Волчица и пряности. Том 22

Тания ещё немало рассказала, но Лоуренс понял, что алхимик не спешил делиться с ней какими-либо подробностями. Да и сам диск оставался лишь куском металла, не проявлявшим каких-либо таинственных особенностей.

Затем Тания взяла инструменты в лапки и принялась за работу, пока Лоуренс наблюдал за этим, Хоро всё вокруг обнюхала, но, похоже, ничего не обнаружила. Существование ангела, упавшего с неба, становилось всё призрачней. Поэтому, когда стало смеркаться, Лоуренс и Хоро спустились с горы.

Тания проводила их до подножья горы и дала на прощанье корзинку из коры, полную отборных желудей. Это было словно в сказке, и Лоуренс не удержался от улыбки, но так видимо Тания хотела отблагодарить его и Хоро за их заботу о состоянии этой горы.

А потом Лоуренс с болью в груди смотрел, как Тания в одиночестве уходит во тьму наступавшей ночи. Она наверняка жила одна на этой горе ещё до его рождения и даже до рождения его дедушки.

Однако пока Тания ждёт возвращения алхимика, которым она восхищалась и которого называла хозяином, она вместе со своей горой вот-вот окажется во власти неумолимого времени.

— Ты, — позвала Хоро, лёгкой рысью пробираясь через лес.

— Что? — переспросил Лоуренс, не дождавшись продолжения, но Хоро молчала, и он последовал её примеру. Прошло много времени с тех пор, как они встретились, Хоро всегда говорила Лоуренсу о чистоте его души, и он знал, что она чувствует.

По крайней мере, он хотел быть уверенным, что Тания сможет и дальше спокойно ждать своего алхимика на этой горе. Лоуренс собирался это обеспечить и без слов Хоро.

Когда они вернулись в собор, Эльза подала хлеб, испечённый ею днём. Увидев жёлуди в корзинке из коры, она сказала, что если их размолоть и добавить к муке, можно будет сэкономить, и Хоро пришла в ужас. Желудёвый хлеб настолько нехорош на вкус, что пугает даже волков.

— Воплощение белки? — переспросила Эльза, выслушав рассказ Лоуренса, и тихо продолжила. — Понятно. Вот что произошло на горе.

— Однако, хотя я примерно и распознал, кто изображён на картине в соборе, я... я всё равно не знаю, что произошло с колоколом.

Хоро нарочито аккуратно разжевала хлеб, проглотила и спросила Эльзу:

— Ты, что ты будешь делать с горой?

Хоро смотрела на неё не так, как обычно. Её взгляд был сердитым, но за этой сердитостью скрывалось что-то ещё.

Это "что-то" она встречала уже не раз: свет мира людей лишал места обитания тех, кто жил ещё во времена сумрачных подлунных лесов.

— Просто не замечать существования этой земли... Ты будешь счастлива, если притворишься, что не замечаешь?

Обеденный зал для гостей в брошенном людьми соборе. Сейчас на конце длинного обеденного стола ужинали трое. На столе выделяется удивительно ярко освещённая свечой стеклянная чаша с водой. Однако этому яркому пятну не развеять мрака такой слишком тягостной тишины, когда все трое не произносят ни слова.

И тогда, глядя на сверкающую стеклянную чашу, заговорил Лоуренс:

— Даже если госпожа Эльза притворится, что не замечает, и вернётся в свою деревню, гора никуда не денется. Рано или поздно кто-то поставит вопрос.

Эльза закрыла глаза и вздохнула:

— К сожалению.

Хоро не возобновила своих нападок и перенесла своё недовольство на уничтожение хлеба.

Эту гору покрыла пышная зелень благодаря самоотверженности и длительных усилий Тании. Если не считать слухов о проклятии, результаты её трудов очевидны.

— Продажа горы улучшит жизнь людям в этом епископате. Можно будет вырыть новые колодцы, улучшить дорогу, ведущую к городу за горой, даже построить в деревне постоялый двор. Сейчас самое время. Священники этого собора, возможно, не могут вынести то, что на земле епископата есть проклятая гора, они хотят от неё избавиться.

Если от Церкви потребуется очищение, потребуется нечто большее, чем просто отказаться от накопленных богатств. Потребуется восстановить лучшие качества духовенства — доброе поведение, честь, праведность веры.

Недовольство на лице Хоро вызвано тем, что её дочь Миюри и Коул стали одной из причин новых веяний.

— Значит, мне просто придётся продать гору? — спросила Эльза с такой прямотой, что Лоуренс вздрогнул. — Не следует меня недооценивать. У меня есть чувства.

Та несгибаемая девушка с непробиваемым лицом ушла в прошлое. Но нынешняя Эльза как священник выглядела лучше. Она отвернулась, стесняясь своего порыва, вздохнула, а потом с новым вздохом продолжила:

— Однако если есть богатая гора, у меня действительно есть намерение поделиться этими благами ради людей. Я рассматривала и так и сяк, что могла, но в течение долгого времени это место проедает достояние собора.

Взглянув на гору, Лоуренс сразу же перебрал несколько способов заработать на её богатствах. Если в этом месте полно желудей, здесь можно оставлять на откорм свиней, лес вполне пошёл бы на дрова и древесину. Сейчас торговля на подъёме, строятся корабли, и цены древесину быстро растут. На древесный уголь, кстати, тоже. При большом спросе, если вывоз будет затруднён, будет проще пережечь дерево на уголь и везти уже его.

— Всё благодаря её стараниям. Люди не сделали ничего, — и Хоро резким движением закрыла рот ладонью.

— К тому же, — продолжил Лоуренс, — хотя гора и покрыта толстым слоем листьев, но камни с железом попадаются. Железная гора не умерла. Это лишь деревья высохли, вода пропала, а в мире людей было утрачено равновесие. Возвращение людей на гору — вопрос лишь времени, а тогда они увидят, что железо есть. И снова начнут разрабатывать рудники. Займёмся этим!

Дерева потребуется много. И Тании ничего не останется, как снова увидеть, как лысеет гора. А когда люди придут на гору, трудно сказать, удастся ли спрятать врата. В результате Тания потеряет растительность, которую она восстановила своими самоотверженными усилиями, лишится доверенных ей врат, потеряет последнюю призрачную связь со своим алхимиком и на десятилетия или столетия вновь останется в одиночестве на лысой горе в ожидании алхимика. Просто будет ждать возвращения алхимика.

Вообразив всё это, Лоуренс почувствовал, что в его груди сейчас всё сожмётся, но первой не выдержала сидевшая рядом Хоро. Слёзы потоком брызнули из её глаз.

— Болван... — Хоро встала, опрокинув стул, и выскочила из зала.

Хлеб остался недоеденным, к вину она почти не притронулась.

Лоуренс вскочил, чтобы броситься за ней, но он не смог сделать ни шагу. Даже если он догонит Хоро, он не знал, что ей сказать.

— Чувствуешь себя бессильной, — тихо сказала Эльза.

Перед глазами Лоуренса всё поплыло, и он опустился на стул.

— Да-а... именно так...

Возможно, Хоро зацепила стол, и теперь вода в стеклянной чаше покачивалась, передавая своё движение свету, отражавшемуся от водной глади.

В этом безжалостном мире желание о ком-то позаботиться не более чем призрачный свет, отражающийся в ту или иную сторону в зависимости от простейших мелочей.

— Но... я немного злюсь и на алхимика, кроме безжалостности мира.

Эльза, обиравшаяся отломить хлеба, замерла.

— Господин Лоуренс? Почему?

— Тания сказала, что алхимика сопровождало воплощение кошки. А значит, он знал, что время, отпущенное не-человеческим существам, слишком сильно отличается от времени людей. Если бы...

Он подумал, что мог чем-то помочь Тании.

Эльза положила руку с хлебом на стол.

— Тогда, значит... значит, так... Эта жуткая картина с горой, её мог нарисовать не кто-нибудь от собора, алхимик мог поручить её нарисовать.

Лоуренс посмотрел на Эльзу — её взгляд был направлен не на него, а на картину на стене, воссоздающую эпизод из Священного писания.

— Если кто-то сделает гору проклятой и не напишет об этом, событие подвергнется забвению, но если запечатлеть его на картине, оно запомнится на сотни лет. И чтобы защитить белку с незапятнанной душой, он, который более не сможет вернуться на гору, оставил картину ради памяти, чтобы не допускать людей на гору.

Не-люди живут куда дольше, чем длится человеческая жизнь. Пусть здесь уже нет алхимика, которого Тания называет хозяином, но картина всё ещё есть на стене собора.

— Значит, алхимик не собирался возвращаться? — спросил Лоуренс, и Эльза покачала головой.

— Этого я не знаю, но разве он не потрудился изобразить девушку-кошку, которую называли первым учеником, на вратах? У меня из услышанного... сложилось впечатление, что он думал вернуться. Думаю, он пытался создать место, куда могла бы пойти девушка-кошка, когда останется одна.

Увидев вырезанное изображение той девушки, Лоуренс подумал о том же. Он и сам хотел оставить изображение Хоро в Атифе, вот так же и алхимик думал, это изображении поможет девушке-кошке воссоединиться с ясноглазой Танией, когда его самого уже унесёт время.

И потому Лоуренс решил, история об ангеле — это вымысел.

Вероятно, алхимик просто устроил людям что-то впечатляющее, чтобы отвадить их от горы. В этом предположении ему виделось больше смысла.

— Но не существует общего решения для решения любой задачи. Даже тексты Священного писания, изначально выбитые на каменных скрижалях, остались бы в прошлом, если бы их множество раз не переписывали на множество пергаментов.

— Чтобы помочь госпоже Тании остаться на её горе, тебе нужна новая хитрость.

— Я бы скорее сравнил это с новым мехом для вина. Ведь и в Священном писании сказано не наливать молодое вино в старый мех.

Конечно, какое-то плохое решение отсрочит проблему в лучшем случае на несколько лет. А главная проблема в том, что земли этого епископа бедны, в то время как продажа горы сулит доход.

До сих пор этого удавалось избегать благодаря "проклятию" горы. Но развитие реформы Церкви ставит эту защиту под угрозу. Значит, для защиты горы и Тании требуется укрыть их новой защитой. Что-то, что для защиты горы не будет никого на неё допускать.

Лоуренс откинулся на спинку стула и глубоко задумался, снова разглядывая свет, отражавшийся от покачивавшейся в чаше воды.

Например, устроить чудо, чтобы место признали священным, как это было сделано, чтобы помочь семье Селим, которой было доверено управляться с купальней в Ньоххире? Так-то так, но гора много лет считалась проклятой, и теперь объявить её священной может оказаться непросто. Ещё хуже, что в легенде упомянут алхимик.

Архиепископ Атифа обратился за помощью к Эльзе из далёкого края прежде всего потому, что местные знают историю проклятой гору и не смогут найти покупателя. А вот интересно, найдётся ли вообще торговец, которого из-за алчности не станет интересовать история проклятия.

Лоуренс рывком поднял голову.

— Торговец?

Эльза удивлённо захлопала глазами, словно её ослепил яркий свет.

— Торговец... торговец?

— Что случилось? — пробормотала Эльза.

Лоуренс собрался с мыслями, пытаясь ей ответить. У него было чувство, что большое водяное колесо мельницы постепенно начало двигаться.

— Эта гора... Почему бы тебе её не продать, как ты собиралась?

— Э? Это... чего это вдруг?

— Постой-ка, постой-ка... эээ...

Лоуренс закрыл глаза и прижал руку ко лбу, стараясь вернуть ту часть себя, к которой он давно не обращался.

Интересы торговца образуют нечто вроде паутины, что совсем не похоже на интересы владельца купальни. Разъезжая в те времена с Хоро, Лоуренс изо всех сил пытался понять, как не упустить нить, которой он следовал. Но с годами и опытом он установил связи, которые можно использовать при встрече с неожиданными людьми в неожиданных местах сейчас, когда он вновь отправился в дорогу.

И если из этих нитей сплести ткань, он чувствовал, что тканью этой можно будет укрыть всю гору.

— Так, я торговец. И у меня есть связь с компанией, занимающейся рудниками, и воплощение кролика участвует в управлении этой компании. Если там может быть получена прибыль, его это заинтересует.

У Эльзы округлились глаза и покраснели щёки, ещё сохранившие с прежних времён веснушки.

— Теперь заблудшая овечка... — произнесла она. — Тебе надо бы позаботиться и о белке.

— Ну, не имеет смысла делать главный упор на добычу железа. Например, можно пережигать дерево на уголь в таком количестве, чтобы не допустить потерю зелени на горе, у такой компании, как Дива, много рудников, ей уголь всегда нужен, сколько его бы ни было.

Эльза, услышав, что невинной девушке-белке не придётся тосковать, просияла, но её лицо быстро снова омрачилось.

— Госпожа Эльза? — обратился Лоуренс.

Эльза с ожесточением прикусила губу, прежде чем ответить.

— Но если продать гору только для пережигания на уголь... Сколько она будет стоить?

С волосами, убранными назад, всегда с безупречно прямой спиной она так же прямо и без колебаний говорила, что была должна сказать.

Эльза в своей бессменной одежде священника, временно присматривающая за собором.

— Если будет недорого, компания Дива гору купит. А если в деле воплощение кролика, он послужит щитом, который оградит гору от чужаков и защитит белку — госпожу Танию. Но мне тоже надо сделать своё дело. На землях этого епископа я отвечаю за использование его имущества с наибольшей выгодой. Продавать камни, из которых ещё можно получить железо... За дёшево я это делать не могу.

В голове у Лоуренса промелькнуло — хорошо, что Хоро здесь нет сейчас. Не потому что думал, что Хоро разозлится, если Эльза властно затопчет потенциальную возможность.

Справедливая душа, никогда не забывающая, что является правильным, такую Эльзу Хоро должна была понимать и уважать. Так считал Лоуренс.

— Я хозяин купальни, который прежде занимался торговлей. Я хорошо разбираюсь в учётных книгах и слежу за ходом дел.

После этих слов лоб на лице Эльзы, искажённом страданием, немного разгладился.

— Госпожа Эльза, есть ли у тебя сколько-нибудь определённая цена продажи?

Практичный вопрос тут же оживил лицо Эльзы. Это она занималась с умницей Коулом, чтобы воспитать в нём честность и трезвость видения мира. Оставшиеся в соборе, покрывшиеся плесенью книги были изучены ею от и до.

— Да. Господь сказал нам иметь большие сосуды для крупных вещей и маленькие для мелких. Я не хочу продавать что-либо по завышенной цене, я хочу быть справедливой.

— Что ж, будем считать. Я предоставлю тебе всю свою мудрость, чтобы продать гору. Прежде всего... — Лоуренс улыбнулся, — Меня сюда для этого и позвали.

Эльза тоже рассмеялась и стала подниматься со стула.

— Подожди. Надо взять всё необходимое.

Эльза решительно вышла в дверь — не ту, через которую выскочила Хоро. Выждав, когда стихнут её шаги, Лоуренс тоже встал. Хоро, покинувшая зал, должна была его дожидаться.

Но на сей раз он шёл за ней не только из чувства неловкости. Его прикидки требовали мудрости Хоро, наверняка изнывавшей сейчас от чувства беспомощности. Подумав о том, Лоуренс открыл ближайшую к его стулу дверь. Даже в темноте присутствие Хоро выдавал запах розового масла, втёртого в её хвост.

Она стояла у самой двери, стояла на цыпочках и прижималась к стене, плотно сжав губы, сцепив за спиной руки и опустив плечи.