за это я бы не поручилась.

В голосе Анжи прозвучало нечто такое, что Клаус не смог проигнорировать. И сжался.

— Ты думаешь, мне грозит... что-то ещё?

— Предполагаю. И называй вещи своими именами: не "что-то ещё", а острый психоз — вот что тебя ждёт.

— Но...

— Никаких "но".

Встав, Анжи принялась мерить кабинет шагами: от правой стены до левой, от левой до правой, и снова от правой до левой. На ходу она продолжала говорить, задавая ритм ударами кулака по раскрытой левой ладони:

— Во-первых, Всадник, без сомнений, был душевнобольным. Даже по меркам своей родины, далеко не таким жёстким, как наши. Способности к колдовству, физическое увечье и не самая лёгкая жизнь... множественные не залеченные психотравмы, накладывающиеся одна на другую... нет, пределы обычного невроза он перешагнул давным-давно. Возможно, ещё в раннем детстве. Или ты будешь это отрицать?

— Не буду, — буркнул Клаус.

По коже у него гуляли мурашки. Очень хотелось заткнуть уши и отвернуться... вот только такое поведение было бы откровенно идиотским. А ещё он сомневался, что Анжи позволила бы ему осуществлять такую, с позволения сказать, стратегию.

— Во-вторых, вы с ним находились в теснейшем контакте. Слишком тесном. Инсайт-посыл, чтоб ты знал, не чета обычному чтению мыслей. Разница здесь не в масштабах, а в самых основах, в способе контакта. Большинство людей всего лишь перебрасывают друг другу записки через стену своих внутренних барьеров. А вот прирождённые ментаты, вроде тебя, могут сливать два сознания в одно. Это куда интимнее, чем секс. И куда опаснее.