| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И если уж искать предшественников данному стихотворению, то оно в широко известных строках Лермонтова:
"...Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет...!
Во времена воинственного материализма учительница нам объясняла: "божий суд — это суд совести".
Вот и здесь всё заранее знающий двойник горестно числит дела, измены, поцелуи, клятвы — и прочий позор.
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
— "И канет темная комета и след. — Образ женщины — "беззаконной кометы" восходит к Пушкину ("Портрет", 1828). Для СнМ особенно важна трактовка этого образа (широко отразившегося в русской поэзии XIX в.) в стих. Ап. Григорьева "Комета" (1843), которое Блок несколько позже взял вторым эпиграфом для вступления ("Вместо предисловия") к сб. "Земля в снегу" (март 1908). Образ Н.Н. Волоховой как "кометы" был подхвачен Л.Д. Блок в ее неопубликованном стих. "Venus ad Cometam" ("Венера — Комете", 15 августа 1907 г.) и, видимо, всем окружением Блока тех дней. В упоминавшемся выше вступлении к сб. "Земля в снегу" Блок в качестве первого эпиграфа ввел начальную строку этого стихотворения ("Зачем в наш стройный круг ты ворвалась, комета? Л.Б.), подчеркивавшую контраст гармонического и дисгармонично-стихийного чувства, двух начал бытия и двух женских образов.
"
Л.Д. Блок
VENUS AD COMETAM
Зачем в наш светлый строй
ты ворвалась, комета?
Зачем случайный путь
мой верный круг пресек?
Я — Солнца спутница,
я — отраженье света.
Бросает тень зачем
мне твой неверный бег?
В тени, в смятеньи я;
где Феб мой златокудрый?
Где свет его очей —
палящие лучи?
Его скрываешь ты,
и хвост твой изумрудный
Смел, затенил меня
и потерял в ночи
На миг всевластная, ты,
знаю я, случайна,
И в бездны новые
твой путь тебя стремит.
Наш светлый строй хранит
законов древних тайна.
Сияй, предвечный круг,
страданием омыт.
По мне разница меж "Венерой" и "кометой" несущественна, на фоне контраста меж Венерой и Лучезарной. И уж ничего "гармонического" в Любочке изначала не было. Она была искусом, Незнакомка стала наградой. (Одной из. Всемирный Град, описанный в предыдущей книге — ещё одна.)
Второе крещение
Открыли дверь мою метели,
Застыла горница моя,
И в новой снеговой купели
Крещен вторым крещеньем я.
И, в новый мир вступая, знаю,
Что люди есть, и есть дела,
Что путь открыт наверно к раю
Всем, кто идет путями зла.
Я так устал от ласк подруги
На застывающей земле.
И драгоценный камень вьюги
Сверкает льдиной на челе.
И гордость нового крещенья
Мне сердце обратила в лед.
Ты мне сулишь еще мгновенья?
Пророчишь, что весна придет?
Но посмотри, как сердце радо!
Заграждена снегами твердь.
Весны не будет, и не надо:
Крещеньем третьим будет - Смерть.
3 января 1907
— "Открыли дверь мою метели, // Застыла горница моя -"застыла" — выстудилась, замерзла.
— "Что путь открыт наверно к раю // Всем, кто идет путями зла — здесь развивается противопоставление первой строфы: второе крещение ведёт к раю — но путями зла.
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
— "Второе крещенье — Антитеза дьявольского "второго крещенья" и православноґ обрядового "первого" имеет не только богоборческий и автобиографически-интимный смысл (противопоставление "Первой" и "новой" любви), но и устанавливает символическое отношение СнМ к лирике Блока "первого тома" .
— " ... путь открыт ( ... ) к раю, // Всем, кто идет путями зла( ... ) // Крещеньем третьим будет смерть. — Ср. в сказке Х.К. Андерсена "Райский сад": "Мы идем в Райский сад дорогой смерти" (Андерсен. /. С. 137). Герой сказки меняет блаженство в Райском саду на поцелуй феи: "Теперь только я понял райское блаженство; оно течет огнем в моей крови( ... ) Пусть же настанет потом для меня вечная ночь,- одна такая минута дороже всего в мире" (Там же. С. 142)
"
— "Я так устал от ласк подруги..." — в те времена секс для Блока был синонимом грязи. (Л. Д. Блок. "И быль и небылицы о Блоке и о себе": "Только ослепительная, солнечная жизнерадостность Кармен [1914 год]победила все травмы и только с ней узнал Блок желанный синтез и той и другой любви".), а "подруга" здесь скорее всего сама Л.Д..
— "И драгоценный камень вьюги // Сверкает льдиной на челе — ... а Волохова — снежная дева — с самого начала была с ним подчёркнуто стерильна.
— "Ты мне сулишь еще мгновенья? // Пророчишь, что весна придет? — "ты" — прежняя подруга.
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
— " ...Весны не будет, и не надо. — Ср. символику Весны как времени мистической Встречи с Вечной Женственностью в лирике "первого тома" Блока.
"
Да нет в "первом томе" этого! Характерно, что не указано ни одного конкретного стихотворения. Встреча с Лучезарной грезилась Летом! Мистическим летом. А вёсны были только предвестием, подготовкой и даже — изменой, как весна 902 года. Вот слова самого Блока о первой весне:
"МАЙ 1901
Очевидно, под влиянием ее непрекращающейся (или растущей, или случайной) суровости — май начался теми же мрачными предчувствиями: я удалюсь в страны холодные, немые, без любви и без весны, где нет страстей, любви матери, где царит равнодушие и где угасает мое скитанье — без исхода (без конца), и... оказываюсь непричастным к совершающемуся (мысль о возможности моего участия явилась не сразу, но здесь она уже является, по-видимому, готовой): она одиноко, в отдаленьи (от меня) сомкнет последние круги.
Следствием этого разрыва и очевидной усталости от напряжения является психологическое: какие-то "неверные красы" ее, ее "изменчивая" душа (!?) — упадок стремления. В эти дни начала мая единственным напряженным напоминанием является тот голос, который говорит, что я ухожу, но закат вещает мне таинственный возврат к оставленной земле.
Следуют какие-то помехи (сумасшедший — кто это? Во мне же?). К середине мая звук с другого берега темнеющей реки кажется мне ее ответом. Я убеждаю ее, что, несмотря на все мои падения, душа моя жива и не лживо зовет ее, тоскуя по ней и обьемля тень лучшей жизни. Следует род заклинания. Прежнее отсутствие ответа заставляет надеть броню, что выражается в ощущении себя как микрокосма, в котором вся вселенная, все прошедшее и грядущее и с избытком все огни, какими горит она; потому — нет ни слабости, ни силы, ее участие или безучастие не трогает, провидцу не нужно сочувствия. Я уже перешел граничную черту и только жду условленного виденья, чтобы отлететь в иную пустоту (которая также не страшна).
Сквозь эту броню пробиваются, однако, жаркие струи, в которых есть как бы оттенки соблазна (женственная нежность образа, легкое пение, призрачный красный месяц, отражающийся в Неве, образ отроковицы — мидианки (Вл. Соловьев), пред которым я медлю, вместо того чтобы нести свою духовную лепту в далекие святыни).
Так, неготовым, раздвоенным я кончаю первый период своей мировой жизни — петербургский. [Здесь нет еще ни одного большого Т.]."
Где здесь "время мистической Встречи с Вечной Женственностью"?! За всю весну — "ни одного большого Т"!
Настигнутый метелью
Вьюга пела.
И кололи снежные иглы.
И душа леденела.
Ты меня настигла.
Ты запрокинула голову в высь.
Ты сказала: "Глядись, глядись,
Пока не забудешь
Того, что любишь".
И указала на дальние города линии,
На поля снеговые и синие,
На бесцельный холод.
И снежных вихрей подъятый молот
Бросил нас в бездну, где искры неслись,
Где снежинки пугливо вились...
Какие-то искры,
Каких-то снежинок неверный полет...
Как быстро - так быстро
Ты надо мной
Опрокинула свод
Голубой...
Метель взвила'сь,
Звезда сорвалась,
За ней другая...
И звезда за звездой
Понеслась,
Открывая
Вихрям звездным
Новые бездны.
В небе вспыхнули темные очи
Так ясно!
И я позабыл приметы
Страны прекрасной -
В блеске твоем, комета!
В блеске твоем, среброснежная ночь!
И неслись опустошающие
Непомерные года,
Словно сердце застывающее
Закатилось навсегда.
Но бредет за дальним полюсом
Солнце сердца моего,
Льдяным скованное поясом
Безначалья твоего.
Так взойди ж в морозном инее,
Непомерный свет - заря!
Подними над далью синей
Жезл померкшего царя!
3 января 1907
— "Ты запрокинула голову в высь... Опрокинула свод // Голубой.... — термин опрокидывание у Блока неизменно связан с переходом в другой пласт реальности.
— "Ты сказала: "Глядись, глядись, // Пока не забудешь // Того, что любишь... — и следует перечисление того, что он любит: города линии, поля снеговые и бесцельный холод. То есть, там и забывать-то особенно нечего. А в новой...
— "Метель взвила'сь, // Звезда сорвалась, // За ней другая — как в земной реальности увидеть при метели — небо? А в этой звездочки метели — это и есть звезды неба.
— "Звезда сорвалась, // За ней другая... // Открывая... // Новые бездны - прежние звезды уступают место новому чуду:
В небе вспыхнули темные очи
Так ясно!
И я позабыл приметы
Страны прекрасной -
В блеске твоем, комета!
В блеске твоем, среброснежная ночь.
— "И неслись опустошающие // Непомерные года... — сравните позднейшее: "Летели дни, крутясь проклятым роем..."
— "...Непомерный свет — заря //... Жезл померкшего царя — "Царь" на фоне зари у Блока появлялся в исходном тексте маленькой поэмы — "Её прибытие", в которой (в поэме) в город прибывают корабли — прибывает Она, и при утренней заре навстречу кораблям (из первоначального варианта):
А.А. Блок. "Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ":
"...Сильные юноши сели у весел,
Скромные девушки взяли рули.
...Мы оглянулись. Вдали за кормой
В порте пылали все крыши, все окна
Пред молодой, золотою зарей!
Миг — и сверкая безмерною славой,
Жертвенной кровью вскипели моря.
И, возлетая на гребень кровавый,
Мы увидали над морем — Царя.
16 декабря 1904"
Последнее свершение — итоговое свершившееся — царство... Даже не так — Царствие. Вот что стояло за Его ликом. Но здесь...
— "Словно сердце застывающее // Закатилось... — В "Стихах о прекрасной даме" — солнце было ликом любимой, которой было отдано сердце.
И:
— "...бредет за дальним полюсом // Солнце сердца моего... — бредёт оно где-то за окоемом Земли посреди полярной ночи Питера.
Так взойди ж!..
Подними!..
Прорывается сквозь ледяные мороки воспоминание о ней.
На зов метелей
Белоснежней не было зим
И перистей тучек.
Ты дала мне в руки
Серебряный ключик,
И владел я сердцем твоим.
Тихо всходил над городом дым,
Умирали звуки.
Белые встали сугробы,
И мраки открылись.
Выплыл серебряный серп.
И мы уносились,
Обреченные оба
На ущерб.
Ветер взвихрил снега.
Закатился серп луны.
И пронзительным взором
Ты измерила даль страны,
Откуда звучали рога
Снежным, метельным хором.
И мгла заломила руки,
Заломила руки в высь.
Ты опустила очи,
И мы понеслись.
И навстречу вставали новые звуки:
Летели снега,
Звенели рога
Налетающей ночи.
3 января 1907
В прошлом стихотворении, которое было написано вот только что — дата та же, "3 января" — в безумном совместном полете, где в бездне словно искры неслись созвездия, ему вспомнилось "солнце сердца моего" и тут же леди метелей совершила ответный ход:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
