— На колени! Руки быстренько за спину, сцепил в замок, и резво начал вылизывать мне туфли, — она чуть приподняла подол своего платья, полностью открывая изящные, хотя и несколько тяжеловесные полуботинки на едва заметном каблуке. — Не напортачишь — так уж и быть, позволю полизать и повыше. Ну а нет, пеняй на себя.

И его сиятельство Вачи Сальве, некогда верховный маг великого княжества Энграм, могущественный волшебник и умудренный опытом придворный, со счастливой улыбкой и сладострастными вздохами принялся послушно лизать запорошенную уличной пылью обувь своей госпожи. Не оставляя и тени сомнения в том, что до завтрашнего утра ни его, ни донну Мадлейн мысли о промелькнувшей на асконском горизонте и тут же загадочно исчезнувшей Энцилии, она же леди д'Эрве, уже не побеспокоят.

Глава 2.6. У шеста

Не проложили еще в Круге Земель такой дороги, которую можно было бы пройти дважды.

С каждой прожитой минутой ты меняешься, и в неменьшей степени меняется окружающая тебя реальность. Времена суток и времена года, положение звезд на небе и направление ветра — все в этом мире преходяще, и в следующий раз тот же самый, казалось бы, путь ты прошагаешь уже по совсем другой тропе и другими ногами. Придорожное дерево, у которого когда-то остановился отдохнуть, окажется обрушено недавней бурей. Выбоину, где вчера застряла твоя ступня, сегодня покроет лепешка коровьего навоза, да такая, что не грех и дальней стороной обойти. А стражники на знакомой заставе не преминут взыскать за проход изрядно бòльшую мзду, чем всего лишь год назад: сотворить страну, в которой бы налоги и сборы хоть когда-нибудь снижались, не под силу даже богам.

Да, Юрай шел сейчас вдоль речного русла той же самой дорогой, по которой он один раз уже бодро прошагал не далее как сегодня днем, в веселой компании энграмской волшебницы и сормского... Раздолбая при титуле — иначе, наверное, Макса было и не определить. Но тогда, увлеченный разговором, Юрай не особенно глазел по сторонам. Его взгляд был устремлен прямо вперед, к далекой прибрежной рощице, где они надеялись отыскать домик матушки Эстриги.

Теперь же, в заполненном ночной тишиной одиночестве и под высоким весенним небом, подсвеченным склоняющейся к горизонту молодой луной, здешние окрестности выглядели совсем по-другому. Или, может быть, сказывалась накопившаяся усталость? За дни прозябания на храмовой больничной койке Отшельник изрядно поотвык от продолжительных прогулок пешком, и по второму разу протопать те полторы лиги, что отделяли избушку лесной ведьмы от ближайшей деревни, оказалось вовсе не таким уж простым делом: ноги с непривычки гудели и настоятельно просили отдыха. Но жгучий интерес настойчиво гнал Юрая всё дальше и дальше вперед.

— И всё-таки: ты хорошо подумал, начальник? — в последний раз спросила его Энцилия часом раньше, пока он одевался к выходу. — На дворе темень непроглядная, места незнакомые, да и лихие люди ненароком побеспокоить могут... Ведь магическую метку Эстрига с тебя сняла — ну так и спасибо ей за это, пусть Братство теперь за Владом попусту гоняется.

Волшебница озабоченно вздохнула: как там Зборовский? Лечебное действие ее "неправильных" заклинаний, наспех придуманных в лечебных палатах эскуадорского храма, уже наверняка подошло к концу. И о том, как себя чувствует себя сейчас барон, даже и думать не хотелось. Но делать нечего: служба есть служба, и порученное великим князем задание еще никто не отменял. А вот насколько вписывается в то задание назначенное на полночь повторное рандеву Юрая с асконской ведьмой, оставалось для Энцилии пока что неясным. И она переспросила еще раз:

— Нет, ну ты точно уверен? Может, оно тебе все-таки не надо?

— Надо, Энси, надо! — В дальнейшие объяснения Юрай решил пока что не вдаваться, ограничившись лишь короткой фразой, которая должна была развеять страхи его соратницы. — Дайлу я беру с собой, так что от лихих людей при случае отобьюсь: здесь, в конце концов, деревня, а не столица.

Дайла... Это имя он дал когда-то свому купленному в Фанхольме мечу — в память о бедной девчушке, насмерть задавленной на дороге загулявшими баронетами. Погибшей едва ли не у него на глазах всё там же, в шахтерском городке у подножия Свейнских гор. Там, где они со Зборовским встретились с эльфийской девой Вайниэль и отыскали смертельно ядовитый Шестой Металл. На далеком и холодном Севере... Ну да что об этом сейчас вспоминать?

И бывший алхимик решительно поднялся на ноги:

— Не скучайте тут без меня. Ну, пока!

...

За то, что их стремительное бегство из Батау обошлось без материальных потерь, стоило снова и еще один лишний раз поблагодарить Влада Зборовского. Раненный в самое чувствительное место барон не только смог вызвать на помощь валькирию, но и предусмотрительно попросил ее прихватить с собой всю поклажу из гостиницы. Благо для такой сверхсущности, как Танненхильд, прицельно вытянуть из комнаты телепортом их немногие пожитки на расстоянии в сотню шагов было делом недолгим и несложным.

— Да уж, — подумал Юрай, размеренно переставляя ноги по ночному тракту вдоль маленькой асконской речушки, — ни одному из смертных такое точно не по силам. Даже пяти старейшинам Конклава Магов, вместе взятым.

К сожалению, в дальнейшем на помощь Танненхильд рассчитывать не приходилось, будь она хоть трижды Олбеорнсдоттир: с бароном небесная дева уже расплатилась сполна, а большего она, собственно, никогда и никому из них не обещала. Подобные "клавесины в кустах" если и встречаются, то лишь раз в жизни, и поэтому со всеми наиболее ценными вещами Юрай старался теперь не расставаться. А уж в особенности — с теми артефактами, которые могли оказаться нужны для поиска и воплощения шестой стихии. Вот и сейчас, помимо меча добротной гномской выделки, при нем были почти все накопившиеся за время их со Зборовским путешествия "забавные безделушки".

Полученная от монахов Островского Скита двухцветная армитинка с "выявителем предназначения", подвешенная на цепочке из чередующихся золотых и сереряных звеньев — она уютно устроилась на груди под рубахой, слегка болтаясь из строны в сторону при быстрой ходьбе. А мифрильное кольцо, сплетенное из волос валькирии и пресуществленное в легендарный эльфийский металл девой Вайниэль на склонах Эльбенборка, навсегда поселилось на указательном пальце правой руки. И только бестящий шарик, в который батавскому мастеру-стеклодуву удалсь наглухо запаять шарик пресловутой "ртути", оставался пока что в деревне под бдительным оком Энцилии.

Уже три артефакта... Интересненько. А для полного воплощения шестой стихии их что, потребуется шесть? Надо будет как-нибудь обстоятельно поразмышлять на досуге. Да еще и с Энцилией посоветоваться. Впрочем, это дело будущего, пока что время терпит.

Но, возвращаясь в кольцу... Так уж получилось. что за все дни после бегства из Батау Юрай ещё ни разу не пытался заняться магией. Поначалу надо было приходить в себя после подлого вампирского укуса от щедрот загадочной герцогини. Потом — игра в салочки с наёмными убийцами... Ну, а в последние дни его магическое кольцо словно взбеленилось, реагируя на поставленную Белым Братством метку. Тоже из всех сил старалось не позволить себя обнаружить, наверное.

Зато теперь, после того, как в чутких руках матушки Эстриги эта магическая метка благополучно перекочевала на ясеневый прутик и теперь с каждым взмахом крыльев призванного ведуньей перелетного птаха уносилась все дальше и дальше на север, можно было и поупражняться в магическом искусстве. Тем более, что мифрильное кольцо просто-таки рвалось в бой, ласковым теплом отдаваясь в руке и словно приглашая потоки стихий на веселый хоровод все те долгие минуты, пока Юрай размеренно и неуклонно сокращал расстояние, отделявшее его от жилища ведьмы.

Молодая луна в этому времени уже успела спрятаться за горизонтом, и поэтому первой мыслью, пришедшей в голову неопытному волшебнику, было наколдовать себе источник света. Но сказано — еще не сделано. Заклинание "сияющего потока" казалось совсем несложным, по крайне мере в устах наставлявшей его в магических искусствах Энцилии, и сама она создавала магический свет без малейшего труда. Тем не менее, даваться в руки неторопливо шагающему по асконской равнине Юраю это заклинание сейчас явно не желало.

— Люцеат эйнос, хокк! — повторил он еще раз, изо всех сил концентрируя внимание и волю.

И опять — никакого результата, как об стенку лбом.

Может быть, не "люцеат", а "люциант"? Или не "эйнос", а "эис"? Или вовсе даже "хабеат люцис"?

Успевший в далекой юности познать лишь первые азы волшебствования, а после этого уже трижды лишавшийся магического дара энграмский алхимик одну за другой перебирал все мыслимые варианты формулы на "лингва магика", собирая к себе в кольцо потоки стихий в самых разных сочетаниях, но как была вокруг него сплошная темнота, так и оставалась. Несмотря на все усилия и старания.

От злости и безысходности хотелось кусать локти, если не вообще повеситься. Ну отчего же я такой бездарь, просвети Арман?!

Но бог-светоносец приходить на помощь решительно не желал. Или, может, просто час был неподходящий, посреди темной ночи-то? Это ведь вроде как тинктарово время...

И в тот момент, когда незадачливый волшебник уже вконец отчаялся, решение проблемы совершенно неожиданно, каким-то дуриком кинулось ему в голову:

— Какого лешего, в конце концов?! Тебе шашечки нужно или ехать?

Если уж сотворить источник света никак не получается, то отчего бы не попробовать наколдовать себе умение видеть в темноте?! Способны же на это кошки и совы, причем безо всякой магии... И тогда, заново сосредоточившись на потоках стихий Огня и Земли, Юрай устремил ищущий взгляд далеко вперед и едва слышно прошептал: "Визио нокто финстере, хокк!"...

... чтобы сразу же увидеть в просветлившейся дрожащим зеленоватым сиянием прежней темноте близкую рощицу и чуть дальше, в глубине за деревьями, приглушенные огоньки в окнах маленького домика матушки Эстриги. Кажется, его там действительно ждали.

...

Нет в Шахваристане лучшего времени года, чем прибывающая весна. Стоит молодому солнцу хоть немного отогреть смерзшуюся за холодные и ветреные зимние месяцы почву, как та буквально вскипает изобилием красок и ароматов. Еще вчера разбросанные посреди песков валуны безжизненно встречали рассвет наросшим за ночь инеем, а сегодня из-под земли уже стремительно пробиваются первые пятнышки подснежников, примулы, нарциссов. И не успеваешь оглянуться, как им на пятки наступает новая пышная волна цветения: лютики, маки, ирисы... Вспыхивают лепестками сиреневых и оранжево-желтых соцветий неуклюжие колючие кактусы, высыпает густой икрой красных и белых бутонов низко стелющаяся по полям вербена, да и на кустах журавельника тоже в одночасье распускаются бледно-лиловые бутоны.

Коротка и быстротечна весна в пустыне, и поэтому каждое растение отчаянно торопится прокричать живой природе свой призыв: "Приди же и опыли меня для новых поколений! Я проснулось, наконец, я хочу жить и цвести — опять и снова!" И тогда казавшиеся еще вчера однообразно-унылыми и донельзя скучными в своих желтоватых или ржаво-бурых одеяниях равнины в считанные мгновения оборачиваются вдруг нарядным многоцветьем и буйством форм и красок, услаждая и радуя глаз.

Но всё это — только днём. Зато ночь весенней пустыни отдана запахам, и некоронованная царица южной темноты, душистая фиалка, снова дурманит тебе во мраке голову пряными флюидами, растворенными в легком и ласковом полуночном ветре. Аромат её цветения душен и назойлив, неистребим и незабываем; он лишает разум покоя и ввергает в непрочный зыбкий сон, наскозь пропитанный двусмысленными намёками и чувственными иносказаниями.

Рафхату бен Эльму, однако же, сегодня ночью было совсем не до порочных сладких снов. Сказать, что верховный маг халифата оказался сильно озадачен посланием, пришедшим из Хеертона, значило бы сильно приуменьшить действительное состояние вещей — хотя в письме Филофея, ректора единственного на весь Круг Земель императорского Университета Магии, формально и не содержалось ничего особенного. Короткий текст, который Рахфат прочел сегодня незадолго до заката на отполированной до блеска медной поверхности магического "Окна эфирных посланий", скупым языком извещал, что прибытие ректора в Шахвар задерживается на неопределенный срок в связи с легким простудным недомоганием, о чем сам Филофей искренне и глубоко сожалеет. Однако необходимость подобного визита, как счел необходимым пояснить его превосходительство, не только не отпала, но даже усугубилась и приобрела неотложный характер. В связи с чем он и намерен посетить столицу халифата так скоро, как только ему это позволит состояние здоровья.

— Да неужели? — скептически подумал тогда Рафхат. — И больше тебе, уважаемый ректор, сказать нечего?

Не секрет: то, о чем человек умалчивает, способно поведать о нем гораздо больше, чем то, что он произносит вслух. Надо только суметь правильно расслышать чужое молчание. Именно этому занятию и предавался сейчас в глубокой ночи старый и опытный "лис пустыни", как многие за глаза называли верховного мага .

— Что-то там, в Хеертоне, у старого кобеля не сложилось...

О похотливости ректора и его привычке пользоваться постельными услугами нерадивых студентов и студенток ходили легенды, но к сегодняшней проблеме это явно не имело никакого отношения. Похоже, что где-то рассыпались его сложно скроенные планы. Обломал себе на чем-то зубы многоопытный вестенландский интриган.

Ход мыслей Рафхата вдруг споткнулся, обнаружив легкую неточность в формулировке.

— На чем-то... Или на ком-то?

Да-да, вот так было точнее. Оставалось только понять, что за планы строит сегодня старина Филофей и почему это они вдруг расстроились. Ну, и самое главное, конечно: какая роль в этих планах отведена ему самому? И будет ли ему с тех планов, как говорят торговцы на столичном базаре, "польза и удовольствие"? Причем не только ему, Рафхату, верховному магу халифата Шахваристан, но более того — самому халифу и той стране, которой магистр бен Эльм имеет честь служить.

Вот именно так и никак иначе, ибо служение Отечетву — это высокая честь, а не "польза и удовольствие"! Так что хитроумные планы и намерения Филофея могут пока и подождать.

И в этой мысли могущественный маг обрёл, наконец, управу на свою бессонницу: уже через минуту тишину его спальни нарушало лишь легкое похрапывание.

...

— Вот не спится же бабке, — с легким раздражением подумал Юрай, по второму разу за сегодняшние сутки поднимаясь на крыльцо маленького опрятного дома, уютно укрывшегося среди деревьев.

Но делать нечего: если имелась хоть малейшая надежда узнать что-нибудь о шестой планете небосвода или, по крайней мере, о таинственном астральном знаке Василиска, то упускать ее не следовало ни в коем случае. И энграмский странник, тяжело вздохнув, постучался во входную дверь. После чего, выдержав едва ли мгновение, решительно эту дверь распахнул...