Он вспоминал всю свою недолгую магическую жизнь и пытался переосмыслить ее с точки зрения новых полученных знаний. После заключения в Азкабан, Гарри не задумывался над тем, что у него еще будет будущее. Месяц до появления Годрика он провел, скорбя о любимой девушке и дорогом друге. Теперь у него появилась цель — месть! Что бы ни говорил Годрик, он отомстит Дамболдору.
Только... Месть — блюдо холодное. А в его случае оно будет еще и ледяным. А может и нет, если он правильно понял намеки Годрика. Гарри осознавал, что Годрик не рассказывает ему всего. А главное, он уходит от ответа, как он собирается вытащить Гарри из Азкабана.
Он закрыл глаза и вспомнил Артура и Молли. Он видел их лица как наяву. Они смеялись. Артур опять восхищался очередным маггловским изобретением, а Молли со скалкой в руках пыталась сказать ему, что близнецы опять набедокурили и теперь Артур должен им всыпать. Эта сцена из такой привычной жизни семьи Уизли была как настоящая. Гарри даже не заметил, как слезы закапали из под опущенных век. Он вспомнил, как в первый раз оказался в Норе. Как был поражен увиденным. Часы со стрелками. Крики Молли на своих непутевых сыновей и первые почти материнские объятия в его жизни.
Теперь и их нет. Господи! За что ему все это? Почему, все кого он любит — погибают?
"Нет! Так нельзя! Нельзя!!! Надо взять себя в руки. Годрик подарил мне надежду. И обещал учить всему, чему можно. И я научусь! НАУЧУСЬ!!! А значит надо тренироваться! Попробую еще раз с магическим эфиром поиграть. А что если поговорить с Азкабаном, — думал Гарри, — ведь Годрик говорил, что у него есть душа и разум. А если есть разум, значит можно с ним пообщаться."
Гарри закрыл глаза, сосредоточился и провел по стене рукой. И мысленно попытался потянуться к замку, к его душе. Он начал искать замок в тысяче роящихся вокруг него в магическом эфире субстанций. Он звал именно ту, что была разумом и душой замка. Звал отчаянно. Ему казалось, что у него ничего не выходит, но вдруг одна из субстанций резко приблизилась к Гарри и окутала его своей тьмой. Гарри вздрогнул и почувствовал, как тепло разливается по его телу. У него было ощущение, что чьи-то добрые и нежные руки обняли его и накрыли теплым пуховым одеялом. Гарри начал растворяться в этих ощущениях и попытался заговорить с тем, что так нежно дарило ему свое тепло.
— Азкабан? — прошептал он.
Замок в ответ содрогнулся, и Гарри показалось, что он услышал шепот:
— Наследник Хранителя... Я долго ждал тебя...
Гарри открыл глаза и от неожиданности упал с кровати на каменный пол ...покрытый пушистым теплым ковром, камин, непонятно откуда взявшийся, весело подмигивал мальчику всполохами огня. Его небольшая кровать стала огромной двуспальной, покрытой шкурой леопарда, под красивым бордово-красным балдахином. Окно, бывшее раньше маленьким и едва пропускающим свет, стало почти на всю стену, и было занавешено бархатными портьерами с золотым шнуром и кистями. Комната, больше похожая на залу, была обставлена дорогой и удобной мебелью.
Гарри в шоке смотрел на изменившееся убранство вокруг него, потом он медленно встал и обошел комнату. На одной из стен висело оружие, мечи, шпаги, сабли. Гарри чуть не порезался, дотронувшись до одной из них. Стол, бывший раньше маленьким, хотя и довольно удобным, стал огромным, с удобным креслом. На столе лежали письменные приборы и куча чистых свитков, стояли котлы и ящик с ингредиентами для зелий. Возле кровати стоял большой шкаф, в котором Гарри обнаружил кучу чистых мантий и обычной повседневной одежды.
Гарри подошел к окну. Ему открывался потрясающий вид на бушующее море, и солнце, которое медленно и, как казалось Гарри, с шипением заваливалось за горизонт.
— Ну, ничего себе! — Гарри еще раз медленно оглядел комнату, не понимая, как он сюда попал. Бросив взгляд на дверь, он понял, что это все та же камера, только она изменилась до неузнаваемости. Кроме двери только одно осталось неизменным — кусок стены, на котором в столбик были выведены имена кровью Сириуса и его, Гарри.
Джеймс
Ремус
Лили
Гарри
Сириус
Рон
Гермиона
Гарри подошел к стене и провел пальцем по имени любимой. Его глаза загорелись яростным огнем.
— Я отомщу, Дамболдор, я клянусь тебе. Но я не убью тебя! Смерть для тебя — это избавление. Я буду учиться у Годрика, я научусь у него всему. А потом, когда он поможет мне выйти отсюда, я тебя найду и отомщу! Отомщу за Рона и его родителей! За Сириуса! За своих родителей! И за мою Гермиону.
Гарри в ярости ударил кулаком по стене, и эта вспышка послужила катализатором его рвущейся наружу боли. Он сполз по стене, задыхаясь в беззвучном плаче, выплакивая свою судьбу, оплакивая погибших любимых и родных людей. Он плакал долго, лежа на полу возле камина и захлебываясь своими слезами, что-то шепча опухшими и непослушными от слез губами.
Постепенно он затих. Глаза его закрылись, и он погрузился в тревожный сон, прямо на ковре возле камина.
Чувствуя, что мальчик уснул, замок притушил камин, опустил штору на окне и нежно перенес его в кровать.
Стражник, проверяющий своих заключенных каждый вечер, заглянув в окошко камеры, увидел, как молодой парень, когда-то имевший имя, а сейчас ставший просто номером 124 532, лежал на своей тощей подстилке и спал, нервно вздрагивая во сне как собака, и звал какую-то девушку. Стражник захлопнул окошко и продолжил обход. Никто из стражи или заключенных не слышал, как из-за двери камеры заключенного номер 124 532 лилась тихая нежная музыка. Замок убаюкивал своего Наследника, навевая ему сладкие успокаивающие его душу сны.
Утром, когда солнце только начало будить всех своим появлением на этой стороне земного шара, Гарри открыл глаза и улыбнулся. Ему снилась Гермиона и Рон. Они втроем, весело болтая, шли в Хогсмит. Гарри помнил это посещение Хогсмита. Они тогда весело посидели в "Трех Метлах", закупились приколами в Зонко и поиграли в снежки на обратной дороге в Хогвартс. Тогда им казалось, что война, бушевавшая в Англии, на один день оставила их в покое и дала насладиться детством, которое у них закончилось так рано.
Вздохнув, Гарри встал и решил умыться. Но вот привычной уже ему ширмы с умывальными принадлежностями он не нашел. Озадаченно запустив руку в волосы, еще больше взлохмачивая их и оглядев комнату, он заметил в углу небольшую дверь, которой вчера не было. Это он помнил точно. Направившись к ней и распахнув ее он замер от неожиданности. Комната оказалось ванной для старост. По крайней мере, именно такой он помнил ту ванную с четвертого курса. Гарри хмыкнул и мысленно потянулся к разуму замка.
— Мне казалось, тебе понравится...
Тихий шепот не оставил сомнений, Азкабан сделал ванную такой, какой она была бы приятна его Наследнику.
Отбросив все сомнения, Гарри включил воду и залез в шипящий ароматными пузырьками бассейн. С наслаждением откинул голову на бортик и закрыл глаза.
— Только Плаксы Миртл не хватает и золотого яйца, и можно подумать, что я в Хогвартсе на четвертом курсе. — Гарри говорил вслух, желая заполнить одиночество.
Дотянувшись до мочалки и мыла, Гарри яростно начал тереть себя мочалкой, смывая грязь, накопившуюся на теле за этот жуткий месяц. После, ополоснувшись и выйдя из ванны, он нашел большое пушистое подогретое полотенце, чистый комплект одежды и рабочую мантию, наподобие тех, в которых он ходил в школе.
Вернувшись в комнату, он обнаружил на столе завтрак.
— Спасибо, друг! — невольно вырвалось у Гарри. Ему показалось, что в ответ его погладили по щеке.
Покончив с насущными потребностями своего молодого организма, Гарри решил внять совету Годрика и поэкспериментировать с зельями. Найдя Цитриль на своей кровати, он задумался о зелье, которое ему хотелось бы приготовить.
— Цитриль, а есть что-нибудь от болезни оборотней, кроме Ликантропного зелья?
"Есть, конечно. Оборотней можно вылечить. Только это сложно. Зелье было придумано еще в одиннадцатом веке. Главная проблема — это как ввести его в кровь, избегая попадания в желудок — желудочным соком зелье моментально разрушалось и его эффект пропадал. Пытались делать надрезы вен, но эффекта это не приносило. Главным образом потому, что оборотень должен быть в стадии полнолуния, то есть обращенным. А ты знаешь, что тогда он теряет разум и попытаться как-то влить в него это зелье через кровь — невозможно. Поэтому про него забыли"
Гарри аж подскочил от такой информации. Есть надежда вылечить Ремуса! Он последний близкий человек, последний из Мародеров.
— Покажи рецепт, пожалуйста!
Рецепт оказался довольно простым. Кроме одного пункта. Последним ингредиентом оказался яд василиска. А он, как помнил Гарри, очень редкий и взрывоопасный компонент в любом зелье. Тем не менее, он решил попробовать.
Поставив котел на магическую конфорку, зажигающийся при контакте с котлом, он углубился в работу. Положив предпоследний ингредиент и не обнаружив яда василиска среди стандартного набора, он взял черный сундучок и открыл его. Сундук тут же принял свой первоначальный размер. Найдя яд, он начал отмерять необходимое количество в зелье. В этот момент он услышал хлопок аппарации и краем глаза увидел всполох огня. Его рука дрогнула и одна лишняя капля упала в зелье. Камеру потряс основательный взрыв.
Годрик с изумлением смотрел на своего подопечного, с ног до головы покрытого остатками зелья, сажей и копотью, и матерящегося так, что Годрик ему даже позавидовал. Такие словосочетания, да еще выстроенные в логичной последовательности он никогда не слышал.
Взрослый маг покатился со смеху, видя яростный взгляд Гарри, брошенный в его сторону и слыша эпитеты, которыми последний его награждал.
— Но-но! Все-таки я твой предок и к тому же я в пятьдесят раз старше тебя. Имей чуточку уважения, — отсмеявшись, сказал Годрик, держась за живот.
Гарри промолчал и, вздернув нос, с гордым видом отправился в ванную. Только сейчас Гриффиндор заметил изменившееся убранство комнаты и присвистнул от восторга и изумления.
— Значит, ты его принял, — тихо прошептал он, с грустной улыбкой. — И как тебе? Месть? Все-таки он хочет мстить... придется с ним поговорить.
После такого тихого разговора, как, казалось бы, со стороны с самим собой, Годрик подошел к столу, чтобы убрать последствия неудачного эксперимента.
Когда Гарри вышел из ванны, Годрик, скрестив руки на груди, стоял у окна и смотрел на своего подопечного, сдвинув брови.
— Гарри, нам надо поговорить!
Гарри хмуро посмотрел на своего учителя и кивнул.
— Ты все-таки не отказался от мысли о мести? — Гарри отвел глаза. — Мальчик мой, — Гарри дернулся от этого дамболдорского обращения к нему, что сразу заметил Годрик и постарался исправиться: — Гарри, ты должен понять. Месть — это ограниченность мышления. Пойми. Я не говорю, что ты должен простить. Это простить очень сложно, но мстить нельзя. Зацикливаясь на мести, ты потеряешь себя. У тебя будет возможность изменить ход истории — это куда интереснее. Ты сам будешь на месте Дамболдора, то есть от тебя будет зависеть много, потому что ты много можешь предотвратить, зная слабые места противника и сильные места друзей.
— Как я смогу это сделать? — Гарри посмотрел на наставника хмурым взглядом. — Изменить ход истории — это значит отправиться в прошлое с помощью маховика времени. А последние маховики мы разбили в Министерстве, когда... когда погиб Сириус. — закончил он уже шепотом.
— А это пусть будет моей маленькой тайной. — Годрик подошел к Гарри и обнял его. — Тебе много досталось по жизни, Малыш. Но месть, это не то, на что эту жизнь стоит растрачивать, поверь мне. Не иди по ошибочному пути своего дела Тома. Ты сам знаешь, куда это его привело. Обещай мне, что ты будешь жить. Мне будет очень жаль, если ты закончишь свою жизнь также, как он — одиноким и озлобленным на этот мир недочеловеком.
Гарри содрогнулся. Этого он точно не хотел.
— Но Рон и Герми, как же они? А Молли и Артур? Они же тоже...
— Гарри, — сказал Годрик строго, повысив голос. — Сила, направленная на месть — несет только разрушения, не только тебя и твоей души, но всех тех, кого любишь ты. Ты дашь мне клятву, что не будешь мстить Дамболдору?
Гарри с неохотой кивнул.
— Клянусь, что не буду ему мстить.
— Вот и отлично. Давай продолжим наши занятия, — уже мягче сказал Годрик, потрепав его по макушке. — Может, расскажешь, что за зелье ты так виртуозно взорвал? Мне даже показалось, что профессор Снейп был не совсем уж и не прав, говоря, что ты совершенно не способен сварить что-то сложнее куриного бульона.
— Он так говорил? — Гарри обиженно посмотрел на Годрика. — Вообще-то все шло хорошо, пока ты не отвлек меня своим появлением. Я варил зелье от Ликантропии.
— Ликантропное?
— Нет, которое лечит от Ликантропии. Цитриль сказала, что его так и не смогли ввести в оборотней, но я подумал, если дать оборотню Ликантропное зелье, а потом с помощью шприца, обычного маггловского, попробовать ввести зелье от самой болезни в вену — оно сможет подействовать.
Годрик задумчиво посмотрел на своего ученика.
— Все-таки Снейп тебя недооценивал. А почему именно это зелье? Ремус?
Гарри кивнул.
— Я наделся, что смогу ему помочь.
— Давай попробуем еще раз сварить его.
Гарри быстро поставил котел на конфорку и начал готовить ингредиенты.
— А есть какие-то новости еще, там ...— Гарри не стал договаривать "на воле", но Годрик его понял и покачал головой.
— Я не видел Дамболдора. Он не появлялся в школе несколько дней. А больше никто ничего не знает. Студенты разъехались. Учителя почти все — тоже. Хогвартс пустой. Только Снейп чего-то колдует в своей лаборатории.
Гарри вздохнул. Ему казалось, что Гриффиндор все-таки чего-то не договаривает. Но настаивать не стал и решил сменить тему:
— А ты знаешь, почему изменилась камера?
— А после чего это произошло? — Годрик с любопытством посмотрел на мальчика, не отрывающегося от работы, точными движениями аккуратно нарезающего корень мандрагоры.
— Я решил попрактиковаться с ментальным эфиром, как ты мне велел, и позвал разум Азкабана. Потом почувствовал тепло и услышал, как кто-то мне прошептал "Наследник Хранителя. Я долго ждал тебя" и замок вроде бы вздрогнул. А когда открыл глаза — все это уже было.
Годрик кивнул:
— Замок принял тебя как моего наследника. Не как наследника основателей, а, скажем так, приемника в должности.
— Что? — Гарри даже выронил нож, — Азкабан выбрал меня в Хранители?
— Верно, — Годрик вздохнул, — после моей смерти, ты станешь им.
— Но... но... но ты же феникс, ты не можешь умереть!
— Я в первую очередь человек, Гарри, — вздохнул Годрик устало. — И, если честно, я безумно устал от этой жизни. Быть бессмертным не такая уж и веселая вещь, скажу я тебе. Это действительно страшное проклятие. Влох даже не знал, на что меня обрекает. Он, наверное, здорово бы позлорадствовал, если бы Салазар не пристукнул его. Был бы моей анимагической формой лев или собака — умер бы, дожив свой век в образе зверя. А здесь... Вечные перерождения, смерти дорогих людей. Это страшно Гарри, действительно страшно. И теперь, когда я могу быть человеком, когда проклятие спало... Я хочу уйти. Я просто устал от жизни. Не сейчас, а когда придет время, конечно. Тебя я не брошу здесь. Я обещал выучить тебя, и вытащить из Азкабана, и я это сделаю. А потом уйду.
