| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Сквозь винный хрусталь
В длинной сказке
Тайно кроясь,
Бьет условный час.
В темной маске
Прорезь
Ярких глаз.
Нет печальней покрывала,
Тоньше стана нет...
- Вы любезней, чем я знала,
Господин поэт!
- Вы не знаете по-русски,
Госпожа моя...
На плече за тканью тусклой,
На конце ботинки узкой
Дремлет тихая змея.
9 января 1907
В.П. Веригина. Воспоминания:
"
Нет печальней покрывала,
Тоньше стана нет...
- Вы любезней, чем я знала,
Господин поэт!
- Вы не знаете по-русски,
Госпожа моя...
Слова последних шести строк были сказаны Блоком и Волоховой в действительности. И еще на вечере бумажных дам Наталья Николаевна подвела поэту брови, а он написал об этом..."
Собрание сочинений в восьми томах под редакцией Орлова В.Н., примечания:
"В стихах, составивших этот цикл, отразились впечатления костюмированного вечера, устроенного актрисами театра В . Ф . Коммиссаржевской — так называемого "бумажного бала", на котором дамы были в маскарадных костюмах, сделанных из бумаги (отсюда в стихах Блока — "трехвенечная тиара" и т. п ., вплоть до таки х деталей, как пряжки в виде змеек на женской обуви: "На конце ботинки узкой // Дремлет тихая змея")."
Источник у Орлова не указан, но он был лично знаком с Л.Д. Блок — участницей этого бала — розовая маска.
Стихотворение продолжает фантасмагорию предыдущих.
"— Вы любезней, чем я знала, // Господин поэт!" — во фразе есть некая неправильность в согласовании времен, и господин поэт пеняет о том фиолетовой маске: "Вы не знаете по-русски", при этом и сам, впадая в тот же грех.
А если вспомнить про "змеящиеся ее волосы, то появление змеек — на "ботинке узкой" — ещё одна языковая неправильность! — и даже на плече, под тканью платья, только добавляет безумия в картину веселящихся масок.
В углу дивана
Но в камине дозвенели
Угольки.
За окошком догорели
Огоньки.
И на вьюжном море тонут
Корабли.
И над южным морем стонут
Журавли.
Верь мне, в этом мире солнца
Больше нет.
Верь лишь мне, ночное сердце,
Я - поэт!
Я какие хочешь сказки
Расскажу,
И какие хочешь маски
Приведу.
И пройдут любые тени
При огне,
Странных очерки видений
На стене.
И любой колени склонит
Пред тобой...
И любой цветок уронит
Голубой...
9 января 1907
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
Реалии стихотворения, по воспоминаниям В.П. Веригиной, навеяны обстановкой встреч актрис и актеров театра В.Ф. Коммиссаржевской с символистами в начале 1907 г.; после "вечера бумажных дам" Н.Н. Волохова и ее подруги начали часто собираться "в квартире Блоков или перед камином у В.В. Ивановой". "Я, — пишет Веригина — вновь и вновь вижу всех нас на розовом диване и шкуру белого медведя перед камином" (Воспоминания, 1. С.430, 432).
" — И любой цветок уронит // Голубой ... — Голубой цветок — символ высокого идеала, получивший исключительно широкое распространение в литературе XIX — нач. ХХ вв., восходит к роману Новалиса "Генрих фон Офтердинген" (1802).
"
В реальной реальности это воспоминания о вечерах после бала, а в реальности поэмы это все то же безумие масок, когда поэту больше нет дела до тонущих кораблей — раз на них не ездит прекрасная дама, пусть их... все равно "никто не придёт назад"! — ...до падающих голубых цветов. Огненные тени от камина, сладостные очертания колен загнанной уже на самый угол дивана красавицы и ощущение своего всесилия — четвертое стихотворение за день! (будет — пять!) А ведь в эти дни он ещё и Байрона переводил...
"...в январе 1918 года я в последний раз отдался стихии не менее слепо, чем в январе 1907". Ал. Блок. Записка о "Двенадцати".
Тени на стене
Вот прошел король с зубчатым
Пляшущим венцом.
Шут прошел в плаще крылатом
С круглым бубенцом.
Дамы с шлейфами, пажами,
В розовых тенях.
Рыцарь с темными цепями
На стальных руках.
Ах, к походке вашей, рыцарь,
Шел бы длинный меч!
Под забралом вашим, рыцарь,
Нежный взор желанных встреч!
Ах, петуший гребень, рыцарь,
Ваш украсил шлем!
Ах, скажите, милый рыцарь,
Вы пришли зачем?
К нашим сказкам, милый рыцарь,
Приклоните слух...
Эти розы, милый рыцарь,
Подарил мне друг.
Эти розаны - мне, рыцарь,
Милый друг принес...
Ах, вы сами в сказке, рыцарь!
Вам не надо роз...
9 января 1907
Н.Н.Волохова: "Земля в снегу":
Стихотворение же "Тени на стене" как нельзя лучше воспроизводит этот вечер: его внешнюю сторону и насыщенность нежной, строгой романтикой."
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
...Развертываются намеченные в предшествующем стихотворении "святочные" мотивы теневого театра, отождествленного с миром "масок" и с "рыцарским" миром "старины" ("король", "рыцарь", "дамы", "меч", "забрало", "сказка" и т.д.).
"— Рыцарь с темными цепями // На стальных руках. — В.П. Веригина отождествляет этот образ с "латником в черном" из стих. "Еще прекрасно серое небо ... " "Стали говорить о "Снежной маске" — о рыцаре с темными цепями на стальных руках. "Я вам покажу его, он на Зимнем дворце. Я смотрел на него, когда ходил в университет", — сказал Александр Александрович" (Воспоминания. 1. С. 438). Полное отождествление источников этих образов, — скорее всего ошибка памяти мемуаристки (см.: Там же. с. 545) .
"-... петуший гребень ( ... ) // Ваш украсил шлем! — Объединение образа петушиных перьев как плюмажа на рыцарском шлеме и многоплановой культурной символики петуха (см. о ней ниже, в коммент. к стих. "Насмешница").
[
Из Примечаний к стих. "Насмешница" в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
...Евангельская символика петуха, связанная с памятью, совестью, раскаянием (Мф. XXVI. 69-75; Мк. XIV. 66-72 и др.), наслаивается на фольклорную и на значение этого символа в стихотворении Д.С. Мережковского "Дети ночи" (1896), где петух — вестник грядущего "утра".
Андрей Белый в мемуарах (Между двух революций. Л., 1934. С. 76) говорит о связях стихотворения с "Детьми ночи", описывая визит свой и Блока к Мережковским: "Это его ответ на разговорную тему, поднятую Мережковским: "Петуха ночное пенье, Холод утра; это — мы". З.Н. (Гиппиус.— Ред.) — на ту же тему: ( ... ) Петухи поют, поют, //Но лицо небес еще темное".
]
" — Эти розы... — "Розы" в творчестве Блока от ранней лирики и "Стихов о Прекрасной Даме" до драмы "Роза и Крест" (1912) — также примета европейского "рыцарского" мира (ср.: стих. "Влюбленность", статью "Девушка розовой калитки и муравьиный царь", 1906 и др.).
Вместе с тем это — и реалия, относящаяся ко времени постановки "Балаганчика": в день премьеры драмы, пишет В. Веригина, "к нам в уборную пришел Блок и поднес цветы - Мунт розовые, Волоховой белые и мне красные" (Воспоминания, 1. С. 426).
"
В прошлом стихотворении было:
"...Странных очерки видений
На стене."
В этом — сцена продолжается, название только подчеркивает данный факт: "Тени на стене", но "тени" налились плотью да и видим мы сцену с несколько с другой точки зрения: здесь та, которой поэт там обещал привести "какие хочешь маски", капризно оценивает вошедших и особо — спрятавшегося за тёмными доспехами автора спектакля, отрицает попытку его ревности:
Эти розаны - мне, рыцарь,
Милый друг принес...
...мол, почему это я должна перед Вами оправдываться? Да — розы, да — от милого друга! И отбивается от попытки их отобрать:
Ах, вы сами в сказке, рыцарь!
Вам не надо роз...
Насмешница
Подвела мне брови красным,
Поглядела и сказала:
"Я не знала:
Тоже можешь быть прекрасным,
Темный рыцарь, ты!"
И, смеясь, ушла с другими.
А под сводами ночными
Плыли тени пустоты,
Догорали хрустали.
Тени плыли, колдовали,
Струйки винные дремали,
И вдали
Заливалось утро криком
Петуха...
И летели тройки с гиком...
И она пришла опять
И сказала: "Рыцарь, что' ты?
Это - сны твоей дремоты...
Что' ты хочешь услыхать?
Ночь глуха.
Ночь не может понимать
Петуха".
10 января 1907
В.П. Веригина. "Воспоминания":
"...на вечере бумажных дам Наталья Николаевна подвела поэту брови, а он написал об этом: "Подвела мне брови красным, посмотрела и сказала: — Я не знала: тоже можешь быть прекрасным, темный рыцарь, ты". Почти во всех стихах "Снежной маски" живут настоящие разговоры и факты тех дней."
Н.Н.Волохова: "Земля в снегу":
"Помню, Александр Александрович пришел в комнату, где мы, дамы наводили красоту (пудра, кармин, тушь), и попросил, чтобы и его немного подцветили. Я взяла темный бакан и подвела ему брови и около глаз. Все нашли, что этот легкий грим ему очень к лицу. Александр Александрович по-детски, радостно улыбался. Он очень любил все специфически театральное: кулисы, грим, бутафорию, костюмы. В результате появились стихи "Насмешница".
Подвела мне брови красным,
Поглядела и сказала:
- Я не знала:
Тоже можешь быть прекрасным,
Темный рыцарь, ты!
Стихотворение же "Тени на стене" как нельзя лучше воспроизводит этот вечер: его внешнюю сторону и насыщенность нежной, строгой романтикой."
[Дорогая краска "бакан" — лаковая краска, искусственно получаемая смесь красящих органических веществ с минеральными бесцветными (гипс, мел) или окрашенными (оксиды железа) веществами. Органические красящие вещества производили либо из растительных пигментов (сока сандалового дерева, барбариса, корней растений, называемых крапом или мареной, и др.), либо из яиц насекомых вида кошениль (русское название "червец", а украинское — "канцелярское семя"). Цвет краски "бакан" был различным, но чаще красным разных оттенков.
Из словарей.]
Стихотворение продолжает предыдущую сцену. Героиня продолжает кокетничать с влюбленным в нее поэтом: выбравшись из угла дивана, она теперь почти вплотную придвинувшись к нему, касается его лица — пусть кисточкой... Впрочем, не обязательно только ею: аккуратно пальчиком, например, чуть повернуть его лицо, "чтоб под свет..." — такое лёгкое ласкающее прикосновение, а ведь и не придерешься...
Впрочем, поэт, то есть "темный рыцарь", потерявший свой меч ("Ах, к походке вашей, рыцарь, // Шел бы длинный меч" — то есть, меча нет.), придираться не думает, он никак не может избавится от пытающихся его разбудить истошных петушиных криков: тебе на заставу пора, рыцарь! Но:
...она пришла опять
И сказала: "Рыцарь, что' ты?
Это - сны твоей дремоты...
Что' ты хочешь услыхать?
Ночь глуха.
Ночь не может понимать
Петуха".
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
" — Заливалось утро криком // Петуха( ... )// Ночь не может понимать // Петуха. — Евангельская символика петуха, связанная с памятью, совестью, раскаянием (Мф. XXVI. 69-75; Мк. XIV. 66-72 и др.), наслаивается на фольклорную и на значение этого символа в стихотворении Д.С. Мережковского "Дети ночи" (1896), где петух— вестник грядущего "утра".
Андрей Белый в мемуарах (Между двух революций. Л., 1934. С. 76) говорит о связях стихотворения с "Детьми ночи", описывая визит свой и Блока к Мережковским: "Это его ответ на разговорную тему, поднятую Мережковским: "Петуха ночное пенье, Холод утра; это — мы". З.Н. (Гиппиус.— Ред.) — на ту же тему: "( ... ) Петухи поют, поют, //Но лицо небес еще темное"".
"
В "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока, в разделе "ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ", данное стихотворение отсутствует, то есть в нем нет ни одного разночтения, оно было написано без единой помарки.
Они читают стихи
Смотри: я спутал все страницы,
Пока глаза твои цвели.
Большие крылья снежной птицы
Мой ум метелью замели.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
