— Я вызову доктора Скилфо, — сказал Джим.
Доктор приехал быстро. Он с первого взгляда понял, в чём дело, и даже не стал обследовать лорда Дитмара своими приборами, а сразу сделал ему три инъекции подряд, доставая впрыскивающие ампулы из разных упаковок. Джим, опустившись на колени рядом с креслом, взял холодную руку лорда Дитмара в свои и напряжённо всматривался в его побледневшие и резко осунувшиеся черты. Наконец лорд Дитмар открыл глаза и, взглянув на Джима, слабо улыбнулся бескровными губами.
— Мне уже лучше, дружок... Не переживай, — проговорил он глухо.
Доктор Скилфо склонился к нему и сказал:
— Милорд, я вколол вам большую дозу успокоительного. Вам сейчас нужно лечь в постель.
Лорд Дитмар поднял на него взгляд.
— Нет, Эгберт, мне сейчас нужно ехать, — проговорил он.
— Куда это на ночь глядя? — нахмурился доктор Скилфо. — Нет, в таком состоянии это решительно невозможно!
— Вы не понимаете, — сказал лорд Дитмар, медленно поднимаясь. — Дитрикс погиб... Мне нужно сейчас ехать к Арделлидису.
— Я от всего сердца вам соболезную, дорогой милорд, — сказал доктор Скилфо тихо и мягко, опуская руку ему на плечо. — Но успокоительное сейчас начнёт действовать, и вы будете просто не в состоянии куда-либо ехать. Лучше давайте, пока вы ещё можете передвигаться, перейдём в спальню.
— Я не могу, я должен ехать к Арделлидису, — пробормотал лорд Дитмар. — Не нужно было успокоительного, Эгберт...
— Это как раз таки то, что вам сейчас нужно, — возразил доктор Скилфо. — Давайте, обопритесь на меня. Идёмте. Ваша светлость, — обратился он к Джиму, — помогите мне.
Они отвели слабеющего лорда Дитмара в спальню и уложили в постель. Он почти не сопротивлялся, хотя и твердил, что должен ехать. Из последних сил он поднимал веки, а доктор Скилфо занялся обследованием.
— Ваше сердце в плачевном состоянии, милорд, — сказал он. — Я настоятельно рекомендую лечь в больницу, где вам его подлечат, и оно ещё какое-то время вам прослужит. Сделаем так... Сейчас отдыхайте, а утром я решу вопрос с вашей госпитализацией и заеду за вами.
Лорд Дитмар застонал и закрыл тяжёлые веки.
— К чёрту вас с вашей больницей, — пробормотал он, еле ворочая языком.
— Зря вы так, ваша светлость, — вздохнул доктор Скилфо. — Ну ничего, завтра посмотрим, как вы у меня побрыкаетесь. Если придётся, увезу вас силой.
— Вы не посмеете, — простонал лорд Дитмар.
— Ещё как посмею, — сказал доктор Скилфо с коротким смешком. — Речь идёт о вашей жизни, и я приму любые меры для её сохранения. Ради ваших детей.
Успокоительное действовало: лорд Дитмар засыпал. Джим в смятении расхаживал по спальне, не зная, ехать ли ему к Арделлидису или остаться с лордом Дитмаром.
— Доктор, я должен поехать к Арделлидису, — сказал он. — Но как я оставлю милорда?
— Вы можете ехать, — сказал доктор Скилфо. — Несколько часов он будет спать. Велите только кому-нибудь за ним присматривать.
Проводив доктора, Джим позвал Эннкетина и наказал ему дежурить около лорда Дитмара. Сев в свой флаер, он отправился к Арделлидису.
Дом был погружён во тьму. Под ногами Джима скрипел снег, когда он шёл к крыльцу, а на ступеньках у него вдруг запищал телефон: пришло сообщение. Джим остановился, чтобы прочитать его.
"Папуля, у меня всё отлично. Говорят, войне скоро конец. Я тоже так думаю. Ничего не бойся, всё будет хорошо. Я тебя люблю".
"Сын жив", — радостно ёкнуло сердце. Но Дитрикс погиб, печально скрипнул под ногами снег. Больше он не закружит его в танце до упаду и не назовёт своим ангелом. Джим постоял немного на крыльце, вытирая набегающие слёзы, потом собрался с духом и позвонил в дверь.
— Кто там? — раздался из динамика голос дворецкого Нокса.
— Джим Райвенн, — ответил Джим.
— Вы к его сиятельству милорду Клуму? — спросил дотошный Нокс.
— Конечно, к кому же ещё? — сказал Джим.
— Боюсь, милорд сейчас не в состоянии кого-либо принять, — сказал Нокс. — У нас горе: полковник Дитмар погиб.
— Нокс, я об этом знаю, — вздохнул Джим. — Именно поэтому я и приехал.
В динамике послышался голос майора Шаллиса:
— Нокс, прекратите валять дурака, впустите Джима. Мы его ждём.
Дверь наконец открылась, и Джим вошёл. В гостиной было темно, и в полумраке он разглядел две фигуры: Нокса и майора Шаллиса. Послышался щелчок каблуков, и фигура майора вытянулась. Джим кивнул, хотя сомневался, что в потёмках тот разглядел его кивок.
— А милорд Дитмар не приехал? — спросил майор Шаллис.
— Он плохо себя почувствовал, — ответил Джим. — Я приехал один. Почему так темно?
— Арделлидис не хочет, чтобы включали свет, — ответил майор Шаллис. — Вот моя рука, пойдёмте наверх.
Он провёл Джима по лестнице в спальню, где горел один светильник на прикроватной тумбочке. Свет озарил фигуру майора Шаллиса, и Джим отметил, что тот заметно изменился с тех пор, как он его в последний раз видел: в его коротко стриженых волосах серебрилось много седины, а один глаз скрывала чёрная пластинка на завязках. Арделлидис лежал на измятой кровати, его великолепные золотые волосы были размётаны по одеялу и подушкам, закрывая его лицо, а рядом сидел его средний сын Ианн, такой же золотоволосый, хорошенький и заплаканный. Джим подошёл к нему и поцеловал его.
— Держись, дорогой.
Потом он склонился над Арделлидисом, откинул волосы с его лица. Арделлидис как будто не почувствовал, у него только чуть дрогнули ресницы. На диванчике был расстелен бело-голубой альтерианский флаг и аккуратно свёрнутый парадный мундир Дитрикса со всеми наградами.
— Тела нет? — шёпотом спросил Джим майора Шаллиса.
Тот покачал головой. Значит, Дитрикса, как и Странника, тоже поглотила Бездна. Арделлидис лежал в объятиях Джима безжизненно, глядя перед собой невидящим взглядом, а майор Шаллис и Ианн хранили скорбное молчание. Что сказать в утешение? Все слова казались фальшивыми и бесполезными, горе было сильнее любых слов. Джим мог бы сказать, что он понимает Арделлидиса, как никто другой, потому что он когда-то пережил точно такую же утрату, но это тоже мало чем могло помочь.
— А что Джеммо? — спросил Джим. — Я его что-то не вижу.
— Его сейчас нет дома, — тихо ответил Ианн. — Он у своего друга и ещё ничего не знает.
— Дорогой, надо с ним связаться и сообщить, — сказал Джим. — Будь добр, если тебе не трудно... Позвони ему, пусть возвращается домой.
Ианн кивнул и вышел. Джим снова умолк, прижимая к груди голову Арделлидиса. Ему вспомнился Новый год.
— Ты знаешь, как Дитрикс однажды подшутил надо мной с милордом Дитмаром? — стал он вспоминать вслух. — Милорд подарил мне живую маркуаду... Когда мы возле неё целовались, Дитрикс с товарищами, среди которых был, кстати, и майор Шаллис, тогда ещё капитан, прятались с другой стороны. Так вот, когда мы с милордом обменивались маркуадовым поцелуем, они чихнули все разом. Майор, вы помните?
Майор Шаллис чуть улыбнулся и кивнул.
— Вы потом нам отомстили, — добавил он. — Я это хорошо помню. Вы ещё отправили Дитрикса к старому лорду Клуму дарить маркуаду. А тот дворецкий шёл мимо с бокалами, кажется...
— Он чихнул по-настоящему, а не в шутку, — улыбнулся Джим. — Что, дворецкий не человек? Ему случилось чихнуть как раз в тот момент, когда Дитрикс целовал его светлость. И впоследствии действительно была свадьба. Не со старым лордом, конечно, а с его очаровательным юным племянником, в которого Дитрикс влюбился всеми печёнками.
— Он так говорит, — пробормотал Арделлидис. — "Клянусь своими печёнками". Я его всегда поправляю, что печёнка бывает одна, но он всё равно так говорит...
Встав с кровати, Арделлидис подошёл к диванчику, на котором лежал на белых и голубых полосах мундир Дитрикса, опустился на колени и обеими руками стал гладить и перебирать награды на мундире.
— Столько наград у моего пушистика... Наверно, даже у генералов столько не бывает. Он такой храбрый! Самый храбрый и самый лучший во Вселенной.
Он говорил о Дитриксе в настоящем времени, как будто тот был жив. Джим перевёл на майора Шаллиса встревоженный взгляд. Тот лишь опустил голову. А Арделлидис продолжал:
— Наш тихоголосый премьер-министр сказал, что война скоро кончится. Что Комитет присылает большущую армию. Может, Дитрикс наконец приедет хотя бы в отпуск? Сколько можно воевать, в конце концов? Маленький Лу его совсем не знает. Но он так на него похож! — Арделлидис обернулся к Джиму и майору Шаллису, улыбаясь. — Уже сейчас это видно. Вылитый пушистик! И носик тот же, и бровки... Нет, в армию он не пойдёт. Ему нечего там делать. Ничего хорошего в этом нет!
Джим подошёл к нему, опустился на колени рядом с ним и осторожно взял его за плечи.
— Дорогой мой... Дитрикса нет. Он не приедет в отпуск. Это ужасно, мой милый, с этим тяжело смириться, но это так. Держись, будь сильным, хотя бы ради Лу.
— Что ты говоришь, — усмехнулся Арделлидис со странным блеском в глазах. — Пушистика нет? Что за чепуха!
Как ни тяжело Джиму было это произносить, он всё же сказал:
— Хороший мой, он погиб. Именно поэтому майор Шаллис сейчас здесь. Он приехал, чтобы лично сообщить тебе об этом и поддержать тебя.
Арделлидис перевёл недоумевающий взгляд на майора Шаллиса.
— Джейго, ты в самом деле приехал, чтобы сказать мне это?
— Увы, солнышко, — проговорил тот. — Я уже сказал, ты разве забыл?
— Нет, нет, подождите! — Арделлидис поднялся на ноги, прижимая пальцы к вискам. — Этого не может быть. Вы что, меня разыгрываете? Вы с ума сошли? Это же не смешно!
— Никто тебя не разыгрывает, солнышко, — сказал майор Шаллис. — Это в самом деле не смешно, и мы бы никогда не стали тебя так разыгрывать. Это правда.
— Да нет, нет, это не может быть правдой! — вскричал Арделлидис, вцепляясь себе в волосы.
Он не спал ни минуты, и Джим с майором Шаллисом тоже всю ночь не смыкали глаз. Арделлидис сначала не верил в то, что Дитрикс погиб, потом страшная правда до него доходила, и у него начиналась истерика, по окончании которой он опять переставал в это верить и снова говорил о Дитриксе как о живом. Приехал их с Дитриксом старший сын Джеммо — бледный и растерянный, и Арделлидис, увидев его, бросился к нему, называя его пушистиком. Стоило больших трудов убедить его, что это не Дитрикс, а Джеммо, и он, в конце концов, всё-таки узнал сына. Потрясённый и бледный как смерть Джеммо с ужасом смотрел на Арделлидиса. Он не мог вымолвить ни слова, у него дрожали руки, и майор Шаллис прижал его к себе и расцеловал.
— Крепись, сынок. Ты должен быть своему родителю опорой в горе, поэтому будь сильным. Ваша с Ианном поддержка очень нужна ему сейчас.
Утром Джим сказал Ноксу, чтобы тот заказал для Арделлидиса полное траурное облачение. Дворецкий сказал вполголоса:
— Я уже насчёт всего побеспокоился, ваша светлость. Ещё вчера с вечера я сделал срочный заказ. Его доставят к девяти утра. А в десять приедет стилист — подстригать его светлость.
Ровно в девять доставили траурный костюм, длинный чёрный плащ с капюшоном и пару изящных чёрных лакированных сапог. Арделлидис смотрел на все эти вещи с недоумением.
— Я такого не заказывал, — нахмурился он. — Зачем мне эти ужасные вещи? Я такое вообще не ношу!
— Дорогой мой, нужно это надеть, — вздохнул Джим. — Так уж полагается.
Арделлидис взял в руки костюм и разглядывал его, морщась.
— Но это же ужас! Во-первых, я терпеть не могу чёрного, а во-вторых... Ну, хотя бы эти брюки. Это ужас, а не брюки!
— Ну что ты, нормальные брюки, — сказал Джим. — Строгие, классические.
— Я предпочитаю облегающие! — воскликнул Арделлидис. — Я в этих брюках буду как микроб в чехле от звездолёта!
— Это траурный костюм, дорогой, — проговорил Джим. — Он и должен быть строгого покроя.
Арделлидис что-то вспомнил и сел, закрыв лицо руками. Джим сел рядом, обняв его за плечи.
— Мы с тобой, мой хороший. Мы все с тобой.
Посидев немного и выпив чашку чая, Арделлидис согласился надеть чёрный костюм. Хотя всё на нём сидело безупречно, он морщился, как будто вещи жгли ему кожу. Взглянув на себя в зеркало, он скривился, как от зубной боли, и отвернулся.
— Это ужас, ужас, — заплакал он. — Пушистик меня бы не узнал!
Вошёл белокурый, высокий и стройный юноша с пухлыми губами, в облегающем вишнёвом костюме с блёстками, в изящных остроносых ботинках, с чемоданчиком. Остановившись перед Арделлидисом, он проговорил тихо и проникновенно:
— Мои соболезнования, ваша светлость.
Арделлидис посмотрел на него недоуменно.
— А ты откуда взялся, Гейн? Я тебя не вызывал.
Вошёл Нокс.
— Я вызвал вашего стилиста, ваша светлость, — сказал он с поклоном.
— Какая забота, — усмехнулся Арделлидис. — Что ж, Гейн, ты весьма кстати. Мне нужно уложить волосы.
— Простите, ваша светлость, — сказал Гейн. — Нокс мне сказал, что вам нужно подстричься.
— С какой стати ты за меня решаешь, что мне делать с волосами? — нахмурился Арделлидис, поворачиваясь к Ноксу.
Нокс снова поклонился.
— Милорд, дорогой мой, осмелюсь напомнить... Так положено, когда вы облачаетесь в траур, — проговорил он приглушённым, похоронным голосом. — Особенно по супругу.
Арделлидис сел на пуфик, зажав руки между колен, обтянутых строгой чёрной тканью брюк. Уголки его губ страдальчески дрожали.
— Они издеваются надо мной, Гейн, — сказал он. — Видишь, во что они меня одели? А теперь хотят остричь. Они хотят сделать из меня чучело.
— Позвольте с вами не согласиться, ваша светлость. — Гейн открыл чемоданчик и достал оттуда ноутбук. — Я продемонстрирую вам, какие бывают стрижки, и мы подберём для вас именно то, что надо.
На световом экране он стал показывать слайды с моделями стрижек. Загрузив фотографию Арделлидиса, он примерял на него различные варианты.
— Смотрите, ваша светлость, со стрижкой вы смотритесь очень мило, — убеждал он, изящно опираясь на тумбочку. — Я бы даже сказал, юно и свежо. Особенно вот с такой. Виски и затылок — коротенько, а верх чуть-чуть подлиннее, и небольшая чёлочка. Очаровательно, не правда ли?
Арделлидис с видом мученика прикусил губу.
— Ладно... Если они хотят, чтобы я постригся, я постригусь. Какая стрижка тут самая короткая?
— Вот эта, ваша светлость, — сказал Гейн, отыскивая слайд. — Вся голова — под машинку, и только спереди оставляется чёлка. Но не думаю, что вам нужно так коротко.
— Постриги меня так, Гейн, — сказал Арделлидис, показывая пальцем на слайд. — Чтобы они были довольны. А знаешь, что? Не надо всех этих моделей, просто побрей наголо, и всё.
— Ваша светлость, ну зачем же бросаться в крайности? — проговорил Нокс. — Никто не хочет вас уродовать. Просто так полагается.
Глаза Арделлидиса наполнились слезами.
— Я уверен, пушистик не настаивал бы... Он любил мои волосы. И он не хотел бы, чтобы я их стриг!
— Ваша светлость, господин полковник любил бы вас с какой угодно причёской, — сказал Нокс ласково.
— Ты так думаешь? — всхлипнул Арделлидис.
— Уверен, ваша светлость, — ответил Нокс.
