2. Ветра в зените

— Постой! Ты хочешь сказать, что инсайт-посыл...

— Неверный термин, — в очередной раз перебила Анжи. — Это вообще не следовало бы называть посылом. Я ведь уже сказала: два разума сливаются в один. И не только на сознательном уровне. Суть человека — одним из проявлений которой является сенс — целуется с сутью другого. Это не обязательно должен быть поцелуй взасос или нечто большее, чем любой поцелуй. Но это всегда является соприкосновением сути и сути. Понимаешь? Не касание мыслей. Не контакт эмоций. Не обмен сенсорными оттисками или образами, извлечёнными из памяти. Нет. Инсайт-посыл — это контакт сутей. Личностей. Душ. Называй это, как тебе будет угодно.

Пауза. Перестав расхаживать, Наставница снова села в своё рабочее кресло, посмотрела на Клауса в упор и добавила:

— Меня нешуточно тревожит, что ты имел столь глубокий контакт со Всадником.

Ещё пауза, подольше.

— А теперь сними, наконец, блоки. Как и лечение обычных ран, лечение психотравм надо начинать как можно раньше.

— Нет.

Анжи не стала напирать. Она просто сидела в той же позе, спокойно глядя на Клауса. И он очень скоро обнаружил, что выносить её взгляд ничуть не легче, чем сияющий откровенным безумием взгляд Всадника.

— Ты не... — пробормотал Клаус. — Я... я могу справиться с этим сам. Могу. Правда.

— Кого ты хочешь убедить? — мягко поинтересовалась Наставница.

У Клауса затряслись губы.

— Похоже, я задавала тебе не тот вопрос, который следовало. Я спрашивала, боишься ли ты погружений — а надо было спросить про использование пси-способностей. Проклятье! — внезапно взорвалась Анжи. Клаус вздрогнул. — Ну почему всё сложилось так по-дурацки?!

Она опять вскочила и заметалась по кабинету, словно запертый зверь.

— Есть ведь миры, где магия в почёте. Где колдуны, ведьмы и прочие обладатели иных дарований не просто полезные изгои, а уважаемые члены общества. Так нет, надо было Лиму утащить его именно туда, где обладателей активного пси считают чуть ли не уродами! А потом ещё этот чёртов инсайт, это слияние... и времени, как всегда, нет. Хис-гарра! Хис, хис!

— А это... лечение, — осторожно спросил Клаус, — тоже будет инсайт-посылом?

— Да, — тоскливо откликнулась Анжи, прекращая ругаться вслух. — А как же ещё? В этом и заключается проблема. Ведь лечение, помимо прочего, должно быть полностью добровольным. Если я сдеру твои блоки силой... нет уж, этот вариант отпадает.

— Силой? Ну-ну.

— Думаешь, я не могу?

Клаус почёл за благо немного отступить:

— Разве что технически. Снятие блоков против моей воли — насилие. А ты — лайт.

— Не будь так уверен в этом, — посоветовала Наставница ласково. — Всё малость посложнее, чем кажется. Ни один лайт не согласился бы помогать тебе, рискуя своим душевным покоем.

— А ни один шейд в принципе не стал бы помогать кому-либо.

— Да ну? Много ты видел шейдов, — хмыкнула Анжи.

"Ну, ты-то видела их предостаточно!"

"Именно так".

Лишь долгую секунду спустя Клаус сообразил, что последняя мысль принадлежит не ему. А ещё секундой позже он заметил, что в голове у него быстро усиливается подозрительный звонкий гул, и бросил на Анжи взгляд, полный ужаса.

— Что ты сделала?

— Пока ничего... нет-нет, не пытайся встать. Ориентация в пространстве страдает в первую очередь, ещё шишку набьёшь... тебе интересно, что и как я сделала? Ну, в этот раз я малость отступила от своих собственных правил. Сейчас ты испытываешь на себе действие оригинальной смеси химических препаратов.

— Наркотики!

— Нет, что ты. Снотворные, седативные и нейролептические вещества, больше ничего. Но с кумулятивным эффектом и высокой селективностью.

— Ты меня обманула!

— Да. Ради твоего же блага.

Клаус застонал.

— Ты действительно не лайт...

— Но и не шейд, — спокойно отпарировала Анжи.

Ментальные блоки Клауса всё больше походили на дымовую завесу: дунь — и исчезнут, как тот самый дым. Но Наставница не торопилась вторгаться на защищаемую ими территорию. Ещё бы! Если она действительно опоила его снотворными...

— Нечестно! — выдохнул Клаус. Более длинную фразу он бы не осилил: язык начинал заплетаться, а мысль — выписывать пьяные кренделя.

— Это маленькое бесчестье я как-нибудь переживу. — Голос Анжи был твёрд и далёк, как будто доносился сквозь слой воды. — Легче будет смириться с ним, чем с осознанием, что я могла помочь твоей беде — и не помогла. Расслабься и ни о чём не думай...

"!!!"

Обстановка кабинета перед глазами Клауса раскачивалась, словно ленивый маятник. Голос Наставницы преобразился в невнятное бормотание, потом в жужжание. Исчез. Сенс расплылся по эфиру не то кляксой, не то амёбой. Сиденье с подголовником мягко провалилось куда-то вместе с телом Клауса, ввинчиваясь в туманную щель, на дне которой таились чёрные воды тишины.

И лишь тогда медленно погас свет.

10

В прошлый раз он проснулся здесь, когда закончилось действие буст-снотворного. В этот раз... ну, тоже после снотворного. В некотором роде.

"Всё возвращается. Таково одно из фундаментальных свойств этого мира".

— Проснулся, шалопут? — поинтересовался Лим. — Хватит валяться! Нас ждут подвиги, жуткие тайны и невероятные приключения!

— Да? — поинтересовался Клаус. — Обещаешь?

— Обещаю.

— Тогда я, пожалуй, ещё полежу. А ты ступай, ищи приключений на свою... ау!

Ухмыляясь, Лим отскочил, помахивая опустевшим ведёрком.

— Не поймаешь, не пойма... ох!

— Вперёд наука, — злорадно фыркнул Клаус, поспешно втягивая бесплотное "щупальце" под плотный мысленный щит, чтобы обезопасить себя от симметричного ответа. — Будешь трижды думать, прежде чем маленьких обижать.

— Угу. Только не вздумай повторять подобный "урок". Никогда.

— А в чём дело?

Во взгляде Лима блеснуло предупреждение. Голос — предельно серьёзен:

— То, что ты сейчас сделал, называется наводкой. И относится, между прочим, к боевым приёмам. Если бы я знал, что ты и этому научился — обязательно предупредил бы раньше. Тебе надо быть осторожнее с наводками. Внушённое ощущение холода при достаточном усилении может убить.

— Да ну, брось.

— Не брошу. Помнишь, что я тебе говорил насчёт вторичных очагов психотравм? Так представь себе цепочку последствий. Ты бьёшь по нервной системе фантомным ощущением. Сильным. Резким. Как следствие, нервная система — в шоке. Если шок будет силён, запросто возможна, например, остановка сердца. А болевой шок — штука крайне неприятная. Он способен прикончить человека и сам по себе. Соображаешь?

— Угу.

— Вот тебе и угу. Ладно, — оттаял Лим, — двинули.

— Не хочу я никуда идти.

— А есть ты тоже не хочешь?

— Нет, не...

Прервавшись на полуслове и вслушиваясь в себя, Клаус озадаченно умолк.

— Вот то-то, — Лим ухмыльнулся. — Ты вообще как какая-то чайная соня. Тридцать часов подряд давить подушку... с ума сойти!

Клаус скривился, стараясь, чтобы это было не слишком заметно.

"Сойти с ума... если б ты знал, Лим. Если б ты хотя бы догадывался!.."

Впрочем, причин жаловаться на судьбу у Клауса, в сущности, не было. Каковы бы ни были методы Анжи, своё дело она знала отлично. Наиболее острые и неприятные осколки засевших внутри чужих воспоминаний утратили свою кровавую резкость. Отдалились. Выцвели. Но — не до конца, не полностью. И это было мудро, потому что оставляло точку отсчёта для более разумной самооценки. В частности, позволяло по-иному провести черту, отделяющую лайтов от шейдов, более трезво оценить себя.

"Смотри, насколько хуже бывает нутро другого. Смотри, насколько чернее и беспросветнее может быть мир. Видишь?"

"Вижу, Наставница".

По дороге в столовую Лим, словно начисто позабыв о недавнем эпизоде, беззаботно болтал о том, о сём. Клаус почти не прислушивался к нему. Он прислушивался к себе. Исследовал неожиданно появившийся внутри монолит спокойной уверенности, нисколько не похожий ни на мотыльковое счастье лайта, ни на чёрную депрессию шейда.

Этот центр, этот мощный фундамент личности... что это? Подарок Анжи, толика её собственного мировосприятия, заимствованная во время терапевтической инсайт-связки? Если да, то остаётся лишь завидовать ей...

— Да ты не слушаешь меня!

— Нет, — сознался Клаус. И, неожиданно для себя самого, — Но я внимательно выслушаю всё, что ты мне расскажешь о встрече с отцом.

Лим дурашливо скривился.

— Ай, масса! Может, не надо, масса?

— Надо, Нобль. Надо.

Резко затормозив, Лим моргнул.

— Откуда ты... ну конечно! Анжи!

Не выдержав, Клаус приоткрыл краешек своего сенса, чтобы узнать, что за озарение такое снизошло на Лима. Трюк удался: Лим просто лучился уверенностью, что его старое, почти уже забытое прозвище Клаусу сообщила Наставница.

"М-да. И ведь действительно сообщила. Только немного не так, как ты думаешь".

— Так что у тебя было с родителем?

Лим поморщился — на сей раз без наигрыша.

— То же, что всегда. Если они долго со мной не видятся, то начинают тянуться... нет, не ко мне, каков я есть на самом деле, а к миражу, заменяющему меня настоящего в их картине мира. Неутолённое стремление, лёгкая тоска, всё такое. А дискомфорта они не любят. Когда же им удаётся со мной встретиться, мираж тает, уступая место печальной реальности. Чем дальше, тем меньше у меня с ними общего. Я был бы рад не общаться с ними вовсе, но они слишком быстро забывают свои уроки. Лайты, что с них возьмёшь.

— Забавная интонация, — хмыкнул Клаус. — Можно подумать, "лайты" — это нечто липкое, грязноватое и не особо приятно пахнущее. В общем, то, что лучше поскорее стряхнуть щёткой и забыть.

— Насчёт липкости ты попал в точку.

Войдя в столовую гермогородка, Клаус с любопытством огляделся. Любопытство быстро уступило место изумлению, а потом и оторопи.

— Ого!

— Что, зацепило? — с законной гордостью хмыкнул Лим. — Ладно, пошли к столу. Успеешь ещё насмотреться.

Клаус двинулся следом, но волшебное зрелище заставило его позабыть о голоде и прочей прозе жизни. Невдалеке в косом луче золотого сияния кружилась стайка бабочек; рядом, кося на вошедших тёмной бусиной глаза, выводила тонкие трели какая-то птица, и казалось, что бабочки вальсируют именно в этом несложном ритме. Стволы-колонны могучих деревьев оплетали вьюны и плющ. Вьюны цвели, распространяя тонкий ненавязчивый аромат. Мох мягко пружинил под ногами. Далёкий ветерок шевелил шуршащую листву где-то у самых вершин. Узоры, нарисованные солнцем и листвой на мхах, постоянно и неуловимо менялись.

Проходя мимо одного из монументальных стволов, Клаус тайком коснулся плети вьюна, обнаружил, что она настоящая, и окончательно отказался гадать, что здесь реально, а что — лишь искусная проекция.

— Это всё Света придумала, — пояснил Лим на ходу. — Ну а мы ей помогали... по мере сил и таланта. Даже Анжи кое-что добавила, хотя упорно убеждала всех, что с художественным чутьём у неё плохо. Ага, здесь будет наше место. Что закажешь?

— А что есть в меню?

— Посмотри сам.

— Как?!

Вместо ответа Лим коснулся выроста на краю шляпки громадного гриба, изображавшего стол, и над шляпкой поплыли слегка прозрачные изображения разных блюд.

— Ничего у вас выбор. А кто готовит всё это?

— Ну да, это тебе не стандартная жвачка. А готовят все понемногу. Даже я, когда выпадает черёд дежурить. Не такое уж сложное дело, при нашей-то кухонной автоматике.

— О! Я хочу вот этого.

— Я тоже, пожалуй, возьму номер девять. Такого я раньше в глаза не видел, надо бы попробовать.

— А салаты есть?

— Вот. Выбирай.

Следующие несколько минут они разглядывали фантомы блюд, выбирали, обсуждали темы, связанные с гастрономией, кулинарией, бакалеей и тому подобными предметами. А потом их прервали. В их уютный уголок "леса" ворвался встрёпанный, как намокший воробей, парнишка. На вид ему было около двенадцати.

— Тирет! — В голосе Лима звучало лёгкое раздражение пополам с весельем. — Что ты опять натворил?

— Ну почему сразу натворил? — очень натурально возмутился парнишка.

— Да потому, что ты — шкодник, нахал и заноза. Давай, признавайся.

Лучи чьего-то сердитого внимания пронизали эфир, безошибочно остановились на Тирете и сплелись в странноватый щуп. После краткого замешательства Клаус опознал в этом щупе нечто вроде того, чем он сам недавно угостил Лима и что тот назвал наводкой. Вот только отличий между этим ментальным монстром и его наводкой было едва ли не больше, чем сходства.

"Скажем так: если бы я обозлился на Лима по-настоящему, то даже тогда я бы вряд ли выдал что-то сопоставимое с этой штукой. Это — по-настоящему крупный калибр".

Тирет попытался выставить скользящий блок, но большого успеха не достиг. Защиту смело, как бумажный зонтик. Мальчишку скрючило, на его лице крупным бисером выступил пот, а дыхание пресеклось.

— Эт-то ещё что такое?! — рявкнул Лим. Перескочив через гриб-стол, он вцепился в Тирета, ухватив его за голову и заставляя того взглянуть себе в глаза. Созданный невидимкой щуп задёргался, с губ Тирета сорвался стон. Лим зашипел:

— Прекрати, Хмурик! Ты что творишь? Дура! ...А мне плевать, клянусь небом! Ещё одна психичка на мою голову!..

Щуп растаял, Тирет обмяк, а Лим выругался на неизвестном Клаусу языке — длинно и до изумления яростно. Насмешник Лим, ёрник и балабол Лим... до этого момента Клаус не думал, что он вообще знает, что такое ярость.

— Р-развелось любителей, — почти прорычал Лим, продолжая удерживать Тирета и что-то делать с ним при помощи сенса. — Ты их иголкой, а они тебя с пол-оборота — молотком в висок, да со всей дури... что стоишь, как Покаяние Невинных? Помогай!

Клаус дёрнулся, но тут же сообразил: последняя реплика адресована не ему, а хмурой, не особо развитой физически девчушке, робко выглядывавшей из-за недальнего ствола. Она вполне качественно обнуляла сенс, но, даже сосредоточенный на своих невнятных манипуляциях, Лим всё равно сумел её засечь.

Впрочем, он, в отличие от Клауса, не блокировался, а совсем наоборот.

— Здравствуй, — сказал Клаус. Девчушка стрельнула в него карим глазом из-под длинной чёлки, но не ответила. Вместо этого она неуверенно выбралась из своего укрытия, подошла к паре Лим — Тирет и присела, положив последнему на лоб левую руку.

— Вот-вот, — буркнул Лим уже без настоящей злости. — Учитесь исправлять свои художества, ваша обидчивость. Нет, не сюда. Ага. Чувствуешь? Да, здесь...

Сеанс пси-лечения продолжался минут десять. Поначалу Клаус пытался — немного лениво — понять, что и как делают с Тиретом "доктора". Но при поднятых ментальных щитах не всегда получалось поймать даже основные моменты, и Клаус, бросив свои попытки, поневоле заскучал. К счастью, незадолго до конца сеанса первой помощи прибыла часть заказанных блюд, так что занятие Клаусу нашлось.

— Пожалуй, всё, — сказал, наконец, Лим, выпрямляясь во весь рост. — Отнеси его в лазарет и сиди рядом, пока не очнётся. Минут двадцать или тридцать, вряд ли намного дольше. Когда очнётся, позовёшь меня.