Обрадованные дворяне потянулись к выходу. Выслушав доклад старшего из слуг и проверив их работу, граф отпустил и их. В зале остались только он, граф де Коэльяк и маркиз Галирамо. Еще присутствовал Патрик Угенья, дворецкий, который отвечал за порядок во дворце. Дворецкий посмотрел на хрустальный трон и вздохнул. Он переживал смерть короля, мало кто знал, даже во дворце, что король убит, официальная версия была — сердечный приступ. Помимо этой печальной вести была еще одна, всем — и дворянам, и слугам — была продемонстрирована кукла принцессы, найденная в покоях короля, при этом было объявлено, что сама принцесса умерла уже давно, а король таким вот образом это скрывал. Многие поверили, ведь они видели эту куклу на большом королевском приеме. Но то, что трон сверкал синими сполохами, приветствуя наследницу, когда на него села кукла, объяснить так никто и не смог. Старому Патрику было жалко принцессу, ведь девочка росла у него на глазах, пока не умерли от странной болезни ее старшие брат и сестра, тогда по приказу короля принцессу спрятали в одном из монастырей сестёр карротинок. К находящимся в зале присоединился военный министр, герцог Марикант. Он огляделся и удовлетворенно кивнул. Зал был полностью подготовлен. Успешное покушение на короля произошло именно в этом зале, и его следы пришлось убрать заговорщикам лично, доверить это слугам просто побоялись. Ведь тогда бы слуги догадались, что это был за сердечный приступ у короля, поэтому пришлось убить бы и слуг, а такое количество смертей во дворце вызвало бы различные слухи. Поэтому следы покушения убрали сами заговорщики, убрали крайне неумело. Беспорядок в зале объяснили паникой, возникшей при смерти короля. А уж окончательный марафет наводили слуги.

— Всё готово, господа? — спросил военный министр.

— Как видите, ваше превосходительство. Всё в лучшем виде, завтра никто и не пикнет, — немного развязно ответил маркиз Галирамо, распорядитель церемоний поморщился — вопрос герцога Мариканта был адресован ему, графу Лирамену. Но он смолчал, этот молодой наглец набрал большую силу при принце Варранте.

— Тогда, господа, пройдёмте в малую гостиную, вас хочет видеть принц, — военный министр сделал приглашающий жест, все направились к выходу. Патрик Угенья снова вздохнул.

— Не вздыхайте так душераздирающе, ваша принцессочка давно мертва и не услышит ваших стенаний, — ехидно заметил, идущий рядом с дворецким, маркиз Галирамо.

— Ошибаетесь, маркиз! — Раздался голос за спинами уже почти вышедших из зала людей. — Очень ошибаетесь, услышу! И увижу, кто так желает моей смерти!

Резко обернувшиеся люди увидели стоящую у окна обнаженную девушку. С ее пшеничных волос, да и со всего тела стекала вода, собравшись у ее ног в приличную лужу. Девушка недовольно тряхнула головой, отчего ее волосы, частично прикрывавшие ее, разметались в разные стороны. Нисколько не стесняясь замерших у порога зала мужчин, она, шлёпая босыми ногами, прошла к трону и села на него. Трон буквально взорвался сиянием синего света всех оттенков. Такое могло быть только тогда, когда на трон садился истинный король, или королева. Девушка насмешливо обвела застывших в изумлении дворян:

— Ну? Что вы можете сказать своей королеве? Сразу покаетесь в предательстве и мятеже, или подождёте, пока из вас это признание вытащит палач? Железными клещами...

— Ваше величество! Простите! Простите! — Упал на колени дворецкий Патрик Угенья, за ним точно также опустился и Эрин Лирамен, остальные стояли, растерянно хлопая глазами. Они узнали в этой девице ту нахалку, что сидела на подлокотнике трона зимой, во время большого королевского приема.

— Встаньте, Патрик, встаньте, граф Лирамен! Ваша вина в случившемся минимальна, я прощаю вас. А вы, герцог Марикант!.. Ведь вы же считались другом моего отца, он верил вам! А вы его предали!

— Стража! Стража! — закричал герцог, выпучив глаза.

Но никакой стражи не появилось... А от двери раздался другой, очень испуганный голос:

— Мил! Как же ты меня напугала! Я еле тебя нашла!

Обернувшиеся на этот голос дворяне, увидели рыжую девчонку, сопровождавшую принцессу на том знаменитом королевском приеме и повалявшую по полу графа Коэльяка и опозорившую на дуэли маркиза Галирамо. Она тоже была голой, и с нее также стекала вода.

— Листик, закрой дверь! — приказала сидящая на троне.

— Ага! — ответила рыжая и поискала глазами, чем бы заклинить большие закрытые двери, ведущие в зал, но так ничего и не найдя, просто провела по ним рукой. Удары, раздавшиеся в двери с той стороны, показали, что двери уже закрыты, и закрыты хорошо.

— Вот, — удовлетворенно сказала девочка. Потом ехидно посмотрела на побледневшего графа Коэльяка, заулыбалась и произнесла:

— О, граф, и вы здесь! Специально, чтоб доставить мне удовольствие повалять вас по полу? Сейчас вы заслужили это гораздо больше, чем тогда!

Граф побледнел и отступил назад, а вот маркиз с рычанием двинулся на девочку, выхватывая свой меч. Широко замахнулся, чтоб ударить ее сверху, чуть наискосок, такой удар должен разрубить девочку на две половинки. Защититься девочке было нечем, в руках у нее ничего не было, да и из одежды тоже ничего не было.

— Гххааа! — Выдохнул маркиз Галирамо, опуская меч на голову девочки.

— Ага! — ответила девочка, она подняла руки и поймала меч маркиза, зажав его в ладонях у себя над головой. Маркиз, вложивший всю силу в этот удар, пошатнулся вперед, с недоумением глядя на улыбающееся лицо в рыжих веснушках.

— Ага! — ехидно повторила девочка и показала маркизу язык. Тот, побагровев от ярости, дёрнул меч на себя и вверх, пытаясь вырвать его из захвата. Но вместе с мечом он поднял и девочку, та, качнувшись, как на турнике, заехала ногой ему в лоб. Маркиз закатил глаза и осел на пол, девочка, ловко отпрыгнув от своего падающего противника, показала язык застывшим дворянам.

— Листик, — строго сказала девушка, сидящая на троне, — оставь бяку, иди сюда!

— Ага! — ответила рыженькая, и на одной ножке, оставляя мокрые следы, поскакала к трону. При этом она напевала; — В траве сидел кузнечик...

Допрыгав до трона, она, в прыжке легко совершив в воздухе разворот, плюхнулась рядом с девушкой, на то место, которое обычно занимал наследник. Трон снова засверкал синими сполохами, будто приветствуя девочку. Так и не поднявшиеся с колен распорядитель церемоний и дворецкий в один голос выдохнули:

— Принцесса!

— Ага! — ответила рыжая девочка и, кивнув на сидевшую рядом девушку, сказала: — А Милисента — королева! И кто будет против, того мы не помилуем, правда, Мил?

При этом девочка зажгла на своей ладошке огненный шар и подбросила его, шар, увеличиваясь в размерах, поднялся почти да потолка и завис там, потрескивая и рассыпая искры.

— Правда, Листик, — ответила девушка и строго посмотрела на военного министра. Герцог Марикант не выдержал этого взгляда и тоже упал на колени:

— Помилуйте, королева! Помилуйте!

— А ты чего стоишь? — спросила рыжая девочка, ткнув пальцем в бледного графа Коэльяка. Огненная сфера под потолком качнулась и затрещала сильнее. Граф тоже рухнул на колени.

— Не-а, — отрицательно покачала головой девочка, — на колени добровольно, а ты должен распоростеретица ниц!

— Распростереться, — машинально поправила девушка.

— Ага! — согласно кивнула девочка. И грозно сказала графу Коэльяку: — Ну, чего застыл? Делай, что сказали!

Граф распростёрся, в это время, поддавшаяся ударам снаружи, но так и не раскрывшаяся, дверь рухнула. В зал ворвались разгоряченные гвардейцы. Ворвались и изумленно застыли от открывшейся перед ними картины — на полу перед троном, распростёртые ниц, лежали граф де Коэльяк и маркиз Галирамо. Герцог Марикант, граф Лирамен и дворецкий Угенья стояли на коленях, а на троне, игравшем сполохами синего света, сидели две голые и мокрые девицы. Та, что с пшеничными волосами, смотрела очень строго, а рыжая ухмылялась во весь рот.

— Принцесса Милисента! — выдохнул кто-то.

— Королева Милисента! — поправила рыжая девица. И добавила: — Принцесса это я! Принцесса Листик! Ага! — После чего показала всем язык. Потом встала, протянула руку второй девушке:

— Пошли, Мил, у нас еще куча дел!

Вторая девушка тоже встала, но перед тем, как исчезнуть, погрозила пальцем ворвавшимся в зал: — Смотрите мне! Мы скоро вернемся!

Девушки исчезли, а в зал быстрыми шагами вошел принц Варрант в сопровождении свиты.

— Что здесь происходит?! — громко спросил он.

— Принцесса! — доложил один из гвардейцев.

— Какая принцесса? — удивился принц.

— Голая! — так же бодро отрапортовал гвардеец.

— Как голая? Почему голая? — Не понял принц, а потом, уже начиная закипать, повысил голос: — Откуда здесь может быть принцесса?! И что это за принцесса?!

— Голая! — повторил гвардеец и сделал попытку объяснить, — голая и мокрая, наверное, из бани!

— А принцесса-то ничего, — заметил еще один гвардеец, и осёкся под тяжелым взглядом принца Варранта, — может, и не из бани, может, просто вспотела.

— Да разве ж можно так вспотеть! — возразил первый гвардеец, указывая товарищу на мокрый трон и многочисленные лужи, но тоже осёкся под взглядом принца.

— Берегись! — закричал еще один гвардеец, показывая на затрещавший огненный шар под потолком, закричал и прыгнул, сбивая принца с ног. Навалившись на принца, гвардеец закрыл его своим телом. Огненный шар с грохотом взорвался. Раздались крики обожженных людей. Ожоги получили все, кроме принца, прикрытого гвардейцем, и людей, так и оставшихся стоять на коленях, хотя взрыв произошел именно над ними. Принц брезгливо оттолкнул обугленное тело гвардейца в сторону и поднялся. Поморщившись, он сказал:

— Прелестно, я еще не успел стать королём, как появляются какие-то голые принцессы-самозванки и начинают на меня устраивать покушения.

— Почему вы, ваше высочество, считаете, что это покушение было именно на вас? Ведь пострадали же все? — спросил один из дворян, составляющих свиту принца, который, морщась, пытался оторвать дымящийся рукав своего камзола.

— Посмотрите, — принц хладнокровно указал на обугленный труп гвардейца, — если бы он не принял на себя весь удар, то я вряд ли выжил бы. А вы все получили лишь незначительные ожоги.

— Да не такие уж и незначительные, — заметил тот же дворянин, указывая на тех, кто получил более серьезные ожоги, чем он.

— Но согласитесь, герцог Наразак, что основной удар был всё же направлен на меня! — Криво улыбнулся принц.

— Королева Милисента строга, но милостива! — проговорил так и стоящий на коленях дворецкий. — Тех, кто признал ее, огонь, вызванный принцессой, обошел стороной!

Все присутствующие уставились на троих, стоящих на коленях, на них действительно не было никаких следов огня. Взрыв их не тронул, хотя они стояли точно под огненным шаром.

— Просто воздействие заклинания имело направленную форму. Вот поэтому огонь их и не тронул! — Скривил губы герцог Наразак. Принц молча указал на дымящуюся фигуру человека, лежащего между стоящими на коленях. Второй лежавший ниц не пострадал.

— Окажите ему помощь! — приказал герцог Наразак, ткнув пальцем в обгоревшего. — Он тоже был здесь, может, расскажет нам, что все-таки здесь произошло? И поднимите того, второго лежащего, его вроде не задело. Или кто-то из вас расскажет? — Наразак обратился к поднимающемуся с колен герцогу Мариканту. Тот, отряхнувшись, ответил:

— Нас посетила королева Милисента, артефакт признал ее, — Марикант указал на трон. И, обратившись к Варранту, сказал: — Вы, принц, больше не являетесь претендентом на престол, так как артефакт не только признал Милисенту королевой, но и вторую девушку тоже признал — наследницей.

— Какую девушку? — спросил принц.

— Ее сестру, она была зимой на балу в дворянском собрании. Они там втроем были — леди Саманта, Милисента и та, третья, ее Листик зовут. Она еще на дуэли побила маркиза Галирамо, она и сейчас его побила, — наябедничал поднявшийся граф Коэльяк. У поднятого гвардейцами, слегка обгоревшего маркиза Галирамо на лбу красовался огромный синяк. Маркиз с трудом открыл глаза и проговорил:

— Ваше высочество, враги проникли во дворец!

— Это я и сам вижу, — хмыкнул принц. — Хотел бы я знать — как? Пошлите за мэтром Ригозо! Пусть подойдёт в синюю гостиную! Этих, — принц ткнул пальцем в военного министра, дворецкого и распорядителя церемоний, — под домашний арест. Здесь в зале начать уборку и ремонт. Ыратх фырарт и грымуз! Придется перенести церемонию коронации. О появлении самозваной принцессы никому не слова! Вы, граф Коэльяк, следуйте за мной!

Принц быстрыми шагами вышел из зала, за ним поспешили его свита и граф Коэльяк. Арестованных тоже вывели. Два гвардейца подняли погибшего товарища.

— Вот-то оно как, Тарахин-то каким карьеристом был, а погиб, принца защищая! — сказал один.

— Карьеристом был, карьеристом и помер, шарик-то маленький был, не должен был так взорваться. Ты на войне-то не был, не видел боевых пульсаров. Вот Тарахин и подумал, что этот тоже не сильно лопнет, и кинулся принца закрывать, мол, принц увидит, кто его спасал, отметит, приблизит...

— Так спас же!

— Спас, но только ему теперь всё равно. Судьба... — вздохнул второй гвардеец, более старший. Они подняли погибшего и понесли к выходу из зала.

Перед Самантой, сидевшей на траве, склонив голову на колени, возникли две девушки. Саманта подняла голову и укоризненно сказала:

— Ну, где вас носит, я тут совсем извелась! Так волнуюсь, так волнуюсь...

— А это что? Следы волнений? — Милисента указала на груду оружия, лежавшего перед Самантой, оружие было так себе, гнутое, частично покрытое ржавчиной, видно было, что за ним не очень ухаживали.

— Да вот разбойники мимо проходили, целая банда. Приставать начали.

— Так видно ж, что у тебя грабить нечего! — всплеснула руками Милисента.

— А твои штаны? — спросила Саманта, ехидно так спросила. — Если бы не я, ты так голой бы и ходила, ограбили бы тебя разбойники!

— Спасибо, что сберегла! — ответила Милисента, быстро одеваясь. — Так уж им мои штаны и приглянулись!

— Ну, может, не только твои штаны, может, они и от меня чего хотели...

— Саманта, ты их всех поубивала? А трупы куда дела? В речку сбросила? — спросила Листик, рассматривая оружие. — Прямо с одеждой?

— Листик, дались мне их вонючие обноски! И не бросала я их в речку, сами убежали.

— В зомби превратила! — Ахнула девочка.

— Да не убивала я их, так, по шее надавала и прогнала, а оружие вот забрала, чтоб разбойничать было не с чем.

— Дубины выломают и снова на дорогу выйдут, — заметила уже одевшаяся Милисента. — Что теперь с этим железом делать? Не в речку же бросать? Русалки обидятся.