Чаганов: Москва-37

-Михал Михалыч, так о чём вы хотели со мной поговорить?— Откидываюсь на спинку стула.

'Странное какое-то ощущение, с начала обеда есть чувство, что как будто кто-то следит за мной. Определённо чувствую чей-то взгляд'.

Мой собеседник терпеливо ждёт пока подошедший к нашему столику официант закончит убирать грязную посуду и заказывает ему два кофе.

-Алексей, ко мне обратились знакомые из НИИ-3 ('НИИ-3 — это Реактивный интститут что ли'?)— Громов тщательно подбирает слова.— там руководство всё неделю назад арестовали. Я слышал, вы в вашем ведомстве занимаетесь делами инженеров и учёных...

'Быстро слухи расходятся'...

-Не делами,— без труда вклиниваюсь в изобилующую паузами речь лётчика.— ко мне попадают уже осуждённые, а, так сказать, исполнением наказания: работу им подыскиваю по профилю. Поскольку я о ракетчиках ещё ничего не слыхал, это значит— идёт следствие.

'Молодец, Михаил Михайлович! Не побоялся обратиться ко мне... Чёрт! Вот опять, будто бы кто-то справа рассматривает меня'.

Громов молчит, ждёт продолжения.

-... Хорошо, я попробую разузнать,... кого там арестовали?— Кручу головой по сторонам.

'Нет,... все заняты своими делами'.

-Клеймёнов, Лангемак, Надёжин, Глушко, ещё другие...

Подходит официант с небольшим подносом, на котором стоят две маленькие чашечки кофе.

'А что если попробовать фокус, которому меня Оля научила'?

Поворачиваю голову направо и протяжно зеваю, Громов от неожиданности замолкает. Расфокусированным взглядом слежу за посетителями.

'Есть, попался, голубчик'!

Справа от нас, за столиком у окна зевает хорошо одетый мужчина в партикулярном костюме, напротив него сидит дама. Зевота заразительна. Это— инстинкт, доставшийся человеку от обезьян. Сторож подаёт знак, что всё спокойно, а члены стада транслируют его.

-Прошу прощения,— невпопад улыбаюсь я.— обещаю, сделаю всё возможное, что в моих силах.

В этот момент к моему предполагаемому хвосту подходит официант. Навостряю уши.

'Как то странно он говорит, определённо с акцентом. Прибалт? Или немец? В руках— небольшая коробочка... Табакерка? Может быть всё, что угодно. Да хоть тот же миниатюрный фотоаппарат! Не может быть! Чтобы в центре Москвы'...

-Спасибо, Алексей.— Улыбается в ответ Громов.— Тебя подвезти?

'Никак не может определиться: зовёт меня то на 'ты', то на 'вы''.

Мы поднимаемся из-за стола.

-Не надо, мне отсюда недалеко...

* * *

Выхожу на брусчатку площади Революции, заполненную гуляющим нарядным народом и стараюсь не оглядываться назад.

'Пойдут за мной или нет? Лучше бы чтобы пошли, хуже нет— гадать что это было. А совсем хорошо— если бы и Гвоздь оказался на месте. Половина четвёртого— время наших ежедневных встреч'.

Неспеша поднимаюсь по Историческому проезду, на пересечении с Никольской, как всегда, столпотворение, скашиваю налево глаза... и Гвоздь— на своём обычном месте, подпирает забор, закрывающий полуразрушенную Иверскую часовню. Торопливо сворачиваю к нему, успевая заметить за спиной 'сладкую парочку' из 'Гранд-Отеля', занятую друг другом.

-Фраер с биксой на хвосте, срисуй по тихой.

'Вот это я выдал, ни одного лишнего слова... причём совершенно не задумываясь. А если покопаться в детской памяти'?

Бросаю гривенник на стойку газетчика и с 'Вечёркой' в руке чуть не сталкиваюсь со своими преследователями: 'Ему лет тридцать пять, одежда иностранная, недорогая. Ей— лет тридцать, красивая. Ничуть не смутились встрече. Эх, не было печали'...

Пересекаю Красную площадь по прямой, которую заканчивают мести бригады дворников.

* * *

-Товарищ Чаганов,— встревоженная долговязая вохровка на проходной СКБ облегчённо вздыхает.— вас разыскивал товарищ Шапиро. Просил срочно позвонить.

-Спасибо!— Для порядка показываю удостоверение и поднимаюсь по лестнице на второй этаж, в свой новый кабинет.

Своим ключом открываю приёмную ('не успел ещё найти секретаря') и захожу вовнутрь. Вчера мне провели телефон, подключённый к АТС-2, не АТС-1 ('кремлёвка', 'вертушка'), конечно, но тоже вещь статусная: аппарат с дисковым номеронаберателем. В нём рядом с цифрами на диске изображены буквы, которые в начале телефонного номера из пяти цифр указывают на коммутатор (центр Москвы— буква 'К'). К новому году обещали протянуть ВЧ.

-Исаак Ильич? Чаганов у аппарата.— Опускаюсь на стул.

-Алексей Сергеевич,— Шапиро, в отличии от своего шефа всегда говорит вежливо.— что у вас там стряслось с Кольцовым?

-Пальцем его не трогал.— Принимаю оборонительную стойку.

Секретарь Ежова захихикал в трубку.

— Звонил Лев Захарович (Мехлис, главный редактор 'Правды'), жаловался, что вы без согласования с ЦК в эфире политические оценки международной обстановки даёте. Предсказываете развитие событий.

Быстро ищу в памяти ссылку на свои предсказания.

'Так, готово— 'Правда', 1 мая 1937 года статья Димитрова... блин, это же сегодня! А я сегодня 'Правду' не читал! Это что, выходит я задвинул в эфире инфу из будущего... Приплыли'.

-Сожалею,— мгновенно покрываюсь липким потом.— если товарищ Мехлис так подумал, только куда мне до оценок и предсказаний: все мои знания по этим вопросам— из центральных газет...

-Николай Иванович просит вас срочно написать рапорт об этом.— Сухо перебивает меня Шапиро и бросает трубку.

'Вежливый..., но хамство затаил. Всё, пропал день— иду в красный уголок читать газеты. Радует лишь то, что достаточно прочитать одну 'Правду''.

* * *

-Лёха!— Гвоздь окликает меня из темноты как только я появляюсь из проходной, что выходит на Водоотводный канал.

'Ровно девять, точен как всегда. Что бы я без него делал'?

-Пасли тебя до завода... Два раза прошли мимо комендатуры, но внутрь не заходили. Внимательно так всё обсмотрели. Пошли обратно. На Каменном мосту щипанул фраера из-за ширмы: вот— порт скуртавый...

'Фотоаппарат, хе-хе. Это ж— табакерка серебряная'!

-... потом в Манеж, засветили ксивы перед цириком.

'Ничего себе, Манежная площадь дом 1— это адрес Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала'.

-А за собой хвоста не почувствовал?— Повертел в руках гладкую вещицу, раскрыл— закрыл, пахнуло душистым табаком.

-Не-е заметил...— начал неуверенно Гвоздь, затем после секундной задержки.— нет, точно не было.

-Спасибо, Николай,— возвращаю ему его добычу.— осторожней будь. Подругу мою давно видал?

-Вчера. Здесь она, в Москве.

'А ну да, правильно, завтра, ведь, тоже выходной'.

-Хорошо, будь здоров!— Легко пожимаю нежную ладонь карманника, руки— его рабочий инструмент. Поставь 'маячок' в Лаврушинском по дороге домой.

Мой друг неслышно исчезает в темноте, а я выхожу на многолюдную сегодня Озерковскую набережную и останавливаюсь у воды.

'Коминтерновцы, значит... Я то им зачем? Непонятно'.

Если попытаться сравнить нашу с Олей историю с тем, что происходит сейчас, то на первый взгляд ничего не изменилось: Ежов во главе НКВД, заговор Тухачевского раскрыт, его участники расстреляны, набирают силу репрессии против троцкистов, бюрократов и растратчиков, принята новая Конституция, идёт подготовка к выборам в Верховный Совет. Но вместе с тем налицо и существенные различия: разгром заговора военных и борьба вокруг принятия закона о выборах разнесены по времени почти на год. Этот конституционный закон вообще уже утверждён в ЦИК СССР в первоначальной редакции: с выборами депутатов на альтернативной основе. Он, конечно, как кость в горле партийных функционеров, но поезд-то ушёл— они сами допустили это, бездумно проголосовав в феврале.

Не будет теперь такого вопроса в повестке дня. Не может сейчас подняться с места условный первый секретарь обкома и заявить на пленуме ЦК: 'Социалистическое отечество в опасности! Вокруг враги! Не время играть в демократию. Требую чрезвычайных полномочий'! Повода нет. В стране не виданный в мире подъём, партия рапортует о грандиозных успехах в промышленности и сельском хозяйстве. Осенью пройдут выборы, на которых победу одержит никому не известная молодёжь и ему, заслуженному человеку с дооктябрьским стажем, придётся идти в отставку на грошовую пенсию с формулировкой: 'Потерял доверие народа, образование— низшее'.

'И что ему такому делать'?

Ответ напрашивается сам собой: нет повода— нужно его создать. А для этого все средства хороши, но громкое убийство— лучше всего.

'Меня? Нет, сомневаюсь. Фигура недостаточно важная. Сталина? Кирова? Более вероятно, но намного более трудно. Стоп, а если Ежова! Что там говорил Фриновский? Нарком захотел вскоре лично провести инспекцию СКБ. Удобный случай... Но почему коминтерновцы? Да потому, что Коминтерн сильно пострадал в результате сталинского Нового курса и, кроме того, имеет в своём составе вполне себе опытную спецслужбу (ОМС отдел международных связей), которой по силам такого рода операции: есть мотив и есть возможность. С другой стороны, они ведь не должны работать под своим флагом: могут под видом троцкистов или вообще не оставят следов, а обвинят меня (на моей территории всё произойдёт) и косвенно подставят Кирова со Сталиным, походя разделавшись с ненавистным Ежовым, от которого уже пострадали десятки их товарищей. Изящно, ничего не скажешь. Хотя и другие варианты имеются: что если эти коминтерновцы— агенты одной из иностранных разведок? Так уж ли это невероятно? Вполне рабочая гипотеза. Голова пухнет. Надо поговорить с Олей, интересно что она посоветует'...

Зябко повожу плечами, в эту пору ночью у воды ещё холодно, и и возвращаюсь на работу. Ещё в коридоре слышу телефонный звонок в своей приёмной.

-Чаганов слушает.— Сажусь на край стола.

-Товарищ Чаганов,— в трубке слышится глухой мужской голос.— Это Сергей Фармаковский говорит. Мы вместе учились в ЛЭТИ, только я— по специальности 'Телемеханика'. Помните? Вместе кончали курс в 1934 году.

-Серёга! Ну, конечно, помню.— В памяти быстро всплывает добродушное улыбчивое лицо: русые волосы, курносый нос, оттопыренные уши.— Ты где сейчас?

-В Ленинграде, на 212-ом заводе.— Из трубки доносится весёлый девичий смех.

'А-а-а... завод 'Электроприбор', знаю-знаю. Бывал там с Пашей когда строили первый радиоуловитель, это— в двух кварталах от Петропавловской крепости и Серёгу там видел. За вод занимается навигацией, гироскопами, морским ПУАЗО. Ты то мне и нужен! Зачем звонит? Неужели тоже будет просить за кого-нибудь'?

-Да нет, где сейчас находишься?— Уточняю вопрос.

-На Красной площади у Исторического музея.— Фармаковский заливается смехом.— Нахожусь в командировке, вот выдалась на праздниках свободная минутка, решил тебе позвонить.

-Правильно решил! Знаю где там таксофон. Стой у будки и никуда не уходи, посылаю за тобой машину.— С лёгким сердцем расстаюсь с толстой подшивкой 'Правды'.

'Надо сбегать в столовую (моё хозяйство уже перешло на круглосуточный режим работы) взять что-нибудь пожевать на двоих'.

* * *

— Ты же, Алексей, знаешь,— Сергей уже расправился с котлетой и допивает компот.— что я выпускался по специальности 'Приборы управления стрельбой', практику проходил на 'Электроприборе'. Там и остался по окончании, сейчас я— замдиректора КБ при заводе.

-Наверное и механическими вычислителями занимался?— мой собеседник кивает головой.— Тогда тебе будет интересно, пошли кое-что покажу.

Заинтригованный Фармаковский следует за мной вниз по лестнице и дальше в новую лабораторию автоматики.

-Смотри,— подвожу его к монтажному столу над которым последний месяц корпели мой практикант Евгений Петров с техником.— это— универсальный электронный аналоговый вычислитель...

Сергей заглядывает внутрь железного ящика со снятой верхней крышкой, из которого торчат стеклянные колбы электронных ламп. В небольшом кубе с ребром в тридцать сантиметров нам удалось уместить один операционный усилитель с блоком питания.

-... Способен за секунду решить дифференциальное уравнение второго порядка,— щёлкаю тумблерами питания двух одинаковых блоков и осциллогафа.— и вывести результат на экран.

-А дифур третьего порядка сможет решить?

-Сможет, если рядом с двумя этими блоками поставить такой же третий.— Охотно поясняю я.— Порядок уравнения ограничен только количеством, имеющихся под рукой, блоков. Итак, здесь перед тобой физическая реализация уравнения: его коэфициенты устанавливаются вот этими подстроечными конденсаторами и сопротивлениями.

Фармаковский кивает головой.

-Сейчас я подам на вход установки входной сигнал 'ступенька',— примеряю на себя маску экзаменатора.— что увидим на выходе?

-Тоже ступеньку, — не возражает стать на минуту экзаменуемым Сергей.— только с колебаниями во время перехода.

Включаю генератор прямоугольного сигнала, синхронизируюсь осциллографом и на экране действительно возникает предсказанная моим собеседником картинка. Тихонько подкручиваю ручку на передней панели одного из блоков и перерегулирования на экране начинают потихоньку исчезать— перед нами почти полное повторение входного сигнала (демонстрирую для сравнения входной сигнал).

-Вот сейчас наш регулятор имеет нужные параметры!— Провозглашаю я.— Осталось только считать их значения с ручек управления.

Фармаковский потрясён.

-Ты понимаешь, Алексей, что у нас два КБ и три завода работают над этим. Никто не знает как подступиться к вычислителю для МПУАЗО, 'Сперри' его нам не даёт. Товарищ Сталин вчера так и сказал: 'Крейсер готов, а из-за вас не может вступить в строй'... Поставил крайний срок в полгода. Я звоню тебе с просьбой ('Значит, всё-таки с просьбой') об одном инженере из Остехбюро, который занимался синхронно-силовыми передачами, а сам думаю: 'вот и обо мне скоро кто-то так же будет просить'...

-А тут откуда ни возьмись Дед Мороз с мешком подарков.

-Нам бы только электрическую схему...— Неуверенно просит Фармаковский.

-Всё дадим,— успокаиваю его.— и схему, и два блока, и даже лекцию прочтём по методам расчёта. Присылай своих инженеров— устроим курсы повышения квалификации. Пиши фамилию своего 'остеховца', будем разбираться.

* * *

Усталый, но довольный, я поднимался по лестнице к себе домой. Прямо перед отходом раскопал жЫрную редакционную статью, в которой русским по белому разъяснялась захватническая суть 'Антикоминтерновского пакта', заключённого между Берлином и Токио. Правда прямой цитаты о скором нападении Японии на Китай, а Германии на Австрию и Чехословакию, обнаружить не удалось, но такое мнение у впечатлительной натуры, читающей советские газеты во время еды, вполне могло возникнуть.

Уже открывая входную дверь, услышал тихие скулящие всхлипывания.

'Что за дела? Вроде щенка у меня нет'...

Посреди кухни на табурете в ночной рубашке, обхватив руками согнутую в колене правую ногу и чуть покачиваясь, сидела Катя с лиловым фингалом под глазом.

-Что случилось?— Довольно натурально хватаюсь за сердце.— Кто тебя так?

Катя внимательно смотрит на меня пытясь понять не смеюсь ли я над ней.

-Жорик,— всхлипывает, наконец, она.— приехал с Дальнего Востока вчера ночью... сразу ко мне (хлюпает носом) хотел сделать сюрприз... (делаю непонимающее лицо), а я же у тебя ночева-а-ала.