Жуткий, надсадный вой раздался ровно в тот момент, когда ворота захлопнулись и погас свет последних портовых ламп. Вслед за этим темнота наполнилась цоканьем арбалетных болтов, треском бамбуковых дубинок и криками, полными ужаса. На этот раз Лео Март точно знал, что кричат его товарищи по команде. Но помочь он им уже не мог. Мир для Лео, сжимающего в руках взведенный арбалет, сузился до тускло-желтого пятна света, разливающегося под газовым фонарем на носу гондолы. И вокруг этого пятна темнота сгущалась, трансформируясь в искореженные почти человеческие тела, в глазах которых красными точками отражался вздрагивающий носовой фонарь "Пеламиды".
Мгновение спустя раздался резкий хлопок, огонь погас и рычащая, пахнущая свежей кровью и еще чем-то отвратительно-тошнотворным темнота навалилась на Лео, поглотив его.
— Равняйсь! Смирно!
Одновременный грохот десятков сапог и снова тишина. Позвоночник прямой, как бамбуковый стебель, правая рука на эфесе меча, левая в ремне щита. Верхняя кромка последнего строго параллельна палубе, капитан, бывает, замеряет это дело отвесом.
— На первый-второй рассчитайсь!
— Первый!
— Второй!
— Первый!
Повторяющийся глухой стук сопровождает расчет — забрало шлема при повороте головы бьется о высокий защитный воротник.
— Первые номера, два шага вперед!
Сомкнутый строй распадется. Если смотреть сверху, черные фигуры и серое пространство между ними образуют шахматное поле из двух рядов.
— Кругом!
Свист воздуха и лязг щитов, ударяющихся острыми концами о палубу. Теперь в их зеркальных поверхностях, кроме слепящего солнца, отражаются черные силуэты с такими же щитами. Анатомические рельефные доспехи, глухой шлем с гладкой маской, прозрачной только изнутри и способной выдержать выстрел из порохового оружия в упор. В доспехах нет ни единой щели, которая открыла бы тело во время схватки на мечах. Все подвижные соединения сверху покрыты многослойными гибкими пластинами из материала, названия которых никто не помнит.
— Мечи на изготовку!
Узкие серые тени в зеркале щитов скрещиваются со скоростью молнии.
— К тренировке приступить!
Мечи учебные, из жесткого полимера, но секрет их изготовления затерян в глубине тысячелетней истории постпотопной цивилизации. Как и доспехи, они переходят из рук в руки новым поколениям шеду, возлюбленных сыновей Мардука, ежегодно прибывающим в Мехико. И применяются они, хвала Утнапишти, гораздо чаще, нежели антрацитовые боевые мечи из карбонитрида титана, которые при должной сноровке рассекают связку взрослого бамбука с трех человек в обхвате.
Над тренировочной площадкой разносятся приглушенные удары скрещивающихся мечей. Сегодня работают не новобранцы, эти вон там, за полотняной сеткой, тренируются в обтянутых акульей кожей нагрудниках с бамбуковыми палками. Сквад лейтенанта Криса Красное Поле — ветераны, служба которых прошла не в самое спокойное для Атлантиса время. За их плечами три операции по усмирению беспорядков в ковчегах. В последнем, полгода назад, они ликвидировали энамэра и весь городской совет, вообразивших, что могут сами диктовать условия Ноблерату в торговых отношениях. Однако тогда во главе сквада стоял капитан Вескер, в настоящее время за боевые заслуги направленный в штаб корпуса. И хотя иного порядка при назначении командира сквада, кроме рекомендаций предыдущего, не существует, Крис не уверен на все сто, что справится со своей задачей.
Но в корпусе шеду нет места сомнениям. Мардук, отец воинов, поставил перед шеду только одну задачу — законы баланса должны поддерживаться любой ценой. Отклонение от заложенных предками норм грозит ковчегу неминуемой гибелью. Поэтому, в отличие от обычного гражданина, шеду запрещены сомнения. Рядовой шеду не имеет своего мнения относительно приказов командира, ему позволено думать только о том, как исполнить его наиболее эффективно и с наименьшими потерями. В том числе он должен уметь отступить, когда того требуют обстоятельства. Мертвый шеду — это ровно на одного меньше, чем нужно для выполнения приказа. Сомнение — самый тяжкий грех для сыновей Мардука. Если шеду будет задумываться, почему ради сохранения баланса требуется вырезать половину трехмиллионного ковчега, то потеряет свою эффективность как боевая единица. Запомни, новобранец — сомневаться запрещено, во славу Мардука и во имя поддержания баланса!
И все-таки Крис Красное Поле сомневается. Одно дело вылететь в мятежный Тахо под командованием штабных офицеров и капитана Вескера, другое — самому правильно оценить обстановку и выдать соответствующие ей распоряжения.
— Щиты отложить! Приступить к бою без щитов!
Снова россыпь глухих ударов. Несмотря на бродящие в его голове мысли, Крис Красное Поле улыбается — слышен только стук сталкивающихся мечей. Когда учебный меч ударяет о доспехи, звук совершенно другой. Значит навыки обращения с оружием в его скваде по-прежнему на высоте.
— Лейтенант Красное Поле, сэр?
Тощая мальчишеская фигурка втиснутая в перекроенную ярко-алую форму с позументами и аксельбантами. Курьер, их вечно гоняют при полном параде, хотя в самом штабе редко кто ходит без доспехов. Каждый офицер, даже сам генерал Матоба, находятся в готовности в любую минуту покинуть Мехико и направиться в любой конец Атлантиса. Но этот молокосос, неловко переминающийся перед возвышающимся над ним как башня шеду, на боевую операцию попадет еще не скоро.
— Генерал Матоба приказал вашему скваду получить боевое оружие и подготовиться к немедленному отлету. Вас ждут в штабе.
— Цель операции?
— Простите, сэр, мне не сообщили, — мальчишка старается сохранять серьезность, но не выдерживает и шепчет. — Миссия эскорта, в штаб прибыл кто-то очень важный. Из-за него весь штаб кипит как креветочный суп. Я слышал, вашему скваду предстоит сопроводить прибывшего куда-то на запад.
— Спасибо. Теперь беги, я не заблужусь.
Курьер вытягивается во фрунт, разворачивается и срывается с места.
— Сквад, в две шеренги становись! Приказываю — сдать учебное оружие и получить на складах боевое согласно расписанию. Построение у казармы через двадцать минут в готовности к вылету на боевую операцию. Пункт назначения и план операции я сообщу по прибытии из штаба. Разойдись.
— Давно у нас этого не было, — жмурясь на солнце, к Крису подходит сержант Бертон. — Неужели люди так быстро забывают те уроки, что мы преподаем им?
Шлем Бертона лежит на согнутой в локте руке.
— И кто на это раз? Мемфис? Опять Тахо?
— Понятия не имею, Барри.
Крис снимает шлем и стирает пот со лба тыльной стороной перчатки, сделанной из сетчатой ткани, которую не берут даже железные ножи.
— Иди получай стволы с ребятами, а меня ждут в штабе. Какая-то шишка прибыла, даже не представляю кто. Курьер сказал, что штаб уже на рогах стоит. Вряд ли из-за простого нобиля столько шума было бы.
Корпусу шеду выделен отдельный сектор Мехико, примыкающий к зиккурату. Он огорожен сплошной металлопластиковой стеной, по мере приближения к внутренней поверхности купола превращающейся в крупноячеистую сетку, по которой пущен ток. И хотя Крис с трудом представляет, какими способностями надо обладать, чтобы пролезть через нее на территорию корпуса, снаружи стену постоянно обходят патрули. Таков порядок, заведенный в те дни, когда Мехико воспарил над беспокойным мировым океаном.
Здания корпуса, как и многие другие постройки в ковчегах, возводили без оглядки на расходы. Если верить редким записям тех лет, остающимся на Земле, позволяли любые архитектурные излишества, если они не противоречили генеральным планам ковчегов. Все равно под воду ушло гораздо больше, чем человечество могло воспользоваться в последние дни своего существования на суше. Единственным серьезным ограничением осталась только ширина улиц. Она редко превышала три метра, что неудивительно — никакого городского транспорта кроме человеческих ног в постпотопной цивилизации не предусматривалось. Узкие лабиринты Мехико наполняли пять миллионов душ, и даже нобили, за редким исключением, перемешались по нему пешком. Но в каждом ковчеге оставались незастроенные участки. Кто-то пускал их под рынки, кто-то под кварталы бедноты, а в Мехико все свободные площади сосредоточились в секторе корпуса шеду. Ее занимали десятки казарм, складов и тренировочных площадок.
Проходя мимо плаца, Крис слышит азартные крики — свободные от службы шеду гоняют по палубе набитый водорослями мяч. В другой день он и сам бы присоединился к ним, но сейчас долг неумолимо вел его к закрывающей солнце ступенчатой пирамиде штаба, по высоте почти сравнявшейся с зиккуратом.
Пирамиду покрывают угловатые рельефы, состоящие из причудливых фигур людей с оружием в руках. Одни из них несли за спиной крылья, другие имели на плечах головы давно вымерших животных. Сходство с парадной формой шеду, украшенной крыльями и бычьими рогами, было несомненным, но Крису всегда казалось, что безумный допотопный скульптор имел в виду отнюдь не стражей баланса. Особенно впечатляет изображение самого Мардука — огромного широкоплечего человека, с обритого черепа которого свисает перевязанный лентой хвост волос. Такая же прическа украшает череп каждого шеду Земли. Мардук облачен в доспехи, покрытые сотнями прорезанных в камне завитков. На согнутой в локте левой руке лежит шлем (жест, который привычно копируют тысячи шеду от рядового до генерала), увенчанный парой витых рогов и забралом, стилизованным под оскаленный череп. В правой руке отец шеду держит двуручный меч, в отличие от резных доспехов точной такой же, как у любого шеду Земли. С каменного лица Мардука, изрезанного шрамами, сурово взирают на его сыновей глаза, исполненные ненависти ко всем, кто не принимает принципы баланса и ставит под угрозу существование жизни на планете. Они до сих пор вселяют трепет в сердце лейтенанта Красное Поле.
Крис, как и примерно половина обитателей Атлантиса, чертами лица схож с изображением Мардука. Пусть камень не передает цвета: бронзовый — кожи и черный как смоль — волос, зато нос с горбинкой и характерные скулы вполне позволяют Крису и половине его сквада гордиться своей генетической связью с отцом шеду. И хотя они не раз слышал, что в каждой акватории Мардука изображают по-разному, он не очень-то верит в эту чушь. Чего только не наболтают завистники, которые встали на путь баланса после корпуса Мехико, первого воинства шеду со времен Потопа.
— Лейтенант Красное Поле, прибыл по приказанию генерала Матобы!
Дежурный по штабу сверяется со списками на столе.
— Второй этаж, кабинет командующего.
Крис отдает честь и направляется в указанный кабинет. Ему удалось побывать там всего один раз, когда его назначили на место Вескера. К своему неописуемому удивлению, он обнаруживает Матобу на стуле в приемной. Вместе с ним в приемной толпятся все высшие офицеры корпуса Мехико, не находящиеся на дежурстве или боевых операциях. Крис на мгновение застывает в дверном проеме, но рефлексы оказываются сильнее напавшего оцепенения.
— Лейтенант Красное Поле по вашему приказанию прибыл, сэр! — слышит Крис собственный голос.
При этих словах его спина выпрямляется, левая рука со шлемом автоматически занимает параллельное полу положение, правая вытягивается вдоль тела, а пятки с ударом сходятся вместе.
— Вольно, лейтенант, — Матоба говорит тихо.
Так принято среди собравшихся в приемной офицеров, чтобы, Мами храни, не помешать происходящему за дверями кабинета совещанию.
— Проходите, он вас ждет, — добавляет генерал, но смотрит при этом куда-то через Криса.
У того в голове вертится миллион вопросов, но дисциплина берет вверх. Он открывает массивную дверь кабинета и делает шаг в царящую за ними полутьму.
Окна в кабинете завешены, и свет пробивался сюда лишь узкими желтыми полосами. Пока глаза Криса привыкают к потемкам, он рассматривает танцующие в солнечных лучах пылинки. Занятие оказывается увлекательным и он не сразу замечает в кресле, принадлежащем генералу Матобе, человека в черном. Сложив руки под подбородком, он внимательно наблюдает за Крисом. На столе по левую руку от него находится уже не новый саквояж, покрытый транспортными наклейками. Крис замечает среди них несколько желтых кругов, багажных знаков крупных транспортных компаний, занимающихся перевозками между акваториями, свидетельствующих о том, что саквояж и его хозяин не раз побывали за пределами Атлантиса. Справа от сидящего расположилась черная широкополая шляпа.
Убедившись, что Крис его обнаружил, незнакомец улыбается. У Криса появляется чувство, что об такую улыбку легко можно порезаться.
— Добрый день, лейтенант Красное Поле. По выходу отсюда вы получите приказ, согласно которому ваш сквад поступает под мое командование. Поэтому давайте знакомиться. Меня зовут Чилдерман. Пастырь Чилдерман.
Бертон махнул рукой зависшему над лодкой цеппелину. С его борта вниз скользнула веревка с перекладинами, глухо бумкнувшая об палубу грузилом.
Повесив винтовку за спину, Бертон запрыгнул на нижнюю перекладину и полез наверх. У борта его ухватили за плечи и втянули на палубу. Вслед за ним на палубе оказались рядовые Кеплер и Веласкес, которые обшаривали рыбацкое судно вместе с сержантом.
— Пусто? — в голосе Криса звучало скорее утверждение, нежели вопрос.
— Никого, сэр, — Бертон покачал головой. — Ни одного человека. Да и вообще, если судить по состоянию посудины, она просто сорвалась с носителя в воздухе. Там все вверх дном, переборки смяты. Странно, что до сих пор не потонула.
Крис молча поднялся на мостик.
— Все, уходим, — бросил он рулевому. — Давай быстрее к городу.
— Лейтенант, вы не оставляете надежды найти кого-нибудь? — рядом с Крисом появился Чилдерман.
Против обыкновения, он не стал нахлобучивать свою шляпу, и теперь лицо пастыря скрывали только несколько прямых, черных, как парковая земля, прядей. Как только дирижабль набрал ход, волосы сдуло назад и Крису в очередной раз осталось только подивиться, как у человека вообще может быть такой бледный цвет лица. Впрочем, судя по тому, что по вечерам болтали в городских тавернах, в ордене Турангалилы вообще не было людей. Одни демоны.
— По карте ветров, до Гамельна осталось не больше часа, — Крис оперся на ограждение мостика, подставив лицо утреннему бризу. — Одних только рыбаков мы должны встречать косяками, не говоря уж о том, что под нами все должно быть усеяно водорослевыми плантациями. А нам попадаются только обломки да пустые лодки. Так не бывает!
— Несколько дней назад здесь прошел сильный шторм. Если ваш рулевой внимательно наблюдал за воздушными потоками, то уже должен был понять, что шторм изменил их направление — все плантации просто разметало. Тем же, кто не успел выбраться из зоны циклона, можно только пожелать сочувствия Эрешкигаль. Полагаю, встреченные нами лодки (и сержант Бертон со мной согласен) просто сорвало с носителей.
— Все верно. Но почему никто не ищет их, не ставит новые рамы? Солнечный сезон вот-вот подойдет к концу, а без водорослей городу придется туго...
