Ветер и крылья - 4

— Возьмите, сестра.

Бьянка сунула монеты в карман рясы и чуточку смягчилась.

— Завтракать, обедать и ужинать вместе со всеми. Встаем с третьими петухами на молитву,, потом завтрак, потом послушание. Где библиотека — тебе покажут.

— Да, сестра Бьянка.

Мия могла бы раскатать вредную бабу в блин. Потом закатать обратно, добавить начинку по вкусу и сожрать, но зачем? Вот просто — зачем?

Ей не самоутверждаться надо, и не побеждать каждую вредную тетку, а добиться своей цели. И идти дальше. Так что...

Пусть живут.

* * *

Ужин в монастыре в основном состоял из молитв. Еще были черный хлеб, жевать который было так же приятно, как и кусок глины, и тушеные овощи.

Кажется, прошлогодние.

Мия подумала, что три дня — это максимум. Потом она превратится в дракона и сожрет к чертям поросячьим местную кухарку. Или у кого там послушание на кухне?

Нельзя же так издеваться над продуктами!

Или это умерщвление плоти? Начинается с желудка?

Келья тоже была... кошмарной!

Темной, сырой, холодной, одеяло вообще — огрызок счастья, подушка не предусмотрена, деревянная скамья пытается притвориться кроватью... одно утешение. На ней даже тюфяка нет.

То есть — нет насекомых.

Кусать некому, но спать все равно невозможно. Мия лишний раз порадовалась, что надела на себя несколько юбок и две безрукавки под низ — так проще, чем все время показывать нужную толщину, завернулась в плащ так, что из капюшона даже носа не торчало, и крепко уснула.

Лавки там, не лавки...

Попробуй, походи весь день! Тут и на гвоздях уснешь...

* * *

Утро ознаменовалось криком петуха, столь же бездарным завтраком из непроваренной овсяной крупы (оказывается, и так можно! Чтобы с одного края подгорело, а с другого не сварилось! Вот талант-то!), и молитвой.

В храме было так холодно, что Мия даже во всех своих одежках замерзла. А монахини?

Вот где жуть-то жуткая! Так годик-два поживешь, да и на встречу с Господом. От чахотки, от еще чего... тут в принципе, что ли, не топят?

Ладно, это Мию тоже не касалось.

А вот библиотека и матушка Паола...

Вот матушка Паола выглядела вполне приличным человеком. Достаточно добрая, спокойная, не сплетница,, к большому сожалению Мии...

Она, недолго думая, проверила почерк и посадила Мию переписывать какую-то ерунду. Житие какой-то святой...

Может, раньше Мия и отнеслась бы к этому серьезнее. Но сейчас?

Она — не человек. А грехов на ней столько, что хорошо еще — крыша монастыря на Мию не падает. И молнией ее не разразило.

А могло бы...

Так что не думаем о продуктивности, думаем о своем.

И Мия попробовала втянуть монахиню в разговор.

Это оказалось достаточно быстро и просто. Но...

О том, что интересовало девушку, она не имела ни малейшего представления. Ни кто останавливался в монастыре, ни когда... какие-то книги? Кто и что жертвовал на монастырь?

Да, безусловно, ведутся списки. Но это только у матушки-настоятельницы. У нее вообще много чего хранится, в ее состоянии одна радость и осталась — книжку почитать. Или побеседовать с кем... вряд ли, конечно, Мию к ней позовут. Где матушка, а где Мия...

Но вдруг?

Мия подумала, что не станет ждать милостей от природы, осторожно выяснила, где находятся покои настоятельницы — и перевела разговор на пергамент и чернила.

Не знаешь ты чего-то?

И не знай, тебе так будет жить проще, а мне — спокойнее. И убивать не придется, лишний грех на душу брать.

Тем более, что о случившемся в Умбрайе, о гибели семьи Бонфанти, монахиня точно ничего не знала. Мия спрашивала. Ну и пусть живет с миром.

Вечером Мия отдала ей свою работу и получила в качестве благодарности очередное благословение. Как следует померзла в храме. А в качестве ужина выдали рыбную похлебку. Единственная радость, что горячую. Но лучше б горячей воды просто дали — по консистенции похоже, а опасности отравиться вроде как нет. Как-то эта похлебка пахла... странновато.

Когда она отсюда выберется, она пойдет в трактир и нажрется. Мяса.

Много.

Что она — свинья, что ли? Да на таком рационе и свинья-то подохнет! Они хоть и всеядные, но не настолько! Тьфу!

* * *

Спрашивать благословения?

Просить отвести ее к настоятельнице?

Или еще какие-то глупости устраивать?

Мия о таком и не думала, и думать не собиралась. Ей надо?

Она пошла. Или — она пришла.

Правда, каким чудом мать Норма не скончалась, обнаружив рядом с собой постороннего человека... это уже другой вопрос.

Она действительно была старой, эта женщина. Старой и больной. Лет семьдесят, не меньше...

Выпавшие зубы, побелевшие волосы...

Мия решила принять свой собственный облик, и теперь смотрела холодными глазами на мать Норму.

— Доброй вам ночи.

— И тебе, дитя.

Когда тебе за семьдесят, начинаешь спокойнее относиться к жизни. Мало ли что может делать посторонний человек в твоей келье?

Может, у него важное дело?

Мия не стала тянуть.

— Скажите, мать Норма, знакомо ли вам имя — Эванджелина Бонфанти?

Как оказалось — знакомо. Да настолько, что настоятельница ахнула, подавилась слюной и чуть не отправилась на встречу со Всевышним. Преждевременно.

То есть Мия не возражала бы — пусть помирает, но пусть сначала расскажет, что и как. А потом уж что захочет, то и делает.

Прокашлявшись, монахиня посмотрела на Мию серьезным взглядом.

— Пожалуйста, подойди поближе. Хочу тебя увидеть... ты на нее похожа?

— Не знаю, — честно ответила Мия.

— Это — твое настоящее лицо?

Мия подняла брови.

— Вы и об этом знаете?

— Знаю. Дана Бонфанти была моей подругой. Она похоронена на нашем кладбище.

Оп-па!

Вот могилу прабабки Мия встретить не рассчитывала. Но...

— Она точно умерла?

— Она умерла у меня на руках. И похоронена здесь, рядом с внучкой...

— Та-ак... — Мия почувствовала, что где-то здесь нелогичность. — Мать Норма, вы не могли бы рассказать мне все, что вы знаете о моей прабабке? Пожалуйста...

Монахиня кивнула, ничуть не удивляясь просьбе.

— Я знаю не так много. У нее была сложная и длинная жизнь... во многом благодаря ее крови. Так что вы, юная дана Бонфанти, можете жить долго, если вы такая же, как ваша прабабка.

Мия кивнула.

— Называйте меня Мия. Так будет проще.

— Хорошо, Мия. Что ж, начнем с начала. Вы знаете, что когда вашей прабабке было десять лет...

Большую часть истории Мия знала. И о королеве, и о службе Эванджелины... оказалось, что верны были два предположения Мии. Эванджелина во-первых, родила сына от женатого мужчины с весьма и весьма ревнивой супругой, а во-вторых, мальчику было тяжело при дворе. И подстроить несчастный случай могли — супруга была ревнива, и травить его начали, когда он стал понимать, что такое 'ублюдок'. Поэтому сына Эванджелина отвезла в свой родной город.

Там у нее была кормилица, там были надежные люди, которым она могла доверить малыша... и это оправдалось.

До смерти последнего Сибеллина.

В каком-то смысле были правы все версии... Эванджелина действительно забрала внучку у родителей. Не потому, что почуяла в ней какую-то там кровь, нет. Просто малышка постоянно кашляла, и любящая бабушка решила отвезти ее на лето на воды. Вот и все.

Родители не возражали.

Когда Эванджелина узнала о случившемся и бросилась в Умбрайя — ей остались только угольки. Конечно, она отплатила за смерть сына и невестки, но разве это вернет любимых людей?

Увы...

Женщина осталась рядом с кучей могил. И... почему бы нет?

Деньги у нее были,, было и желание отсидеться. И она попросту пришла в монастырь.

Там росла маленькая Анна, там спокойно жила Эванджелина.

Нет, способностей у малышки не было. Никаких. А вот желание посвятить себя Богу — появилось.

Для Эванджелины это было... ну, если и не крахом жизни... принять такое решение от ребенка она попросту не могла. Смирения не хватало. Или хотелось внуков... ладно. С учетом того, что Анна была внучкой — правнуков.

Анна настаивала на своем, Эванджелина злилась... договорились так.

Если в двадцать лет Анна еще будет хотеть пострига, Эванджелина обещала с этим смириться.

Не пришлось.

Монастырь, увы, не крепость. Нет, совсем не крепость...

И люди тут случаются разные, и всякое бывает... в том числе и бродячий менестрель, который попросту обольстил Анну Бонфанти. Что уж он пел, что говорил... крепость пала к его ногам.

Только вот... менестрели не заводят семей, за редчайшим исключением. Попел лето, да и ушел. А Анна поняла, что беременна. И кинулась к матери.

Тогда ей было как раз девятнадцать лет.

— Мне кажется, или Эванджелина сама нашла того менестреля? — уточнила Мия.

Ну... она бы точно так поступила. Но собеседница глухо кашлянула, отрицая.

— Мы с Эванджелиной разговаривали. И она не врала мне... нет, она думала об этом, но в кои-то веки решила положиться на Бога. Она как раз болела, плохо себя чувствовала... ей было не до того.

Мия сомневалась. Но — вдруг?

— А что было дальше?

Мать Норма вздохнула.

— Анна Бонфанти похоронена на нашем кладбище. Она родила девочку, которую также пожелала назвать Анной, чтобы ты заменила бабушке ее саму. И умерла от родильной горячки.

— Вот ведь...

Мия только головой покачала, сочувствуя Эванджелине.

Потерять сына, невестку, внучку... получить на руки младенца... и это уже в приличном возрасте. По прикидкам Мии — в таком, когда мать Норма уже как раз помирать собиралась...

А рассказ продолжался.

По словам матери настоятельницы, Эванджелина очень сильно винила себя в смерти Анны. Якобы, она что-то не сделала для нее, не смогла, или... тут Эванджелина не вдавалась в подробности. Она попросту взяла маленькую Анну и ушла из монастыря, сказав, что второй раз такой ошибки не допустит. Хватит с нее!

Дальше?

Тогда еще мать Норма была просто послушницей. Постриг она приняла потом.

Мало кто знает, но в монастырях можно было и жить. Иногда — годами.

Трудник?

Это слово к Эванджелине было неприменимо. Она жила, как гостья, платила за постой, делала что пожелает, могла не соблюдать посты и не ходить на службу. А Норма убирала в ее комнатах.

Послушница же?

Вот и слушайся...

Но даже в монастыре нужно с кем-то поговорить. Так и получилось, что Эванджелина начала откровенничать с юной Нормой. Слово за слово...

Да, она рассказала и про свои способности. И даже показала кое-что... она могла.

И меняться полностью, по желанию, и выглядеть как мужчина, и как зверь...

Мия задумалась.

Волком, к примеру, она обернуться не пробовала. Хотя... и не хотелось, если честно. А вдруг обратно не получится? Страшновато...

Эванджелина говорила, что везде есть свои условия. Какие?

Она не уточняла, говорила, что Норме ни к чему.

В монастырь она вернулась, когда выдала замуж праправнучку. Потом уезжала еще несколько раз. Куда?

Не рассказывала.

Мия полагала, что увидеть Анну, увидеть Фьору, понять, что ребенок НЕ метаморф... может, для чего-то еще...

Кто знает?

— Она ничего не оставляла?

— Она оставила мне на хранение семейную Библию Бонфанти. Остальные вещи она завещала монастырю.

Мия едва удержалась от удивленного бульканья. Че-го?!

Какая семейная Библия? Она должна была погибнуть в Умбрайя... вряд ли Эванджелина забрала ее с собой? Но...

— Я могу выкупить ее у вас.

— Ни к чему. Просто откройте стол и достаньте. Если бы вы не пришли, я передала бы ее следующей настоятельнице.

— Я пришла, — кивнула Мия. — Эта?

Библия легко легла в ее ладони. Бархатный переплет, скромные медные уголки, никаких украшений...

— Эта.

— Спасибо вам. Я могу завтра посетить их могилы?

— Можете, конечно. Я... я знаю, зла в Эванджелине не было. Она была достаточно злой, жизнь ее не слишком-то баловала, но она не была Злом. И радовалась бы, что ее род продолжен. Что ее способности воплотились в вас.

Мия тряхнула головой.

Она знала, как назовет свою дочь, если у нее когда-нибудь будут дети.

Хорошее имя — Эванджелина. Стойкое...

Настоящее.

* * *

С утра Мия посетила кладбище.

Положила цветы на могилы обеих Бонфанти. И от души пожелала Эванджелине и ее внучке спать спокойно. Пусть ничто не потревожит их сон.

Потом сделала пожертвование на благо монастыря — и покинула его навсегда.

Библию она даже не открывала.

Потом.

Однозначно — потом.

Если уж она так примерно угадала, о чем думали ее предки... ну так позвольте и еще раз угадать.

Вы старЫ, больнЫ, живете при монастыре, ваши таланты не воплотились в ваших детях, внуках и даже правнуках... скоро умирать.

Что бы захотела сделать сама Мия?

Да все просто.

Предупредить. Написать письмо. Оставить маячок для тех, кто будет искать... Эванджелина понимала, если ее способности проявятся в потомстве, кто-то обязательно начнет копать. Вот и вернулась именно сюда. Хотя могла бы выбрать по стране любой монастырь, но поди, найди ее там!

Нет, она вернулась сюда вполне осознанно. Хотя вряд ли ей тут нравилось.

А если уж думать дальше...

Мия была уверена, что Библия — и есть зашифрованное послание потомкам. Но точно так же была уверена, что Эванджелина допускала — все.

И что книга попадет в чужие руки, и что руки могут быть злыми...

Вывод?

Можно не раздирать переплет и не искать письмо в корешке книги. Мия бы точно так не поступила, а Эванджелина точно не глупее прапраправнучки...

Если и есть что-то, это будет шифр. А на то, чтобы с ним разобраться, чтобы просто его найти, нужно будет время. Может, еще и кто-то поумнее Мии. Девушка не обольщалась — она не гений. Убить она может, а вот с шифрами раньше дела не имела.

Ну и ладно.

Разберемся потихоньку.

Сюда она приехала не зря, и историю семьи хоть чуточку, но узнала. А если расшифрует послание Эванджелины, может, и что-то новое узнает о себе.

Но это потом.

А пока — зеркала мастера Сальвадори.

Итак — в дорогу! Ее ждет городок Пратто и некая ньора Оттавия Росса. Эх, вот что плохо... Бонфанти — фамилия редкая, да еще с таким именем. А Росса...

Искать загрызешься...

Ничего, Мия упорная. Она поищет. Она — найдет.

Адриенна

— Здравствуйте, эданна Чиприани.

Эданна с интересом осмотрела Адриенну. Качнула головой.

— Дана СибЛевран, здравствуйте. Но вы должны привыкать — не здороваться первой. С вашим статусом это просто не принято.

Адриенна пожала плечами.

— Полагаю, мало у кого хватит набраться наглости, чтобы сделать мне замечание.

Замечание попало в точку. Дана Чиприани подняла ухоженную бровь.

— Хм... интересно. Когти есть, зубки есть, полагаю, эданну Вилецци ждет неприятный сюрприз?

— Даже не представляю, — развела руками Адриенна. — А кто эта дама?

И невинный взгляд больших голубых глаз.

Эданна Чиприани закашлялась, пытаясь скрыть смех.

Ну да... все и всё знают, но заявить ее высочеству в лицо, мол, это любовница вашего супруга? Ну-ну, эданна Чиприани посмотрела бы на этого героя. Недолго...