| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Как странны были речи маски!
Понятны ли тебе? - Бог весть!
Ты твердо знаешь: в книгах - сказки,
А в жизни - только проза есть.
Но для меня неразделимы
С тобою - ночь, и мгла реки,
И застывающие дымы,
И рифм веселых огоньки.
Не будь и ты со мною строгой
И маской не дразни меня,
И в темной памяти не трогай
Иного - страшного - огня.
10 января 1907
— "Они читают стихи" — автор, как извне, смотрит на пару — поэт и женщина — читающую его стихи.
— "Смотри: я спутал все страницы" — стихи в этой реальности были написанные на отдельных листах, эти страницы поэт от волнения и перепутал. В реальности вместе они могли читать книгу "Снежная маска":
Из Примечаний к стихотворению "Тревога" в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
В экземпляре СМ, принадлежавшем Блоку (см.: ББО-1. С. 83), в данном стихотворении отчеркнуты черными чернилами ст. 1-3 и ст. 5-6 (пометы могли быть сделаны Н.Н. Волоховой; ее запись (см. с. 779 наст. тома) в этой книге, обращенная к Блоку, выполнена также черными чернилами.
"
Он позволял ей даже чиркать в своей книге...
— "Пока глаза твои цвели.//Большие крылья снежной птицы // Мой ум метелью замели" — "твои крылатые глаза" — привычная метафора в отношении очей Волоховой.
— "Как странны были речи маски! // Понятны ли тебе?" — тот, глядящий словно на сцену в спектакле поэт обращается к такой же, словно рядом сидящей, женщине.
Из Примечаний к стихотворению "Тревога" в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
— "... И рифм веселых огоньки." — Образ навеян, возможно, шуточными стихотворными импровизациями, сопровождавшими прогулки Блока и Н.Н. Волоховой по ночному Петербургу.
— "Они читают стихи." — Чтение, вовлекающее в греховную страсть, — реминисценция из "Ада" Данте (V. 127-138).
"
У Данте это сцена с Паоло и Франческо. Вот Данте обращается к пролетающей в вечном мучительном круженьи паре:
" ..."Франческа, жалобе твоей
Я со слезами внемлю, сострадая.
Но расскажи: меж вздохов нежных дней,
Что было вам любовною наукой,
Раскрывшей слуху тайный зов страстей?"
И мне она: "Тот страждет высшей мукой,
Кто радостные помнит времена
В несчастии; твой вождь тому порукой.
Но если знать до первого зерна
Злосчастную любовь ты полон жажды,
Слова и слезы расточу сполна.
В досужий час читали мы однажды
О Ланчелоте сладостный рассказ;
Одни мы были, был беспечен каждый.
Над книгой взоры встретились не раз,
И мы бледнели с тайным содроганьем;
Но дальше повесть победила нас.
Чуть мы прочли о том, как он лобзаньем
Прильнул к улыбке дорогого рта,
Тот, с кем навек я скована терзаньем,
Поцеловал, дрожа, мои уста.
И книга стала нашим Галеотом!
Никто из нас не дочитал листа".
Дух говорил, томимый страшным гнетом,
Другой рыдал, и мука их сердец
Мое чело покрыла смертным потом;
И я упал, как падает мертвец."
Блок, как минимум, ещё один раз вспомнит об этой средневековой паре — в стихотворении "Она пришла с мороза раскрасневшаяся...":
"Она пришла с мороза,
Раскрасневшаяся,
Наполнила комнату
Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом
И совсем неуважительной к занятиям
Болтовней.
Она немедленно уронила на пол
Толстый том художественного журнала,
И сейчас же стало казаться,
Что в моей большой комнате
Очень мало места.
Всё это было немножко досадно
И довольно нелепо.
Впрочем, она захотела,
Чтобы я читал ей вслух "Макбета".
Едва дойдя до пузырей земли,
О которых я не могу говорить без волнения,
Я заметил, что она тоже волнуется
И внимательно смотрит в окно.
Оказалось, что большой пестрый кот
С трудом лепится по краю крыши,
Подстерегая целующихся голубей.
Я рассердился больше всего на то,
Что целовались не мы, а голуби,
И что прошли времена Паоло и Франчески.
6 февраля 1908"
В реальности всё было ещё обиднее: "Под влиянием приятного тепла и под звуки его мелодичного голоса я слегка задремала. Это случилось как раз в тот момент, когда Александр
Александрович читал о "пузырях земли"...". Волохова. "Земля в снегу".
Неизбежное
Тихо вывела из комнат,
Затворила дверь.
Тихо. Сладко. Он не вспомнит,
Не запомнит, что' теперь.
Вьюга память похоронит,
Навсегда затворит дверь.
Сладко в очи поглядела
Взором как стрела.
Слушай, ветер звезды гонит,
Слушай, пасмурные кони
Топчут звездные пределы
И кусают удила...
И под маской - так спокойно
Расцвели глаза.
Неизбежно и спокойно
Взор упал в ее глаза.
13 января 1907
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
— "Тихо вывела из комнат" и след. — Стихотворением открывается третья, последняя часть сюжета СМ как поэмы: герой, увлеченный (в подцикле "Снега") из домашнего мира в царство "вихрей", а затем ("Маски") вновь оказавшийся в закрытых пространствах дома, маскарада, теперь опять уводится "из комнат" в снега и ветры.
"
"Домашний мир" — это, судя по всему, имеется в виду первое стихотворение СМ ("И вновь, сверкнув из чаши винной"):
"И вновь, сверкнув из чаши винной,
Ты поселила в сердце страх...
И ты смеешься дивным смехом,
Змеишься в чаше золотой,
И над твоим собольим мехом
Гуляет ветер голубой.
29 декабря 1906"
Да, золотые чаши по площадям не расставляют, и струи винные по улицам не льются, но и в собольих мехах по квартире наперегонки с ветром голубым не разгуливают. Нет, это не в комнатном мире происходило, а в мире Незнакомки — "в кабаках, в переулках, в извивах, // В электрическом сне наяву", где он искал "бесконечно красивых" — во всемирном Городе. То есть строгой цикличности в поэме нет, точнее есть другая: не из комнат на улицу, и снова — из комнат на улицу, а из кабаков улиц — эпизодик в комнатах, и снова — "ветер звезды гонит". А дверь назад — в красивые уюты — заперта.
Здесь и там
Ветер звал и гнал погоню,
Черных масок не догнал...
Были верны наши кони,
Кто-то белый помогал...
Заметал снегами сани,
Ко'ней иглами дразнил,
Строил башни из тумана,
И кружил, и пел в тумане,
И из снежного бурана
Оком темным сторожил.
И метался ветер быстрый
По бурьянам,
И снопами мчались искры
По туманам, -
Ветер масок не догнал,
И с высот сереброзвездных
Тучу белую сорвал...
И в открытых синих безднах
Обозначились две тени,
Улетающие в дали
Незнакомой стороны...
Странных очерки видений
В черных масках танцевали -
Были влюблены.
13 января 1907
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
— "Здесь и там" — противопоставляются миры "ветров", "бездн" ("здесь") и маскарада, "масок" ("там").
"
При моём прочтении, я вижу погоню ветра с некими безымянными, которых "Ветер звал и гнал" за "масками", которым "кто-то белый помогал".
И соответственно: "здесь" — башни из тумана и бурьяны снегов:
(А.А. Блок. "Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ":
"
Варианты Т5
И (из) снежного бурьяна
"
И метался ветер быстрый
По бурьянам...
...а "там", у них:
И в открытых синих безднах
Обозначились две тени,
Улетающие в дали
Незнакомой стороны...
Странных очерки видений
В черных масках танцевали -
Были влюблены.
Из Примечаний к данному стихотворению в "Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах" А.А. Блока:
"
— "Ветер звал и гнал погоню ... — Г. Чулков (Снежная Дева// Чулков. С. 84) сопоставляет образы полета в этой и след. строках со сценой увлечения Кая Снежной королевой.
"
Редакция "Полного собрания сочинений" настойчиво пытается приземлить Блока, мол, это не он отдался стихии (Ал. Блок. Записка о Двенадцати: "...в январе 1918 года я в последний раз отдался стихии не менее слепо, чем в январе 1907 или в марте 1914.". ) — 13 января он напишет 6 (шесть!) стихотворений — шесть главок поэмы "Маски" , а реминисцирует сказки Андерсона.
Я предпочитаю верить стихиям.
Смятение
Мы ли - пляшущие тени?
Или мы бросаем тень?
Снов, обманов и видений
Догоревший полон день.
Не пойму я, что нас манит,
Не поймешь ты, что со мной,
Чей под маской взор туманит
Сумрак вьюги снеговой?
И твои мне светят очи
Наяву или во сне?
Даже в полдне, даже в дне
Разметались космы ночи...
И твоя ли неизбежность
Совлекла меня с пути?
И моя ли страсть и нежность
Хочет вьюгой изойти?
Маска, дай мне чутко слушать
Сердце темное твое,
Возврати мне, маска, душу,
Горе светлое мое!
13 января 1907
— "Мы ли — пляшущие тени? // Или мы бросаем тень?" - Приблизительно год назад (16 апреля 1906 года) Блок написал стихотворение "Незнакомка". К пьесе с тем же названием, преподнесен эпиграф:
"— А как вы узнали, что это я? Где вы меня видели прежде? Что это, в самом деле, я как будто его где-то видела?
— Я вас тоже будто видел где-то?
— Где? — Где?
— Я ваши глаза точно где-то видел... да этого быть не может! Это я так... Я здесь никогда и не был. Может быть, во сне...
Достоевский"
А у Блока про героиню и того, и другого имеется пояснение: "Незнакомка. Это вовсе не просто дама в черном платье со страусовыми перьями на шляпе. Это - дьявольский сплав из многих миров, преимущественно синего и лилового. Если бы я обладал средствами Врубеля, я бы создал Демона...".
Сначала он написал, а потом встретил женщину с крылатыми глазами.
Волохова. Земля в снегу:
"...У нас бывали частые споры с Александром Александровичем. Он, как поэт, настойчиво отрывал меня от "земного плана", награждая меня чертами "падучей звезды", звал Марией [имя героини его пьесы] — звездой, хотел видеть шлейф моего черного платья усыпанным звездами. Это сильно смущало и связывало меня, так как я хорошо сознавала, что вне сцены я отнюдь не обладаю этой стихийной, разрушительной силой. Но он утверждал, что эти силы живут во мне подсознательно, что я всячески стараюсь победить их своей культурой и интеллектом. Отсюда раздвоенность моей психики, трагические черты в лице и в характере, постоянное ощущение одиночества и отчужденности среди людей:
И, миру дольнему подвластна,
Меж всех — не знаешь ты одна,
Каким раденьям ты причастна,
Какою верой крещена.
Годы, о которых я рассказываю, были годами сильнейшего увлечения символизмом. Мы не ограничивались любовью к стихам и к чтению их, мы, так сказать, жили ими и в них. Часто говорили полунамеками, полусловами и понимали друг друга. Стихи были почти наш разговорный язык. Естественно, что я порой поддавалась убедительности Блоковского стиха и чувствовала себя и Фаиной, и Незнакомкой."
И напомню строки, которыми она приняла его посвящение на книге "СНЕЖНАЯ МАСКА".
Он:
Посвящаю ЭТИ СТИХИ
Тебе
высокая женщина в черном
с глазами крылатыми
и влюбленными в огни
и мглу моего снежного
города.
Она:
Радостно принимаю эту необычайную книгу, радостно и со страхом — так много в ней красоты, пророчества, смерти.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
