— У него нечто среднее между жабрами и лёгкими, — подал голос Лекс, — видите отверстия за головой? Это жаберные мешки, почти как у миноги. А атмосферный воздух он заглатывает через ноздри.
— Предлагаю перенести лекцию по физиологии левиафанов куда-нибудь в более комфортные условия, — сказал Серж, с третьей попытки принимая вертикальное положение. — С этим-то что делать будем?
Наевшийся левиафан растерял львиную долю своей агрессивности и, похоже, перестал воспринимать мельтешащих рядом двуногих как потенциальную добычу. Свежая вода облегчила ему дыхание, а ослабленная сеть позволила немного порезвиться, что он с удовольствием и проделывал под восторженно-ужасающиеся вопли с берега.
— Я думаю, с ним можно подружиться, — серьёзно сказал Трайд.
Майе только того и надо было. Не обращая внимания на Сержа, с выражением безграничного ужаса в глазах пытавшегося ей помешать (словно не он только что кормил с рук кусачую змеюку), она дошлёпала по мелководью до змея... и обняла его за пупырчатую морду!
— Уй, ты мой зелёненький! — заворковала она, — уй, ты мой чешуйчатый! Такой мокрый, холодный, хвостатый!
Левиафан настолько обалдел от обилия вываленной на него нежности, что даже забыл цапнуть надоедливую козявку за подходящую часть тела. Ободрённая отсутствием отрицательной реакции со стороны объекта обожания, Майя удвоила усилия:
— Такой красивый! Такой зубастый! Связали тебя, да? Думали, что ты кусачий. А ты вон какой хороший! Ты ведь не укусишь меня, левиафанчик, а? Левиафанушка, леви... левиаф... э-э... Лёва! Точно, я буду звать тебя Лёва! Тебе нравится?
Змей, похоже, не возражал. Покорённый почёсыванием щёк и подбородка, он умиротворённо вздохнул и мирно опустил тяжеленную голову на плечо девушки. Майя покачнулась, но выстояла.
— Майя-а! Ты решила поселиться в море со своим змеем? — крикнул Серж.
— Его зовут Лёва, — безапелляционно заявила Майя.
— А ты уверена, что это самец? — скептически уточнил он.
— Уверена! Он такой мужественный!.. Не веришь, спроси у Лекса.
— Судя по усам на морде, точно самец, — подтвердил Лекс. — У самок венчик на макушке между глазными буграми. А касательно мужественности данного конкретного индивида... придётся поверить Майе на слово.
Серж схватился за голову и тихонько застонал.
— Так, ребята, я слишком устал, кормя завтраком это милое животное, и ничего не соображаю. Майя, смилостивься над нами и вылезай на берег!
Майя выбралась из воды, пошепталась о чём-то с Лексом и отправила стенающего лидера звать оставшихся членов команды. Потом, ободрённые огневой поддержкой Аини и Тайрела, они осторожно сняли магическую сеть с левиафана, на всякий случай приготовившись экстренно смыться.
Спасаться не пришлось. Левиафан, похоже, отныне считал Майю кем-то вроде личной феи, снисходительно признав за ней право якшаться с всякими подозрительными личностями, обожающими кидаться огненными сгустками по подвижным мишеням. На Тайрела он поначалу косился довольно сердито (Сержу за рыбу он простил бы что угодно, даже пару-тройку шальных файерболлов и фотографию на память), но потом присмирел окончательно, снисходительно позволив каждому почесать ему подбородок.
— Он такой лапочка! — вздохнула Майя. — Ведь правда, Джесси?
Джессика промычала нечто восхищённо-утвердительное. Она не совсем разделяла восторги сестры, но спорить не стала.
Предусмотрительная Эрика захватила с собой куртку и собственный, отвергнутый коллегами, план, и теперь сидела рылась в распечатках, дотошно выискивая какую-то мелочь.
— Что-то я ничего не понимаю, — сердито сказала она, — если верить Аини, Дерево Грёз растёт в центре острова. А левиафан шумел в заливе. Как же он мог помешать Дереву?
— Ничего удивительного, — Лекс мягким жестом прервал возражения готовой вспыхнуть Аини. — Я был с Аини в лесу трижды, плюс сегодня, и каждый раз Дерево Грёз росло на новом месте. Помнишь запах хвои, когда мы шли сюда? А теперь посмотри влево.
Эрика послушно посмотрела и испытала мгновенный, но мучительный стыд за свои подозрения. Росший на берегу лес походил на что угодно, только не на тропики. Он вообще не походил на нормальный лес, ни духом, ни обликом. Была в нём какая-то странность, некая неуловимая чужеродность витала в воздухе. И запах, запах сырого соснового леса с горьковатой ноткой прошлогодней хвои....
— Заколдованное место! — с замиранием сердца произнесла Майя.
— Когда надо, ни за что не найдёшь, а вот когда не надо... — Аини всё ещё сердилась, хотя и была довольна тем, как красиво Эрику посадили в лужу.
— Надеюсь, кошмары нам теперь сниться не будут, — сухо предположила Мисс Старший Надзиратель.
— И Великий Магистр тоже, — добавил Серж. — Замучил уже. Сколько можно: каждую ночь одно и то же!
— А если будут, я пущу это дерево на дрова и не посмотрю, реликт это или не реликт! — раздражённо заявил Тайрел.
Когда студенты уходили с пляжа, странный лес опять успел поменять место дислокации. Но тропинка осталась, и лишь стойкий хвойный запах под раскидистыми пальмами напоминал о растущем неподалёку загадочном Дереве Грёз.
* * *
В тропиках ночь наступает быстро. Только что сиял красками день — уже полыхает закат, и вот уже ночь окутала землю непроглядной теменью.
Серж подбросил в костер дров и удобно откинулся на ствол пальмы. С двух сторон к нему приникли Майя и Джессика, не сводя с него влюблённо-насмешливых глаз. Серж подмигнул близняшкам и достал из темноты заранее материализованную гитару. Девушки восторженно ахнули. Серж улыбнулся и взял первый сочный аккорд.
— А не спеть ли нам песню, — начал он, — о любви....
— А не спеть! — донёсся из темноты злорадный голос Тайрела.
— Тайрел! — хором возмущённо завопили близняшки.
— Не расстраивайтесь, девочки, — с искренней печалью в голосе произнёс Серж, — как говорил нам Магистр, прощайте врагов своих и не тратьте на них зря файерболлы. Достаточно обыкновенной дубины....
— Ну, ты прям Робин Добрый Малый! — насмешливо фыркнули из темноты.
— Ты удивительно точно уловил суть, даже странно для твоего невысокого интеллекта! — радостно заявил Серж и добавил, обращаясь к своим прекрасным слушательницам:
— А сейчас я спою вам одну очень печальную песню, — и, повысив голос, — а если кто-нибудь осмелится вякнуть что-нибудь неподобающее, то быстро уяснит, что гитара — ударный инструмент!
Темнота пробурчала "рискни здоровьем!"
— Чего? — подозрительно переспросил Серж.
На этот раз темнота промолчала.
Серж тронул струны.
— Не проси меня петь о любви в эту ночь у костра, — тихо, почти шёпотом начал он, едва касаясь струн. — Не проси называть имена, ты же понял всё сам.... Не сули за балладу неспетую горсть серебра....
Голос его набирал силу, и аккорды упруго и больно вонзались в звенящий воздух.
Менестреля крылатое сердце легко поразить....
Джессика положила сестре голову на плечо и затихла, вся обратившись в слух.
...Он стоял, без надежды её полюбить, бесполезный клинок по привычке сжимала ладонь. И была их любовь, словно пламя костра на ветру....
Скрипят пальмы на ветру, где-то далеко шумит сонное море, и с тихим голосом гитары они сливаются в один удивительно стройный оркестр.
...А рассветом их вновь развело перекрестье путей, он ушёл, а её через год забрала к себе смерть....
Одна из близняшек поднесла руку к глазам, запоздало сделав вид, что стряхивает песчинку. Голос Сержа опять упал почти до шёпота:
— Не проси меня петь о любви....
Последние аккорды тихо растаяли в ночной мгле.
— Скучно, — выразился Тайрел, выходя из тьмы к костру. Волосы у него были мокрыми, а на лице сияла всегдашняя издевательская ухмылка.
— Много ты понимаешь в песнях! — возмутилась Джессика. — Прекрасная баллада, не чета твоему хард-року.
Майя пригляделась к Тайрелу и сокрушённо вздохнула:
— Опять ночью купался? Ох, дождёшься, вставит тебе Эрика по полной программе!
— Уже вставила! — его ухмылка стала просто ослепительной. — Я в темноте её случайно с Аини перепутал.... Ну, и макнул в море от души. Теперь сидит, сохнет. Злая, как фурия... то есть, гарпия... в общем, очень злая. Ничего, в другой раз поостережётся шпионить и нотации читать. — По его довольной физиономии все трое однозначно поняли, что "перепутал" Тайрел отнюдь не случайно, а с далеко идущими целями.
— Дай-ка мне гитару, — вдруг попросил он Сержа.
— А гитарой? — ухмыльнулся тот.
— А ты что, умеешь играть на гитаре? — встряла Джессика.
— Я — мозг! — с пафосом заявил Тариэл, забирая у Сержа гитару.
— Ну-ну, послушаем.... — скептически отозвался лидер.
— Не надо помнить, не надо ждать, не надо верить, не надо лгать, не надо падать, не надо бить, не надо плакать, не надо жить.
Девчонки дружно зажали уши: Тайрел умудрился извлечь из ни в чём не повинного инструмента совершенно кошмарные звуки. Исполнителя это не смутило, и со злокозненной ухмылкой он продолжил:
— Я ищу таких, как я, сумасшедших и смешных, сумасшедших и больных, е-е-е....
Душераздирающий припев прервали на середине Аини и Эрика, появившиеся у костра одновременно, но с разных сторон.
— О, будущий Великий Магистр! — насмешливо протянул Тайрел, отпуская гитару. — Не прошло и полгода!
Эрика топталась на границе света и ночи, не решаясь переступить оную, и явно чувствовала себя лишней. Из темноты раздались ещё два голоса:
— Вот видишь, совсем они не подрались, а ты боялся! Вон они обе у костра.
На свет вышли Трайд и Лекс.
— Эй, вы, там, кончайте трепаться и садитесь, сколько можно маячить над душой! — велел Серж. Отобрав у Тайрела гитару, он задумчиво взял несколько аккордов и задумался: что бы такое сыграть. Тайреловы "сумасшедшие и смешные" напрочь сбили весь романтический настрой. Неожиданно на помощь погрязшему в творческом кризисе лидеру пришла Аини:
— Серж, ты знаешь "Бригантину"?
Серж прошёлся по струнам:
— Эта?
— Да! Давай сбацаем концерт! — в её вытянутой руке возникла чёрно-жёлтая гитара.
— Хорошая мысль, — согласился Серж.
— Майя! Тебе, любительнице моря, посвящается! — сказала Аини.
— Лучше бы мне посвятили... — вздохнул Тайрел, но его страдания остались незамеченными. Исполнители переглянулись, и Аини начала:
— Надоело говорить и спорить....
— И смотреть в усталые глаза.... — подхватил Серж, виртуозно перебирая струны.
Дальше они пели вместе:
— В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса....
Майя чуть слышно вздохнула, представив себе ярко-синее море и пиратский корабль под всеми парусами. А капитаном будет....
— Капитан, обветренный, как скалы, — продолжала Аини, — вышел в море, не дождавшись дня....
— На прощанье поднимай бокалы молодого терпкого вина.... — Голос Сержа изменился; он перебирал струны, мечтательно глядя куда-то вдаль. Рядом тихо потрескивал костёр.
— Пьём за яростных, за непокорных, — обычно тихий, голос Аини сейчас звенел в тишине ночи.
Они одновременно рванули струны, заставив гитары звучать гимном:
— ... за презревших грошовый уют....
И снова вместе:
— Вьётся по ветру "Весёлый Роджер", люди Флинта гимн морям поют!
— И в беде, и в радости, и в горе, — Серж закрыл глаза, весь отдавшись песне, — только чуточку прикрой глаза....
— ... в флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса....
В наступившей тишине мечтательно и тихо прозвучал голос Майи:
— Как красиво!..
— Да.... — Серж помотал головой, стряхивая с себя пиратское наваждение. — Эй, может, допоёшь про своих сумасшедших? — спросил он у Тайрела.
— Да ну, не хочу, — отмахнулся тот.
— А чего так? — ехидно осведомилась Джессика.
— А вообще... дай-ка гитару.
Серж скептически посмотрел на него, но гитару отдал. Тайрел задумчиво прошёлся по струнам, и Аини с Сержем удивлённо переглянулись, узнав начало песни.
— Не пробуждай, не пробуждай моих безумств и исступлений.... — Тайрел не смотрел ни на кого, он даже на гитару не смотрел, перебирая струны привычной рукой, — и мимолётных сновидений не воскрешай, не воскрешай....
Возникшие поначалу ехидные усмешки постепенно сошли на нет, уступив место задумчивости и пониманию.
— ...не повторяй мне имя той, которой память — мука жизни, — на лице Эрики всё ещё остались следы скепсиса, но Тариэл не смотрел на неё, — как на чужбине песнь отчизны изгнаннику страны родной....
Трайд сидел на границе тени и света, и выражение его лица скрадывалось игрой полутеней. Джессика, опустив голову на плечо Сержа, слушала песню, затаив дыхание.
— ...не воскрешай, не воскрешай меня забывшие напасти, — эти строки прозвучали мольбой, — дай отдохнуть тревогам страсти и ран живых не раздражай...
Он внезапно рванул струны, и тихое шуршание леса нарушили грозные и отчаянные аккорды:
— Иль нет, сорви покров долой, уж лучше горе своеволья, чем ложное холоднокровье, чем мой обманчивый покой. Чем ложное холоднокровье, чем мой обманчивый покой...
Тайрел внезапно приглушил рукой звук, положил гитару на траву и встал:
— Я пошёл, — сообщил он и действительно ушёл по направлению к дому.
ГЛАВА 5
Проклятая бессонница!
Серж сердито пихнул кулаком подушку. Проклятое Дерево Грёз, похоже, всерьёз обиделось на него за неоценённые прекрасные видения о Великом Магистре: лидер третью ночь кряду не мог уснуть. От чтения у него уже болели глаза, а компьютерные игры он разлюбил через неделю после знакомства с ними. Коллеги давно сладко сопели под одеялками, в лесу надрывалась ошалевшая от одиночества и ночных запахов птица, летучая мышь перечеркнула бледно-жёлтый, точно обгрызенный, серп луны и затерялась во тьме. Сон не шёл. Серж уныло таращился в окно, любуясь осточертевшим пейзажем, и думал, что скажут ему маги, если он разбудит их во имя спасения от скуки. В красках представилась изрыгающая огонь и яд Аини, а на пару с ней — потрясающий огненным мечом Тариэл. Лидер гаденько захихикал, заодно вообразив, как Лекс будет доказывать друзьям, что лидер имеет полное право будить подчинённых в любое время дня и ночи, а Эрика — пытаться понять, кого отчитывать: то ли беспокойного лидера, то ли его позабывших субординацию подчинённых. А Трайд...
О. Кстати, Трайд. Вот кто правильно распоряжается своим свободным временем. Почему бы не взять с него пример?
Мысленно отвесив себе здоровенного пинка, Серж выбрался из-под бесполезного уже одеяла и принялся одеваться. Удобная ветка, упирающая прямо в подоконник, — прекрасная возможность для тех, кто не желает красться по ночному дому мимо комнат спящих коллег. Ещё разбудишь кого, доказывай потом, что погулять вышел, а не задумываешь какую-нибудь пакость...
