Он молча протянул ей камеру на открытой ладони.
Падме тоже протянула руку и, не спеша, взяла приборчик. Не спеша, потому что хотелось еще раз коснуться пальцев и ладони, теплой и сухой ладони человека, который сидел рядом и при этом еще минут десять назад будто находился на расстоянии килопарсеков, а теперь вдруг словно сделал шаг — всего один шаг — и оказался рядом по-настоящему.
— А теперь что?
— А теперь...
Падме вдруг почувствовала себя беспомощной — потому что не знала, о чем теперь говорить с ним. Говорить не как с офицером в блестящих погонах, а как с человеком. Говорить так, чтобы он ни в коем случае не догадался, что вчера она не только выследила его и дождалась его появления в рекреационной комнате, но и слышала весь его диалог с рыцарем.
... А спросить у него про мать — придется. Не сейчас, потом. Просто потому, что не спросить — нельзя, я спрашивала и раньше, на Корусканте, скорее из любопытства, но уж лучше любопытство, чем жалость и приторное сочувствие, потому что этого он не простит никогда, и будет прав, я бы тоже не простила и ответила бы ненавистью, как ответила когда-то Бэйлу — посмевшему меня пожалеть за то, что я больше не королева, хотя разве это ненависть, нет, это была просто злая насмешка, а о ненависти, о настоящей ненависти я знаю мало, да и наверно, не хочу знать, а вот он — знает... слишком много, больше, чем может знать о ненависти человек. Да и человек ли тот, кто так легко убивает? Когда мне было четырнадцать лет, на Набу, я стреляла в дроидов, не в людей, нет, не так — я затеяла штурм дворца, и людей тоже погибло немало, значит, я тоже умею убивать легко, правильно, ребенку вообще легко убить, ребенок не понимает, что такое жизнь, и поэтому ничего не стоит выстрелить из бластера... ну и пусть, значит, мы одинаковы... почти...
... Нет, надо все-таки что-то спросить, а то вдруг он еще догадается, о чем я думаю.
— Сегодня вечером мы улетаем на Корускант, — непроницаемая маска на лице, привычная и вдруг такая неудобная. — А вы тут... будете еще недельку?
— Максимум пару дней.
— Надоело отдыхать?
— Вообще-то идет война, — ответил он. Потом краешек губ дрогнул и Скайуокер добавил. — К тому же, мне не очень хочется быть здесь, когда кто-нибудь решится проверить, насколько соответствует истине ваш очерк.
— Боитесь поклонников? Или поклонниц?
— Нет, просто мне только сейчас дошло, сколько вам вчера наболтали про меня в рекреационной комнате.
— Про спецоперацию рассказывать отказались. Зато остального хватит и на вторую статью, и на третью, кажется, тоже.
— Я это трепло когда-нибудь придушу.
— По его словам, вы это уже не раз обещали сделать.
— И сделаю... когда-нибудь. Про что будет второй очерк?
— Про вас, разумеется. Можно сделать в виде обычного интервью. Например, если ваш штаб все-таки поведется на провокацию, вы можете сами прилететь на Корускант и возжелать опровергнуть эти сплетни.
— Вы правда считаете, что мне больше ну вот совсем нечего делать?
— Хорошо, тогда пригласите меня на "Викторию".
— Дредноут — это режимный объект.
— Госпиталь — тоже, и что с того?
— Я не понимаю, зачем.
— Я уже говорила: после скандала нельзя будет останавливаться на достигнутом.
— И вы полагаете, что после скандала офицеру флота будет разумно дать интервью той идиотке, которая до этого опубликовала совершенно бредовый материал о его персоне?
— Все просто: очерк выйдет под другим именем. Например, та особа, которую вы только что назвали "идиоткой"...
— Прошу простить.
— ... да-да, она это припомнит вам в очерке и подпишется как "Амидала". А интервью вы дадите Падме Наберри, сотруднику солидного столичного издания. Понимаете, до скандала вы вряд ли привлечете внимание общественности, даже несмотря на победу у Эхиа и все остальное. А после... нам останется только поддерживать интерес. Об интервью позаботится мой шеф — я поговорю с ним и думаю, смогу уболтать его, чтобы он сделал официальный запрос в ваш штаб. Кстати, было бы интересно добраться и до вашего адмирала.
— Это и есть план на третью статью?
— Скорее, на четвертую. Третью я собиралась посвятить вашим десантникам. Иными словами людям, которые умеют побеждать без Великой Силы.
— Вы всерьез собираетесь зацепить Орден?
Она улыбнулась. Улыбкой не легкомысленной светской барышни — оскалом хищницы.
— Так, немного потоптаться по образу идеального рыцаря. Храм не хочет иметь с прессой никаких дел — сами виноваты.
— Это не так. Орден иногда проводит даже пресс-конференции.
— Да. А вы видели интервью магистров? Они же все совпадают до запятых. Знаете, почему? Потому что рыцари не хотят быть людьми, они все время подчеркивают свою инаковость. Подчеркивают то, что они выше нас, простых смертных, что все их решения подчиняются Великой Силе и тысячелетней мудрости. Люди привыкли к ним — и давно перестали замечать Храм. Это как если ты каждый день проходишь мимо памятника или статуи: через год ты не обратишь на него никакого внимания. А общественное мнение создают люди, разные и непохожие друг на друга. Идеальные герои Ордена не выдержали испытания войной. То есть в древнем памятнике появилась трещина — толкнешь, и он развалится в пыль, по этой пыли пройдут люди и даже не заметят, а прилипшую к сапогам пыль смахнут щеткой... Вот в чем суть.
— А вы не боитесь...
— Боюсь, — быстро сказала она, не дав ему договорить. Тон ее стал жестким, и иронии в нем больше не было. — Но это не тот страх, который может меня остановить. Мне... Амидале, как и Падме Наберри нечего терять. Я могу позволить себе вести игру с любыми ставками.
— Игру ради самой игры?
— Да.
Сидящий рядом человек отвел взгляд и долго не отвечал.
Вот, он больше не верит мне, подумала Падме. Не бывает так, что человеку нечего терять. Или он и сам так думал раньше, а скорее всего, до смерти матери все именно так и было, он жил этой войной ради войны, ради званий, наград и славы, он выбрал этот путь, и ничто не заставит его признать, что он не был всесилен.
Он повернется и тогда, может быть, я пойму, верит ли он в то, что я сейчас наговорила.
Легкое движение головы, и...
... и ей захотелось сказать, что она ошиблась, что теперь ей есть, что терять... терять это мгновение, за которое, кажется, можно пожертвовать всем миром, легко и без жалости, ведь что тебе мир, когда ты знаешь, что без этого взгляда вселенная станет сломанным калейдоскопом с бесцветными картинками, и когда-нибудь это обязательно случится, ты слишком хорошо знаешь формулу: все проходит.
... ничего вечного не бывает. И это мгновение вечным быть не может.
... зато оно может повториться.
— Будете на Корусканте, заходите к нам в офис, — язвительный смешок. — Предъявить претензии "Амидале". Мой шеф будет в восторге от нашей популярности.
— С удовольствием. Только не представляю, за каким ситхом меня может занести в столицу.
Глава 15 (последняя). Канцлер.
Благодарности:
Редактору BlackDrago — без твоих усилий главы бы не было, да и всего текста тоже. Спасибо за очень продуктивный треп в мыле и в аське, и за одну очень конкретную Мыслю тоже. Спасибо за форс-пинки и неисчезающий интерес.
Тайсин — за подаренную на ДР идею.
Надежде — за то, что прочитала огрызок и поделилась впечатлениями.
Сольвейг — за интерес.
— Здравия желаю, адмирал.
Цандерс прищурился.
— И вам не хворать, — отозвался совсем не по уставу. — Валлаш, вы свободны.
Адъютант щелкнул каблуками и оставил Анакина в обществе командира.
— Разрешите доложить?
— Разрешаю.
— Соединение кораблей, в составе которого находятся дредноуты "Виктория", "Штретер" и "Югенд", а также шесть канонерок типа "КДУ-43", прибыло на место дислокации в систему Стил. Ремонт на двух пострадавших дредноутах эскадры "Раш" и "Клуг" полностью завершен. Они оставлены на орбите планеты Трииб-2 для патрулирования системы.
Адмирал кивнул, указал Анакину на кресло, но, вопреки обыкновению, медлил и не спешил продолжать разговор. Прошелся по каюте, потом остановился, сложив руки за спиной. Теперь Скайуокер видел его в профиль. Еще он видел, что на рабочем столе адмирала расположились несколько дек, аккуратная шеренга холокристаллов и идеальная стопочка распечаток.
Скайуокеру показалось, что на одной из включенных дек в середине какого-то текста мелькнула его фамилия. Он попробовал вытянуть шею и рассмотреть, не приказ ли это о его новом звании.
В это время адмирал решил сесть и, словно специально, отодвинул деку в сторону.
— Я уже говорил с этим Оллредом. Здесь, на "Магусе". И скажу вам то же самое, что сказал ему. Мне, кстати, не сообщили пресловутых сверхсекретных подробностей этой идиотской вылазки. Но. Для решения задач, которыми занимается служба безопасности, существуют сотрудники этой самой службы безопасности. Для решения задач, которыми занимается Орден, существуют рыцари.
Скайуокер напрягся. Похоже, что Оллреду так и не удалось убедить адмирала.
Цандерс продолжал:
— Я не понимаю, каким образом там оказались вы. И, главное, почему именно вы. Почему на Трииб не полез, например, ваш старший помощник? Ваш адъютант? Лазаретный врач, наконец? Предполагаю, — продолжил адмирал, затем поправился. — Вернее, не предполагаю, а надеюсь, что вы согласились участвовать в этом безобразии по неопытности. Очень надеюсь.
Можно и так сформулировать, подумал Скайуокер. Хорошо, что он не знает, что полез я туда целиком по своей собственной инициативе.
— Я согласился участвовать в этой операции исключительно ради того, чтобы не допустить вооруженного конфликта в системе Трииб, который планировали развернуть вражеские силы. В операции нужен был человек, который смог бы оценить дислокацию орбитальных и наземных подразделений противника, — эту глупость он придумал еще в госпитале. — И, прошу заметить, сэр, мы добились положительных результатов.
— Видел я ваши результаты, — адмирал снова посмотрел в сторону своих дек и кристаллов. — Только в следующий раз, когда вам предложат поработать на СБ, спросите, не желает ли уважаемый офицер службы безопасности оказать ответную услугу флоту Республики? Например, отдраить пару гальюнов. В этом деле безопасники уж точно добьются положительных результатов. И еще каких, учитывая то, что копаться в дерьме — их основная работа.
Скайуокер изобразил виноватую улыбку.
— Что там с вашим рыцарем? — спросил Цандерс.
— Сэр, рыцарь отозван на Корускант. Совет Безопасности счел его миссию законченной.
— Совет Безопасности или Орден?
— Орден.
— А сам рыцарь? Он остался доволен этой миссией?
— У меня есть копия его заключительного отчета.
— Давайте сюда.
Скайуокер передал адмиралу кристалл, скользнув по столу взглядом — но деки лежали слишком далеко.
Адмирал активировал запись, пробежал текст глазами.
— Любопытно, — сказал он. — Скайуокер, вы уверены, что это вообще тот документ, который будет представлен Совету Безопасности?
— Уверен, сэр.
— Хорошо, — Цандерс кивнул. — Ситх побери, как хорошо. Не ожидал. Так-так, перспективы строительства флота... переброска больших частей войск... маневренность. А что по собственно сотрудничеству Ордена и флота? Или он это упомянуть забыл?
— Это пункт номер три.
— Ах да, вижу. Я что-то сразу в конец полез, в выводы. Какой длинный текст, и не лень ему было... Он что, на самом деле принимал участия в наземных учениях?
— Так точно, сэр.
— В составе штрафного подразделения... нарочно не придумаешь. Штрафники были в курсе, кто он такой?
— Нет, только командир взвода.
— Правильно. Артиллерийские стрельбы... Рейд на Кьет он тоже описывает, хотя кратко. Обнаружение диверсии. Да, про диверсию неплохо и про арест инженеров тоже... Так почитать, вы все-таки утерли нос СБ и еще как... Кстати, как Оллред вел себя с вами?
— Его интересовали в основном подробности дела. Я пояснил свою позицию и предпринятые мною действия. После этого все вопросы были исчерпаны.
— Ну и хорошо, — адмирал вновь погрузился в чтение. — Кстати, джедай дает вам характеристику, и какую!
— Всему командованию корабля, сэр.
— Хватит скромничать, Скайуокер, — Цандерс отодвинул холокристалл в сторону. — Вам это не идет.
Трехмерное изображение дернулось, потом выплюнуло уже знакомый Анакину текст. Взгляд зацепился за обрывок фразы "...инициативный лидер, сумевший, несмотря на возраст, завоевать авторитет в глазах..."
Штамп, еще какой штамп. Но очень нужный именно в этом документе.
— Помнится, лет десять назад приезжала к нам в штаб комиссия чиновников с Корусканта. Я тогда "Магусом" командовал, а адмиралом был некто Менкинс. Не наш Менкинс, конечно, а его дядя. В столице решили, что пятый флот слишком мал, и его надо объединить с четвертым, и было точно известно, что при этом Менкинса отправят в отставку. У Менкинса самого связи в столице были неплохие, и он про этих чиновников постарался узнать все. Даже то, что главе комиссии нравятся тогруты. Знаете, что сделал Менкинс? Сначала провел учения, а потом погнал всю эскадру на Кореллию, а там зарезервировал целый ресторан — прямо на орбите — где в качестве официанток были исключительно тогруты! Этим шпакам из столицы учения нужны были как миноку хронометр. Зато после учений был банкет, и куча симпатичных сговорчивых тогрут. Так что на следующий день глава комиссии подписал резолюцию о том, что сокращать флот ни в коем случае нельзя, — Цандерс помедлил, потом добавил. — Я думал рассказать вам эту историю пораньше, да ведь к вам не обычного шпака-то прислали. Но я смотрю, вы и без моих баек смогли найти подход к рыцарю.
Да уж развлекал как только мог, подумал Скайуокер. Вслух он произнес то, что тоже было правдой:
— Сэр, должен заметить, что я не прилагал к этому никаких усилий.
— Да?
— Вопреки слухам, рыцарь оказался порядочным человеком.
— Вы еще скажите, кристально честным.
— Так точно, сэр.
Адмирал что-то недоверчиво хмыкнул.
— Вы мне это оставите или Валлашу сделать копию?
— Это ваш экземпляр.
Цандерс освободил кристалл из щупалец читающего устройства и щелчком отправил его на дальнюю сторону стола, в компанию к ему подобным.
— Главный штаб отложил контрнаступление в этом регионе.
— Почему, сэр? — удивился Скайуокер.
— Ах, подумать только, его не спросили!
— Прошу прощения, сэр.
Адмирал снова распалился, и Скайуокер решил, что надо было сначала дать Цандерсу выговориться, выпустить наружу всю досаду и злость — как на него самого, так и на тупиц из столичного командования, а уже потом умасливать нервы командира отчетами.
— А вы не думаете, что вам на самом деле крупно повезло? Представьте себе, во что бы вы вляпались, приди приказ о наступлении парой недель раньше, пока вы отлеживали бока в госпитале?
— Осмелюсь заметить, что в течение всего времени моего пребывания в госпитале, я держал связь со своим старшим помощником и штабом "Виктории". В случае приказа о наступлении, я бы незамедлительно вернулся на борт.
