Избранница серафиона (Объятия страсти 1 часть)

'— Нельзя так говорить, он твой отец.

-Ты не прав, Эрик. Моя семья — это вы.

— С каких это пор я стал твоим... братом? — усмехнулся он, лениво поглядывая на юношу.

— С тех самых, как расквасил за меня нос этому идиоту Кристену.

— Заслужил, — отрезал он. — Только я могу над тобой издеваться, — с этими словами он отвесил мальчишке подзатыльник, стремительно увеличивая расстояние между собой и яростно пыхтящим братом'.

Горло перехватило от переполняющих его эмоций, тело одеревенело. Почему он? Почему не кто-то другой? Их столько было на этом несчастном собрании!

Первые комья влажной земли полетели на гроб.

'— Что ты сделал?

— Кевин, подожди...

— Боже мой, ты убил его!

— Дай объяснить... — попытался он ухватить его за локоть, но тот стремительно обернулся, вырываясь из захвата.

— Объяснить что!?

— Я... — его остановили глаза брата, полные обвинения и ненависти, разгорающейся в их глубине'

Что было бы, если бы он тогда не промолчал, давая Кевину тогда уйти? Уйти из дома, потом и из его жизни... Был бы он сейчас жив? Простил бы его? Обвинял еще, в чем-либо? Или снял бы груз тяжести содеянного с его плеч? Понял бы он необходимое зло, вынужденно совершенное Эриком?

Если там, на небе все же что-то есть, он наверняка уже знает правду. Но Эрик уже никогда не сможет рассказать ему эту правду сам. Не сможет увидеть его лица, чтобы понять, будет ли она что-либо решать для него или суть обвинения от нее не изменится.

Небо над головой прорезала злая, громовая молния, уходя далеко на запад.

'Мы всегда будем братьями...'

Ложь. Ложь, в которую Эрик свято верил до того самого момента, как Кевин не отвернулся от него. И даже после...

Трагедия для многих расставила все по местам. И для этого им нужно было увидеть гибель одного из своих. Когда судьба с косой дышит тебе в затылок, многое начинаешь осознавать. В том числе и очевидную истину, на которую ранее предпочитали закрывать глаза.

Взгляд Эрика остановился на жене Кевина, прозрачной тенью стоящей у могилы.

Селена так ни с одним из них и не заговорила, стеклянными глазами провожая в последний путь своего мужа, лишь пальцы слабо подрагивали. Человека, который стал для нее всем в тот самый первый раз, когда она его увидела и стала Избранной Кевина. И сейчас вместе с ним хоронили и ее жизнь: прошлое, будущее, настоящее. В ней не было больше сил жить, существовать. Ничего более не держало ее бренное тело в этом мире. И даже ребенок. Сморщенный, крохотный комок живого тепла, которое она рожала, пока убивали Кевина. Его ребенка, часть его самого, продолжение его рода, на которое она теперь не могла даже взглянуть, не говоря уже о том, чтобы взять на руки. И Дрю ничего не смог с этим сделать, как ни старался. Зачем, если она уже все для себя решила.

Кайла стояла рядом с Эриком, поддерживаемая мужем. Глаза ее покраснели от слез, белоснежный платочек в руках был безнадежно мятым, выдавая внутреннее состояние своей хозяйки. Она с тоской в глазах наблюдала за тем, как земля падала на гроб, скрывая его в своей бездонной пасти навсегда. Плечи слабо подрагивали от сдерживаемых рыданий. От ледяной красавицы не осталось и следа, сейчас это была полная горя женщина, тяжело переживающая потерю близкого человека.

Они с Эриком так и не сказали друг другу ни единого слова с утра, но Кайла больше не обвиняла его в смерти Кевина. Около одиннадцати утра приехала Ширли и клятвенно пообещала, что они с Сандрой не сдвинутся из дома, разве только погуляют в саду. Эрик постарался, чтобы Сандра с Кайлой не пересекались.

Последняя горсть земли опустилась на могилу, оставляя после себя аккуратный небольшой холмик. Дождь щедро поливал рыхлую землю, слегка утрамбовывая ее под своей тяжестью. Единственное, что остается после человека.

Серафионы тихонько стали расходиться, ненадолго задерживаясь у могилы, один за другим прощаясь с Кевином. Трагедия этих дней навсегда останется в их сердцах, оставляя щемящее чувство утраты не только погибшего, но так же и надежды та то, что темные могут вернуться, избавившись от черни в своих душах, и безумие отступит. Напрасные надежды, потерпевшие сокрушительный крах в безумии этих дней, истаявшие до конца. С этим еще надо было примириться, расстаться с мечтами о том, что члены семьи, ушедшие из лона своих кланов, однажды смогут заново переступить порог дома, который они покинули.

Дрю тихонько повел Селену прочь к дому, поддерживая за плечи. Она покорно следовала за ним, не сопротивляясь, медленно передвигая вперед ноги. Только Эрик видел перед собой куклу, пустую внутри, потерявшую волю к жизни, слишком быстро сгоревшую.

Уже после похорон большинство гостей предпочли разъехаться по домам, предварительно выразив членам клана свое соболезнование. Тяжелая, мрачная атмосфера давила, рождая в душе холодную пустоту. Эрик задержался. Он не мог объяснить причины своего поступка, просто на подсознательном уровне чувствовал, что ему еще рано уходить. Что-то принуждало остаться, не давая уехать, оставить жителей этого дома за его порогом, а самому исчезнуть из столь тяжкого места.

В доме остались члены клана, подавленные, замкнувшиеся полностью в своем горе, молчаливо снуя по первому этажу. Большинство из них расположилось в гостиной, медленно заглушая свою скорбь в спиртном, топя в нем боль. Мрачные, с отпечатком печали и злости от несправедливости произошедшей трагедии, не готовые еще смириться, они черпали силы друг у друга, не в силах оставаться наедине со своими страхами. Не переговариваясь, не обмениваясь взглядами, они молча сплотились в эти минуты, став единым целым. Органичная структура, не допускающая никого, не готовая более никому доверять, потерявшая опору, на которую они ориентировались и которой беспрекословно подчинялись. Семья, оставшаяся без своего родителя. Сирота... принужденная молчаливо наблюдать за угасанием своей хозяйки. Слишком знакомо им это было и слишком несправедливо его повторение. Ведь однажды отец Кевина также ушел следом за женой, оставив клан и сына одних. Все-таки прошлое имеет обыкновение возвращаться, как бы ты не хотел ее избежать.

Отношение клана к О'Эрилстонам было весьма неоднозначным. С одной стороны они их не выделяли среди гостей, но с другой стороны и не отталкивали, как должное воспринимая присутствие Эрика с семьей. Странное чувство, при этом Эрик видел, что со стороны Блюзтеров это не было равнодушием в полном смысле слова. Они помнили, где вырос Кевин, чтили это, уважали и были в вечном долгу, хоть он это неоднократно опровергал. Однако разрыв Кевина с ним наложил свой отпечаток на взаимоотношения кланов, хоть уважительно-почтительное отношение и осталось неизменным. Они просто отдалились. Но сейчас, в эту минуту никто не посмел бы что-либо сказать о его праве находиться здесь, с ними, разделять их горе и скорбь. Никто не посмел бы отрицать, что они были братьями, родными не по крови, но по воспитанию.

Блюзтеры потеряли не только своего хозяина, они также теряли и хозяйку, автоматически вставшую во главе рода после смерти мужа, и ничего не могли сделать, чтобы предотвратить это. На их глазах она стремительно угасала, теряя волю к жизни.

Эрик неподвижно стоял у стены, прислонившись к ней плечом, мучительно размышляя о том, можно ли было что-то изменить, чтобы исправить отношения между ним и Кевином. Они были так близки... Как же Эрику не хватало его все это время, а теперь уже слишком поздно. Жизнь не дает вторых шансов, исправить ничего нельзя, время упущено. Ложь. Он знал, что все это ложь. Терзания его души, задающейся глупым вопросом 'авось'. Он знал, что никогда не рассказал бы Кевину правду о смерти отца

На втором этаже послышался плач ребенка. Тонкий, едва зарождающийся, но требовательный до внимания. Обернувшись, Эрик увидел как, горько вздохнув, Дрю, растерявший за последние сутки всю свою задорность и жизнерадостность, устало поднялся с дивана в гостиной, в которой они находились, и направился к двери. Брови Эрика поползли наверх, но тут за спиной послышался голос Шорма, осведомляющегося у жены:

— Только не говори, что он смотрит за ребенком? — шептал он, следя взглядом за тем, как Дрю исчезает на втором этаже.

— Селена отказалась брать малышку на руки, — качнула головой, горько скривившись, Кайла. Руки ее обхватили себя чуть ниже груди в неосознанном жесте собрать себя воедино, не рассыпавшись на отдельные части. Покрасневшие, опухшие глаза устало смотрели на мир, потеряв свой яркий блеск. — Мне кажется, она обвиняет в некотором роде в случившемся и ребенка тоже.

— Что за бред?! — вспыхнул Шорм, возмущенно оглядываясь на жену.

Ярость с невиданной силой всколыхнулась внутри, стремительно распространяясь по всему телу. Энергия затопила все тело, требуя немедленного выхода. Дослушивать Эрик не стал, решительно направившись наверх следом за Дрю. Уже в главной спальне, не стуча, распахнув двери, он застал его аккуратно укладывающим новорожденную малютку в кроватку.

Не сразу он заметил Селену, безмолвно сидевшую на застеленной кровати рядом с ними. Она даже не вздрогнула от столь грубого вторжения и ни слова возмущения не было озвучено ею в тишине комнаты. Спина была ровной как палка, ладони тыльной стороной лежали на покрывале, и потухший взгляд направлен в никуда. Бледная тень самой себя, таявшая на глазах. Увы, Эрик не собирался давать ей такую возможность.

Чувство жалости всколыхнулось в груди Эрика, но было тут же безжалостно подавлено, едва ребенок снова захныкал, а она так и не отреагировала, целиком уйдя в свое горе, растворившись в нем настолько, что внешне ее было уже не достать. С трудом заставив себя разжать кулаки, яростно подергивающиеся, он загнал это чувство, буквально затолкал, глубоко внутрь и ледяными глазами осмотрел все происходящее, сфокусировав взгляд на Блюзтерах. Не время терять голову и давать волю возмущению, этим до нее не достучаться. Судя по всему, члены клана уже пытались это сделать, что у них явно не получилось. Женщина просто замкнулась в себе, никак не реагируя на все происходящее рядом.

— И давно это происходит? — без предисловий спросил он Дрю.

— С того самого момента, как узнала о смерти Кевина, — Дрю не стал делать вид, что не понял вопроса.

И ничего. Никакой реакции со стороны Селены, свидетельствующей о том, что она их слышала. Пустая оболочка, оставшаяся без жизни. Ярость с новой силой вспыхнула в нем, но Эрик безжалостно ее задавил. Не время для чувств. Не глядя на Дрю, бросил холодное:

— Исчезни.

Парень застыл, потом задумчиво обернулся на кроватку, снова на мать, сидящую чуть поодаль и не подающую никаких признаков того, что ребенок ее хоть немного волнует, что хоть что-то ее волнует, и Эрика, в глазах которого полыхало яростное марево, вытягивающее зрачок. В душе вспыхнула надежда. Кивнув, он направился к двери, тихонько прикрывая ее за собой и первым делом, собираясь спуститься вниз и позаботиться о том, чтобы никто больше не поднялся на второй этаж. Может быть у главы О'Эрилстон получится то, чего не смог добиться от угасающей хозяйки он. В любом случае, терять уже нечего.

Эрик спокойно рассматривал молодую женщину, сложив руки на груди, челка падала на лицо, закрывая одну сторону, не давая рассмотреть его. Она так и не пошевелилась, наверняка даже не поняла, что осталась с ним наедине. Хотя, судя по всему, ей было все равно, ее не волновало то, что происходит вокруг.

Черт. Прости, Кевин, но я не вижу другого способа помочь, подумал Эрик.

— Слишком слаба, — прошептал он, печально качая головой.

И просто так ее не вытащить из-за той черты, которую Селена так неосторожно уже успела переступить.

Вздохнув, он неторопливыми шагами направился к ней. Подойдя вплотную, он протянул одну руку и, крепко обхватив ее подбородок, резко запрокинул ее голову назад, чувствуя, как сильно натягиваются мышцы ее горла, причиняя ощутимую боль. Но только так Эрик мог вырвать ее оттуда, где она спряталась ото всех, быстро угасая. Буквально на несколько мгновений, прежде, чем она уйдет обратно, однако этих мгновений ему хватило, чтобы донести до нее, то что он хотел.

Заставляя смотреть ему в глаза, Эрик заметил, как сверкнули ее зрачки, фокусируясь на нем, и именно в этот момент выдохнул ей в лицо с долей насмешки и презрения:

— Поражаюсь, как такая хилая девчонка смогла стать женой Кевина. Признайся, что ты сделала для того, чтобы стать его Избранной? Как ты смогла обмануть его?

Зрачки ее на миг расширились, пока до нее доходило услышанное. Эрик видел оттенок растерянности, вспыхнувший глубоко в них. Это ему и нужно было, чтобы она была здесь целиком и полностью, осознавала, о чем он говорит.

Не теряя времени, он продолжил, опускаясь на корточки перед ней так, что их лица оказались на одном уровне, все тем же бархатным голосом, полным насмешки:

— Ты даже не смогла его защитить.

Контур зрачков дернулся, растерянность сменилась болью, потом виной, но лицо ее оставалось практически недвижным, только скулы сильнее заострились, вырисовывая хрупкость черт, да кожа приобрела еще большую бледность.

— Такая слабая, — шептал он дальше, добивая ее, — ненадежная. Так быстро сдалась, без борьбы, без воли к жизни... Нет, Кевин никогда бы не выбрал себе такую Избранную сознательно.

Голова Селены дернулась, вырываясь из захвата. Быть может еще не все упущено. Зрачки слабо всколыхнулись, слегка вытягиваясь под наплывом слабого отголоска ее чувств. Давай, давай, черт возьми! Вылезай из своей скорлупы! Ну же!

— Нет, — голос был еле слышен, полный мучительной тоски и безнадежности.

— Да, — промурлыкал Эрик ей в лицо, — я слишком хорошо знал его, чтобы сомневаться в своих словах. Печально, ты не находишь, всю жизнь попрекать отца за то, что сейчас делает его жена?

В комнате повисла тишина, не напряженная, злая по своей сути, выворачивающая нутро наизнанку, стелющаяся мрачными густыми тенями по углам. Даже шум дождя, пробивающийся сквозь закрытое окно, отступил на время, заглушая свою тяжелую дробь.

— Что? — непонимание отразилось на ее лице.

Слишком жестоко, но по-другому нельзя. Как бы Эрик хотел найти другой путь, но слишком хорошо понимал, что его просто напросто нет. Иначе не выйдет, а экспериментировать он права не имеет. Не тот случай.

— Думаешь, я не знаю, что бродит в твоей головке? — даже тени притихли, замирая по углам живой теменью, прислушиваясь к гипнотизирующему своей лаской мужскому голосу, что так разительно отличалось от смысла, который вкладывался в слова. — Только уверяю тебя, Кевин не похвалит свою Избранную за то, что она оставила их ребенка одного в чужом, опасном, особенно теперь для него мире. Не потому что не было шанса, а потому что не смогла себя заставить жить ради него. Поэтому ты слишком слаба.

Мучение затопило ее глаза, зрачки вытянулись вдоль по горизонтали, влажно блестя наворачивающимися слезами. Эрик знал, как старательно она сейчас отторгает от себя сказанные им слова, абстрагируется от них, пытаясь не допустить их в себя, в свое нутро. И при этом они разъедали ее в эту минуту живьем, не оставляя на ней живой плоти. Живая, утопающая в своих мучениях. Теперь оставалось обратить ее страдания в злость, которая послужила бы толчком ко всему.