— Нет, что ты, я… — что хотела сказать в своё оправдание Элисса так и осталось неизвестным, потому что, не выдержав, она сладко зевнула.
— Всё с тобой ясно, горе ты моё, — тяжко вздохнула Лелиана, — и куда только Кайлан смотрит?
— Я не горе! — попыталась возмутиться Командор, — и Кай… Он тоже занят.
— Ну да, ну да. Так занят, что не может уделить тебе ни минутки внимания?
— Он уделяет, — тихо ответила девушка, когда почувствовала, как ей на плечики легли мягкие и тёплые руки. Элисса, блаженно закатив слипающиеся глаза, потянулась. Ловкие пальчики её подруги уверенно разминали затёкшую шею, плечи, спину, будто раз за разом, движение за движением, смывая усталость и сонливость, — просто занят.
— Уделяет… — непонятно-печально, вновь вздохнула рыжеволосая девушка.
— Лель…
— Хм?
— Мне важно узнать одну… Вещь. Очень важную, — прикрыв глаза, неуверенно проговорила расслабившаяся в кресле девушка. Вопрос мог показаться бестактным… Да что там, он и был бестактным в любом другом… Нет, просто в любом случае. Но выжидать, подслушивать, наблюдать исподтишка она просто не умела, да и не хотела. Ей проще было спросить прямо, чем каждодневно терзаться глупыми подозрениями. Она верила Лелиане, и верила, что та даст честный ответ. Каким бы неприятным для неё он ни был.
— Спрашивай, — руки аловласки едва ощутимо дрогнули и Элисса это почувствовала, но решила не отступаться.
— Ммм… Не пойми неправильно, но я не раз замечала, как ты смотришь на Кая… Особенно когда мы вместе. Ты… — Элисса замерла, чувствуя, как её щёки пунцовеют и с трудом заставила себя выговорить эти слова, — Ты любишь его?
Ответом ей стала тишина. Девушка обернулась на замершую позади Лелиану. Пальчики рыжей несколько раз сжались подрагивая, она крепко зажмурилась.
— Нет… — сглотнув, выдохнула она.
— Лель…
— Нет, я смотрю не на него, — на одном дыхании выговорила Лелиана. Элисса даже не успела удивиться, как та резко приблизилась и, будто утопающая, в надежде на спасение, впилась в её губы безнадёжным отчаянным поцелуем.
Минуло мгновение, другое, будто целая вечность.
— Лелиана, — отстранилась обескураженная Элисса, неловко отталкивая рыжую, — Лель, не стоит… Это лишнее.
— Прости, — сглотнув тугой ком в горле и чувствуя, как внутри будто всё обрывается, опустив голову глухо ответила Лелиана, — прости я не должна была, просто…
— Лель...
— Я знаю, я не должна была этого делать, но я не могу больше скрывать это от тебя. Ты должна знать — я люблю тебя, люблю больше жизни! И пусть будет лучше так, чем…
— Лелиана! — впервые повысила голос Кусланд.
Бывшая бард умолкла на полуслове, перестав частить. Элисса поднялась из-за стола, и, сложив руки за спиной, не вымолвив больше ни слова, отошла к окну. Молчание затягивалось, с каждым мгновением пугая рыжеволосую девушку всё больше и больше. Нет, она уже не надеялась на хоть какую-то взаимность, совсем нет. После её глупой, безумной выходки следовало ожидать, что ничего уже не будет, как прежде. Их дружба… Такая простая, такая привычная, словно воздух, и столь же, сколь и воздух ныне необходимая ей, вряд ли сохранится. Лелиана просто не представляла, не хотела представлять, каково ей будет вновь остаться одной. Особенно одной в окружении людей. И самое ужасное в том, что во всём этом была виновата лишь она одна…
Неизвестно, каково стало бы ей, доведись узнать, что замершую у небольшого, забранного чуть мутноватым стеклом окна, Кусланд мучали схожие мысли. Поступок её подруги был безумным, неправильным, неожиданным… Но неожиданным, лишь на первый взгляд. Принявшись вспоминать время, проведённое с Лелианой, магесса всё больше и больше поражалась своей слепоте. Её жесты, взгляды, слова… Будь она хоть чуть внимательнее — и давно бы поняла, что на самом деле испытывает к ней эта рыжеволосая девушка. Но Элисса предпочитала не видеть, не замечать, легкомысленно сваливая всё на иные нравы и просто более раскованное поведение барда, выросшей в Орлее. Не замечать, пока не стало слишком поздно. Ведь догадайся она раньше — могла бы поговорить, объяснить… Они бы вполне могли и дальше оставаться подругами, Лелиана бы всё поняла, наверное. Теперь же…
В душе девушки царила буря. Ей нравился Кай, очень нравился. Нет, не просто нравился, она его любила — это следовало прямо признать уже давным-давно. Любила, даже зная, кто он на самом деле.
Когда-то нестерпимо давно, будучи ещё совсем маленькой девочкой, она мельком увидела юного принца. Тогда даже толком не запомнила ни его лица, ни голоса, что уж говорить обо всём остальном. Но в голове у неё крепко отложился образ принца, или скорее то, каким маленькая девочка мечтала его видеть. Видеть его она, конечно же, мечтала своим мужем. И на то имелись все основания. Он — принц, она — дочь тейрна, их счастливый брак был неизбежен. Так, по крайней мере, считала маленькая девочка. Однако мир больно щёлкнул её по носу. Принц Кайлан женился на простушке Аноре Мак-Тир из всех достоинств у которой был лишь папаша «дутый тейрн», как прозвали его эрлы. О, как же она ненавидела эту стерву Мак-Тир, за то, что та украла её жениха…
Но время шло, забылась и наивная детская влюблённость, и злоба на Анору уступила место лёгкой иронии, ядовитым насмешкам над молодой королевой (да и эти эмоции проявлялись больше из солидарности с остальными подругами из древних и славных родов, чем из-за реальной ненависти) и грустным вздохам редкими вечерами, когда в голову просачивалась мыслишка, что королевой могла бы стать и она. К тому же, судя по упорно витавшим слухам, брак Кайлана с Анорой с каждым годом всё меньше можно было назвать счастливым. Детей у пары за все пять лет супружества так и не появилось, Кайлан, судя по всему, утратил интерес к жене, а та оказалась очень властолюбивой и гордой особой, не намеренной смотреть сквозь пальцы на похождения своего мужа. А потом грянул Мор, её родителей убили, дом захватили и разграбили, а сама Элисса оказалась в ордене Серых стражей. И при встрече с королём в её душе даже на миг ничего не колыхнулось. Ей стало не до всяких глупостей, да и сам Кайлан оказался совсем не похож на себя самого из образа, выдуманного когда-то глупой мелкой девчонкой.
Всё изменилось, когда она встретила Кая. Не сразу конечно, но постепенно, день за днём, он становился ей всё ближе, прочно занимая место принца из детской мечты. Когда парень стал ей по-настоящему небезразличен? После сна Праздности? Нет, пожалуй, намного раньше. Тогда она лишь отчётливо поняла это. И её чувства совсем не дрогнули, когда открылась правда о происхождении Кая… Руслана. Если до того в голове, словно в оправдание, ещё крутились мысли, что она должна быть ближе к королю, чтобы поквитаться с убийцей её семьи, то вот после… Ей было уже всё равно — король он или нет. Наверное, так было даже лучше, ведь Кай не приносил никаких обетов Мак-Тир, да и в своём мире был не женат, а значит, он мог бы… С другой стороны, Кай продолжал притворяться королём Ферелдена и довольно успешно. По крайней мере, никто даже не думал сомневаться в том, кто он такой. Да что уж там, быть королём у него получалось как бы и не лучше, чем у настоящего Кайлана. Однако рано или поздно ему придётся столкнуться с Мак-Тирами. И с отцом, и с дочерью. И тогда многое станет куда сложнее. Но девушка уже решила для себя, что во что бы то ни стало, останется с ним до конца. Каков бы он ни был.
Элисса ждала, но сам Кай не спешил. И в чём-то девушка его даже понимала. Тогда, в шатре в драконьих пещерах их безжалостно прервали, а больше парень не возвращался к этому. Они были постоянно на виду, и, видимо, он опасался, какие могут пойти слухи, ведь официально Кайлан женат, а она сама не крестьянская девка, а наследница тейрнира! Да и дел, с возвращением в Редклиф, у них ничуть не убавилось. Всё это Элисса прекрасно осознавала, однако на душе отчего-то было горько. Сама же завести разговор об этом она откровенно трусила.
И вот теперь, в эту очень хрупкую, будто первый лёд картину случайно вторглась Лелиана. Та, к которой Элисса испытывала очень тёплые, дружеские чувства, та, что за несколько месяцев смогла оставить след в её душе, словно подарив часть себя, та, без кого девушке будет чего-то не хватать. В Редклифе, а возможно и во всём мире, у неё осталось два самых дорогих человека — Кай и Лелиана. И Лелиана призналась, что любит её.
Впервые за долгое время, Элисса не знала, что делать. Это было неправильно, совершенно неправильно, но ей самой отчего-то было приятно.
— Мне лучше уйти? — прервал её хаотичные раздумья непривычно грустный, тихий голос.
— Да, так будет лучше, — чувствуя, что совершает ошибку, не оборачиваясь, сухо кивнула девушка. Сухость была напускная — она совсем не хотела говорить этого, но просто не знала, как быть иначе.
В душе юной магессы царила буря, ей не хотелось вот так отталкивать близкого человека. Что сказать, что сделать? Молча отвернуться проще всего, ведь тогда не надо говорить и делать ничего. Ничего сейчас. И Лелиана уйдёт, но сможет ли Элисса найти нужные слова в иной раз? Сможет ли делать вид, будто бы ничего не было? Смогут ли они обе делать вид? У неё не было ответов, лишь страх, страх потерять подругу раз и навсегда. И, наверное, именно страх побудил её к действиям.
— Постой, — внезапно, даже для самой себя, решилась Элисса. Затем отвернулась от окна и села на краешек кровати. — Запри дверь и присядь, — указала ладошкой подле себя.
Аловласка накинула засов и медленно, осторожно присела, сложив ручки на коленях. Она молчала, не решаясь прервать гнетущую тишину, повисшую между ними.
— Ты же понимаешь, что это противоестественно? — наконец начала Элисса. Рыжая всё так же потерянно молчала, не поднимая взгляда, — Лелиана, посмотри на меня, — обхватив её ладошку обеими руками, попросила девушка.
— Прости, — только и вымолвила та, подняв виноватый взор.
— Тебе не за что просить прощения, — глядя прямо в блестящие голубые глаза подруги, мягко проговорила юная тейрнесса, — ты мне очень важна, и я не хочу тебя потерять! Но вот так… Пожалуйста, пойми, так нельзя…
Она говорила и говорила — о том, что это неправильно, что никто вокруг не поймёт такого, и главное — ей нравится Кай! То есть и Лелиана тоже нравится, но не как девушка, а как подруга. Нет, она и как девушка тоже хороша собой, не только внешностью, но и вообще… Элисса говорила, лишь бы не дать вновь места страшной, буквально режущей душу тишине, говорила потому что надо было что-то сказать, говорила, всё больше путаясь в словах и собственных мыслях. Ей вспомнился поцелуй Лелианы — не этот, а тот, перед самым отъездом, случайный, как тогда решила. Со всё большим ужасом девушка понимала, что не испытала никакого отвращения, ни тогда, ни сейчас. Нет, хуже того — где-то глубоко заворочалось нечто странное и непонятное. Нечто, отчего внутри всё начинало буквально плясать, а где-то в животе поселился призрачный ураган странного предвкушения.
— Пойми, ты мне тоже нравишься, но ты же девушка! Я не хочу… Не могу, ох, демоны, я совсем запуталась, — потерев переносицу, с чувством бросила Элисса — глотать отчего-то резко стало тяжело, её бросило в жар. Всё шло совсем не так, как хотелось бы!
Она должна была убедить аловласку, что такие отношения неправильны, не оттолкнув её при этом, но вместо этого, прячась за ворохом слов, сама не осознала, как принялась разглядывать свою подругу: её пушистые после мытья огненно-рыжие волосы, редкие, почти не заметные веснушки на скулах, большие голубые глаза, аккуратные длинные пальчики, что она до сих пор сжимала в своей ладошке, чуть вздымающуюся при каждом вдохе грудь, обтянутую тёплым осенним платьем…
Элисса встряхнулась — она не должна так думать, ведь Лелиана девушка! Однако непривычные, пугающе-манящие мысли так и роились в её голове, заставляя всё больше краснеть и всё чаще отводить взгляд. В какой-то момент она и вовсе умолкла, отчего-то стремясь повнимательнее рассмотреть ковёр на полу, и ни в коем случае не глядеть на подругу. Все слова куда-то исчезли, в ушах будто бил набат, ладошки вспотели, дышать стало тяжело, а сама девушка, мысленно, словно считалку, повторяла: «не смотреть, не смотреть, не смотреть, не думать…» Но не смотреть не получалось — смотреть хотелось, очень хотелось. Как и думать. Было в этом что-то ужасно-запретное и в тоже время притягательное до безумия.
Будто в прекрасном призрачном сне Элисса почувствовала, как Лелиана, всё так же молча, обнимает её, прижимая к себе, гладит по голове, роскошным белым волосам… Нежно целует в макушку, в чуть вздёрнутый носик, в лобик, в красное-красное ушко… Аловласка покрывала её лицо легкими невесомыми поцелуями, а она всё никак не реагировала, не издавала ни звука, лишь прикусив губу. Внутри неё шла странная, малопонятная даже для неё самой, борьба.
«Что со мной?» — с содроганием мысленно металась Элисса, — «Это неправильно! Так нельзя! Но я хочу… Она ведь нравится мне… Не только, как подруга?».
Наконец Лелиана решается повторить то, с чего всё началось. Элисса крепко зажмурилась от страха, стыда, предвкушения, желания и… Не стала сопротивляться. Даже не отталкивала свою подругу, лишь из опасения положив руки на грудь, готовая в любой момент отстраниться. Не отстранилась. Ведь рыжая не торопилась, наоборот она была нежна и осторожна, словно чувствуя, и позволяя себе ровно столько, сколько готова была разрешить Элисса.
Нестерпимо долгий и настолько короткий поцелуй прервался, когда им стало не хватать воздуха. Обхватив её личико руками, Лелиана, осторожно прижалась к ней. Тяжело дыша, пытаясь восстановить дыхание, они упирались лбами, будто не желая отрываться друг от друга ни на миг.
«Нравится!» — билась в голове юной магессы одна единственная мысль, — «нравится»…
Пусть та же Церковь не сильно и осуждала такие отношения, ну, между женщинами, но то, что случилось, было всё равно совершенно, абсолютно неправильно! Однако ей… Понравилось? Да, понравилось! И… Хотелось продолжения…
Словно в поисках оправдания, она вспомнила, как однажды, сильно перебравшая вина леди Ландра, проболталась, что мать Элиссы в молодости тоже не чуралась «баловаться» с другими девушками. Собственно, с леди Ландрой они и уединялись порой. Особенно после того, как дед Ферхар поймал Элеанору с каким-то из своих капитанов. Штормовой великан был суров на расправу — ей пообещали, что, если она лишится невинности до свадьбы — отец самолично утопит её в Недремлющем море, у него были большие планы на дочь. И поводов не верить себе он ни разу не давал. А того капитана оскопили и подвесили на дереве у бушующего моря. Элеанора к тому моменту уже заполучила целый корабль под своё командование и успела привыкнуть к весёлой разгульной жизни. Однако проверять твёрдость слов своего отца не решилась, и впредь, аж до самой свадьбы, если и «развлекалась», то только с другими девушками, сторонясь мужчин. Оттого даже легенда пошла среди баннов-пиратов Штормового берега о неприступной «Морской волчице». А брак между Брайсом Кусландом и Элеанорой Мак-Энриг заключили по любви, но оттого он не стал менее выгодным. Шутка ли — дочка какого-то банна, вчерашнего пирата, едва ли не полжизни проведшая на палубе корабля, стала супругой единственного тейрна! Однако и род Кусландов не остался внакладе. Разорённый войной прибрежный тейрнир получил в своё распоряжение крупнейшую пиратскую флотилию во всём Недремлющем море. А это дорогого стоило.
