2.18

— Думай, что хочешь... В любом случае, я снаружи нахожусь, внутрь твоей крепости не собираюсь, а окно ты можешь закрыть, если хочешь... Подойди поближе и все...

— И все?

— И все! — еще шире улыбнулся конь. Его приглашение не показалось мне привлекательным.

— А откуда у тебя такой интерес к Вэлу?

— Вэл... Вэлафар... — мне показалось, что конь словно распробывал его имя на вкус, причмокивая от удовольствия. Складки кожи сошлись на его лбу, и он серьезно заявил: "Я знал одного Вэлафара, давно... очень давно... Не думаю, что мы говорим об одном и том же Вэле, но мне интересно... Расскажи!"

Я собрала подушки в кучу к изголовью кровати, откинулась на них и начала повествование: "Посреди ночи в мою спальню в Москве заявились два незнакомца, которые представились Камиллом и Вэлом, моими Охранителями. Камилл — представитель Света, а Вэл — представитель Тьмы..."

По мере углубления в мой рассказ ( некоторые подробности я все-же упускала ), морда коня занимала все более и более сосредоточенное выражение. Нет, он хрюкал и ржал по ходу истории, сообщал мне, что от меня чем-то знакомым пахнет, когда я рассказала ему о починке моей энергии во время нашего первого перехода, но после того как я объявила, что Вэлафар — демон Тьмы и Дюк чего-то там, Призрака передернуло мелкой дрожью и он с удовольствием и гордостью промурчал:

— Мой Вэл!

— В смысле?

Конь положил копыта на подоконник и водрузил свою голову на них. Через секунду серебристые паутинки начали окутывать их. Я заметила резвые движения крохотных паучков, все ближе и ближе подбирающихся к его голове.

— Убери грабли! — заорала я не своим голосом.

Призрак испуганно шарахнулся от окна. Не задумаваясь, я подбежала к подоконнику и выглянула. На небольшом отдалении, возвышаясь над осенними деревьями, парил огромный черный крылатый конь.

Он быстро приблизился ко мне и радостно повторил:

— Мой Вэл!

— Аля! Аля! — раздался голос Ахтыкаг с противоположной стороны. — Ты уже встала?

Ее платком полузакрытое лицо появилось в весеннем окошке. Призрак незамедлил подтащить свою морду к окну. Я шарахнулась в середину комнаты.

— Я тут первый был. У нас планы. — выплюнул он.

— Да мне без разницы какой ты по счету. Девочке учиться надо. Способностей хоть отбавляй, а практики никакой. — объявило Божество.

Ахтыкаг строго посмотрела на меня. Еще чуть-чуть и она указкой по подоконнику шандарахать начнет.

— Ей нужно кого-то найти и скоро. Я могу ей помочь.

На этих словах Призрака мое сердце сжалось.

— Я могу помочь ей вернуться домой самой по себе. Сюда никто без приглашения проникнуть все равно не сможет! Мой мир! — завизжала Ахтыкаг. Вернув самообладание и нарочито вздохнув, она продолжила:

— Только ты, несчастье мое, сам по себе заявился. Да не думаю, что по своей воле. Откуда у таких животных как ты, воля? — усмехнулась она.

Глаза Призрака налились алым. Он опустил голову. Я знала, что она ужалила его своими словами.

Когда он ее все-таки поднял, в его глазах не осталось ничего кроме злобы.

— Маленькая дурочка. — процедил он. — Ты, действительно считаешь, что это — твой Мир?

— Мой!!!

Призрак покачал головой и недобро заржал.

— В скором времени тебе придется убедиться в обратном, глупое Божество.

— А в более скором времени от тебя злобного, придурочного животного не останется ничего. Ты подальше шастай от своего поля, да почаще! — рассмеялась Ахтыкаг, показав ему длинный змеиный язык. Мне почему-то припомнились длинные щупальца медуз моего сна.

— Прекратите! — взвопила я.

Враги ( я была уверена, что они враги в этом чудовищно странном, захватывающем мире ) замолчали.

— На настоящий момент я просто боюсь выходить из этой башни. И из-за вас обоих.

— Что я тебе сделала? Накормила. Напоила. Советов надавала... — удивилась Ахтыкаг.

— Ты Вэлафара хочешь призвать или нет? — фыркнул Призрак.

— Хочу... — прошептала я. — И Камилла тоже... Вместе...

— Я не знаю Камилла, но могу рассказать тебе о Вэле то, что ты не знаешь. Думаю, что поможет в вызове.

Конь испытующе смотрел на меня, ожидая решение.

— Я знаю Камилла! — воскликнула Ахтыкаг.

— Правда?! ... Но ты же мне сказала, что только слышала о Ангелах и Демонах... и никогда с ними не встречалась. — вспомнила я.

— Врет она. — устало сообщил конь.

— А вот не вру! — неубедительно ответила Ахтыкаг и попыталась просунуться в окошко. Первоцветы с длинными нежно-зелеными стеблями сиюмиютно начали оплетать ее руки. Все таки сторожа у меня отличные.

— Ахтыкаг! Поберегись! — крикнула я ей.

Божество, отчаянно ругаясь, отцепило свои руки от окна и исчезло.

Призрак трякнул гривой и промолвил:

— Если хочешь продолжения разговора о Вэлафаре, выйди на балкон.

И тоже исчез.

Балкон. Балкона у меня нет. Только тот в кошмаре... Я, внутренне содрагаясь, схватила ручку ванной и распахнула ее.

Глава 15

Опаньки, а вот и балкончик, точь в точь как во сне, да и пейзаж знакомый. Правда, я начала сомневаться, что это было всего лишь сновидение... От сей мысли мне поплохело. От усиленной умственной работы неприятно заныли виски.

Призрак плавно приземлился перед мной, сложил крылья и опустил голову.

— Забирайся.

— Ага. Только лесенку принесу, — пробормотала я.

Пока я приноравливалась на него половчее запрыгнуть, коню надоело ждать, и он схватив меня за рубашку, резко перекинул к себе на спину. Я завизжала и с силой вцепилась в его крылья. Конь заверещал.

— Отцепи от меня свои когти!

— Не могу!

— Отцепи я сказал! И орать прекрати! Пощади мои уши!

— А что твои жертвы себя молча на подносе приносят?

Конь недовольно фыркнул.

— Отпусти свои руки от крыльев, перевернись, а то задом-наперед летать не очень удобно, и аккуратненько, нежненько, поворяю, аккуратненько, держись за холку.

Трясясь от страха, я послушалась указания Призрака и медленно перевернулась на его спине. Какая же громадина...

Только открыв рот, чтобы известить его, что космонавт к полету готов, я была вынуждена его закрыть, а потом опять раскрыть, в этот раз удивленно. Призрак тоненько, с всхлипами, визжал.

— Это что? Это как? Ты кто?

Конь на глазах превращался в огромную зебру, одно крыло — все еще черное, другое — белое, вся спина в полосах, и холка уже не вороная как прежде, а с вкраплениями белого.

— А я здесь причем?

— Слезь с меня!

Я пожала плечами и съехала с его спины, тихо гордясь, что приземлилась на ноги, а не на пятую точку. Призрак, вывернув голову, с ужасом уставился на свое белое крыло, которое начало снова возвращаться в свое прежнее состояние. Через пару минут от белых полос не осталось и следа. Конь вздохнул с облегчением и уставился на меня.

— Ты чего, Светлая что-ли?

— Никакая я — не светлая. Обыкновенная я.

Конь призадумался.

— Вэлом от тебя все-таки пахнет... Ну, это можно объяснить твоим рассказом про восстановление ауры... можно и по-другому... Может и не совсем Светлая..., — хмыкнул Призрак.

— По-другому, это как? — насторожилась я.

Конь ухмыльнулся.

— Фиг его знает. Странная ты... Ладно, забирайся обратно. Придется немножко полосатиком побыть. Здесь эта мымра спокойно поговорить все равно не даст.

Он снова закинул меня к себе на спину. Я перевернулась, уже уверенее, посмотрела как меняется его окрас и мы поднялись в воздух. Судорожно сжимая его гриву, я подумала, что в объятиях Охранителей летать мне нравится больше. Поспокойней. Конь быстро махал крыльями, от чего ветер меня еще сильнее продувал, и сосредоточенно рассматривал ландшафт под нами, отыскивая подходящее местечко для разговора. Призрак начал резко снижаться, я только охнуть успела.

Он выбрал каменистую местность, недалеко от водопада. Чужие уши нас вряд ли услышат, даже если они божественные, но я сомневалась, что у меня таких же трудностей не возникнет. Грохот тот еще был. Я кубарем скатилась с него, потянулась и уселась на ближний валун. Призрак с удовлетворением рассматривал как ненавистные белые полосы исчезают с него. Он прислонился к валуну напротив меня, пробормотал что-то под нос и я с удивлением заметила, что водопад перестал быть слышен.

— Ну, что, рассказать тебе историю?

— Ну, расскажи, — в тон ему ответила я.

Призрак начал повествование.

Одним пасмурным деньком, за черными-черными толстенными стенами черного-черного замка с высоченной черной-черной башней, чей обсидиановый шпиль прятался где-то далеко за облаками, в конюшне родился новый голенастый жеребенок. Мама облизала его шершавым языком и неуверенно подтолкнула своим носом ко входу денника, чтобы показать чадо подружкам.

Подружки вежливо помотали головали, молча приветствовав новорожденного. А его отец злобно ржал, громко матерился, вставал на дыбы, показывая матери, что именно она должна сделать с этим пополнением семейства.

Пришел конюх в черной-черной рубахе с серебристыми обшлагами, покосился на жеребенка, сплюнул, буравя его недобрым взглядом и тяжело вздохнул. 'Вот как теперь с начальством объясняться? Удавить его что-ли...' — пробормотал он. Жеребенок, понуря голову, покачиваясь на тоненьких ножках, побрел к матери и спрятался за ее спину.

Причиной неудовольства конюха и жеребца была белая звездочка у новоприбывшего, полуприкрытая ниспадающей на лоб иссине-черной челкой.

По традиции, уходящей в такую глубину веков, что и сказать страшно, все ингуры Императора Тьмы были обязаны сохранять черный окрас. Ингуркам можно было все, хоть серо-буро-малиновые яблоки, но белые отметины даже у них появлялись совсем редко, а у ингуров и вовсе никогда. ( Во всяком случае живьем их никто не видел ).

— Ингур — это разновидность лошади? — брякнула я.

— Лош-ш-адь? Лош-ш-адь? Ты кого лошадью обзываешь? — прошипел конь.

Я отодвинулась от него слегка подальше.

— Меня?! Потомка самого Пегаса! — продолжал надрываться Призрак.

— Это тот, который... крылатая лошадь? — тоненько уточнила я. Ну, что же я не могу свой язык попридержать, а? — Миф... Древнегреческий... — еще тише добавила я и икнула.

Призрак приблизил свою голову ко мне.

— Миф? И что за миф?

— Про белого крылатого коня, который мог выбивать источники из земли, помогал одному древнегреческому герою подвиги совершать, пока этот герой не решил взлететь на нем до Олимпа, горе, на которой жили древнегреческие боги. Герой, не помню как его зовут, посмотрел вниз, испугался и упал с Пегаса, а тот продолжил свой полет. — протароторила я. — Кажется так. У нас в честь него даже созвездие названо.

— Приятно, что мой праотец известен и в других мирах. Созвездие — это хорошо. Сказка — интересная. Но Пегас был вороным ингуром, а не белой лошадью. Да и сказка эта очень далека от правды... Вообщем, еще раз назовешь меня лошадью, до своей башни будешь пешком добираться. И рассказывать тебе дальше я ни о чем не буду. Сама как хочешь, так и выкручивайся. Поняла?

Я с энтузиазмом замахала головой.

— Поняла я. Продолжай, пожалуйста.

"Может ты и ингур, а на лошадь с крыльями все равно похож", упрямо подумала я. Изменение названия, сути не меняет. Но вслух это высказывать, ясно дело, не стала.

Призрак с подозрением уставился на меня. Я развела руки.

— Дальше-то что?

— Новорожденному, можно сказать, повезло, поскольку его решили оставить в живых до поры до времени. Но та дюжина суток перед официальными смотринами Двора была для новенького тяжела. Даже мать старалась не подходить к ниму слишком близко, покормит, оближет и в другой угол. Он пытался ласкаться, но она сердито фыркала и показывала ему свои клыки. На пастбище его не выводили. Отец, если тот попадался ему на глаза, либо ревел, либо колкости отпускал в адрес отпрыска. А смотрящий за ингурами на него и вовсе внимания не обращал, только головой покачивал, проходя мимо денника.

Призрак вздохнул и замолчал на секунду, словно переживая все заново. Я поудобнее устроилась на камне. Ингур встряхнул гривой и продолжил историю.

— К полнолунию, как и обещано, стали ингуренка готовить к визиту Властителей. Ингуренок к тому времени выглядел уже взрослым. Эти двенадцать дней после рождения и есть все наше детство. А оно у него вышло не слишком счастливым. Мы — боевые создания и почти всю жизнь проводим в зрелом возрасте. Двенадцать дней детства в начале, и двенадцать дней мучительной старости в конце. Да ладно, не будем о грустном...

Вообщем, перевели его в отдельный денник, мать с облегчением вздохнула. Смотрящий с двумя помощниками вымыл, вычистил его, заплел гриву в серебрянные ленты, и зачесал челку на лоб, пытаясь скрыть белое пятно. На ингура надели уздечку, тяжелое серебристое седло и оставили в одиночестве.

К сожалению, его денник оказался прямо напротив отца, и тот не приминул выказать свое неудовольствие. В один момент ингуренку показалось, что он все-таки выломает свою дверь и набросится на него. Он тогда не знал, что был очень близок к правде. Но, жеребец с шумом вдохнул воздух, поводил ушами с угольными кисточками и внезапно успокоился. Через пару секунд зазвучали низкие звуки труб, объявляя прибытие гостей. Ингуренок, завидев факелы, попытался спрятаться в углу, но обратив внимание, что все остальные приблизились к дверям и гордо вытянулись, решил от них не отставать.

Двое с факелами, гремя кольчугами, прошли мимо его денника и остановились неподалеку. Седовласый поджарый мужчина в серебристых одеждах, черном плаще и венце на голове приблизился к нему, раздвинул челку, недовольно фыркнул и отступил назад.

— Сын, я думаю, тебе придется подождать следующего, — хмуро сказал он.

— Отец, можно мне взглянуть? — раздался звонкий голос из темноты.

Седовласый пожал плечами.

Ингур повернул голову в направлении голоса. Молодой человек, совсем еще подросток, с длинными по плечи черными волосами и ярко-зелеными глазами, с плавающими в них огнями факелов, медленно подошел к нему и протянул руку. Ингур внимательно посмотрел на раскрытую ладонь, и неуверенно лизнул ее. Юноша захохотал и потрепал его челку, на секунду прикоснувшись к белой звездочке, помедлил, а потом раскрыл дверь и вошел в его денник. Пробежал пальцами по косичкам гривы, погладил холку. Ингур следил за ним, не двигаясь с места.

— Я назову тебя Призраком, — почувствовал он горячее дыхание у своего уха.

— Эй, ты что, его правда забираешь? — насмешливо сказал кто-то. — В темноте пятна не разглядел?

К двери подошел другой молодой человек, постарше первого, схватил его рукой за челку и больно дернул. — Слепой что-ли? — Он потыкал пальцем ингуру в лоб. Тот попятился назад, обиженно фыркая.

— Не тронь его! — крикнул первый и вышел из денника, сжимая кулаки. Старший отступил шага на два и тоже сжал кулаки. Они начали медленно ступать по кругу. Седовласый с непонятной полуулыбкой стоял в стороне и молча наблюдал за ними.