| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
И смущенно встал на пороге.
... Был я нищий бродяга,
Посетитель ночных ресторанов,
А в избе собрались короли;
Но запомнилось ясно,
Что когда-то я был в их кругу
И устами касался их чаши
Где-то в скалах, на фьордах,
Где уж нет ни морей, ни земли,
Только в сумерках снежных
Чуть блестят золотые венцы
Скандинавских владык."
Впрочем, "..герои // Минувшего дня..." — необязательно почти сказочны:
"...На балконе, где алеют
Мхи старинных баллюстрад,
Деды дремлют и лелеют
Сны французских баррикад.
Мы внимаем ветхим дедам,
Будто статуям из ниш:
Сладко вспомнить за обедом
Старый пламенный Париж.
Протянув больную руку,
Сладко юным погрозить,
Сладко гладить кудри внуку,
О минувшем говорить..."
25 февраля 1904"
Достаточно, что все эти "золотые венцы" и "баррикады" у них в прошлом, что и герою стихотворения, герою поэмы "не живой и не мертвый" "очарованный круг" пророчит ту же участь...
Сердце предано метели
Сверкни, последняя игла,
В снегах!
Встань, огнедышащая мгла!
Взмети твой снежный прах!
Убей меня, как я убил
Когда-то близких мне!
Я всех забыл, кого любил,
Я сердце вьюгой закрутил,
Я бросил сердце с белых гор,
Оно лежит на дне!
Я сам иду на твой костер!
Сжигай меня!
Пронзай меня,
Крылатый взор,
Иглою снежного огня!
13 января 1907
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
В. Брюсов рассматривал стихотворение как "последние мучительные восклицания" героя цикла (Брюсов В. Новые сборники стихов// Весы. 1907. .N'2 5. С. 67).
"
Стихотворение наполнена оксюморонами. Начиная с названия. В странном русском языке слово "предан" имеет два противоположных значения: "предан" значит верен тому, которому предан, и "предан" означит предательством передан оному.
Не Блок первый играется этими смыслами, например, у Лермонтова: "...И вы, мундиры голубые, // И ты, им преданный народ...". И гадать, какое из значений верно, не следует — оба. Потому что есть ещё и "огнедышащая мгла", и игла "снежного огня". Да и добровольность, осознанность убийства себя ("Я сам иду на твой костер") — из того же ряда. Ну а чей это костер в предусмотрительно от разночтений избавлен — той у которой "крылатый взор".
Осознанное предательство, убийство себя и всего вокруг себя прежнего, когда он был "Недоступный, гордый, чистый, злой" — вот о чем это стихотворение.
В.П. Веригина. "Воспоминания":
"Центром нашего круга игры была блоковская Снежная дева. Она жила не только в Н. Н. Волоховой, но в такой же мере и во всех нас... Той же Снежной девой была Вера Иванова с сияющими голубыми глазами. Именно у нее был "синий, синий взор", и у ее шлейфа, тоже "забрызганного звездами", склонялся поэт Городецкий.
...Тут ничего не было реального — ни надрыва, ни тоски, ни ревности, ни страха, лишь беззаботное кружение масок на белом снегу под темным звездным небом."
Так это воспринималось... Правда, сама Волохова...
"...Когда Александр Александрович принес мне первые листки из цикла "Снежная маска" и просил позволения прочесть мне написанные за эти дни стихотворения, — я была очарована их исключительной музыкальностью, несколько смущена звучанием трагической ноты, проходящей через все стихи..." Волохова "Земля в снегу".
...Волохова что-то чувствовала.
Но особо не вдумывалась: ей с этим поэтом проще было забывать другого мужчину:
"Однажды она [Л.Д.] приехала к Волоховой и прямо спросила может ли, хочет ли Н. Н. принять Блока... Волохова ответила: "Нет". Так же просто и откровенно она сказала, что ей мешает любить его любовью настоящей еще живое чувство к другому, но отказаться сейчас от Блока совсем она не может... Слишком было упоительно и радостно духовное общение с поэтом."
В.П. Веригина. "Воспоминания".
На снежном костре
И взвился костер высокий
Над распятым на кресте.
Равнодушны, снежнооки,
Ходят ночи в высоте.
Молодые ходят ночи,
Сестры - пряхи снежных зим,
И глядят, открывши очи,
Завивают белый дым.
И крылатыми очами
Нежно смотрит высота.
Вейся, легкий, вейся, пламень,
Увивайся вкруг креста!
В снежной маске, рыцарь милый,
В снежной маске ты гори!
Я ль не пела, не любила,
Поцелуев не дарила
От зари и до зари?
Будь и ты моей любовью,
Милый рыцарь, я стройна,
Милый рыцарь, снежной кровью
Я была тебе верна.
Я была верна три ночи,
Завивалась и звала,
Я дала глядеть мне в очи,
Крылья легкие дала...
Так гори, и яр и светел,
Я же - легкою рукой
Размету твой легкий пепел
По равнине снеговой.
13 января 1907
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
В. Брюсов видит в стихотворении сюжетную развязку поэмы: "Роман в книге кончается гибелью героя. Он "сам идет на ее костер", и она поет "над распятым на кресте"" (Брюсов В. Новые сборники стихов// Весы. 1907. N2 5. С. 67).
— "И взвился костер высокий // Над распятым на кресте." — Соединение добровольного самосожжения и распятия — постоянная черта "мифа о сгорающем царе". Ср.: "Помазуемый в цари! // Уподобься мне в распятъе, // Распростри свое объятъе— //И гори, гори, гори!" (Иванов Вяч. Cor ardeпs. М., 1911. С. 15).
— "...ночи, // Сестры-пряхи снежных зим ..." — Сестры-пряхи — Мойры (греч. мифол.) или Парки (римск. мифол.), богини судьбы, прядущие и обрезающие нить человеческой жизни.
— "Я ль не пела, не любила( ...)// Так гори и яр и светел ..." — "Сгорание" включается в ситуацию "смерть — плата за любовь", имеющую широкий генезис, в частности — восходящую к Пушкину ("Египетские ночи" и др.). Ситуация эта привлекала и В. Брюсова("Предчувствие", 1894; "Ламия", 1900; "Помпеянка", 1901, и др.) и других старших символистов .
Стихотворение (как и "Ее песни" и "Крылья") написано от лица героини СнМ.
"
(Всё-таки я считаю, что стихотворение "Крылья" — написано от лица героя.)
В исходном стихотворении:
— "И крылатыми очами // Нежно смотрит высота" — Ср. М.А. Бекетова "АЛЕКСАНДР БЛОК. БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК": "Кто видел ее тогда, в пору его увлечения, тот знает, как она была дивно обаятельна. Высокий тонкий стан, бледное лицо, тонкие черты, черные волосы и глаза, именно "крылатые", черные, широко открытые "маки злых очей". И еще поразительна была улыбка, сверкавшая белизной зубов, какая-то торжествующая, победоносная улыбка. Кто-то сказал тогда, что ее глаза и улыбка, вспыхнув, рассекают тьму. Другие говорили: "раскольничья богородица". Но странно: все это сияние длилось до тех пор, пока продолжалось увлечение поэта. Он отошел, и она сразу потухла. Таинственный блеск угас — осталась только хорошенькая брюнетка. Тогда уж нельзя было сказать про нее: "Вот явилась, заслонила всех нарядных, всех подруг".
— "Я была тебе верна. // Я была верна три ночи" — верность на три ночи очень схожа с голодовкой на восемь часов. Через шесть лет Блока ещё и этим поразит Дельмас: "И то, что больше и странней: // ...тайна верности твоей".
Впрочем, героиня ничего такого и не обещала: явилась, заслонила, опалила снегами, вручила крылья, подарила совместный полет. И вот — взяла плату. (За аж трехсуточную верность в том числе).
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
