2.18

Почему-то меня всю жизнь пугает толпа и толчея, особенно в закрытых пространствах, а на этих узких улицах с высокими стенами домов я чувствовала себя словно в ловушке. Дома я отказывалась ездить в набитом общественном транспорте, всегда уходила до окончания спектакля, чтобы не возникло проблем с выходом, и не любила аэропорты. А сейчас я запрокинула голову и начала внимательно рассматривать остроконечные крыши башенок, птиц и облака. Падать все равно некуда, да и Охранители крепко за локотки поддерживают.

— Еще чуть-чуть, — прошептал мне на ухо Камилл.

И, правда, через какое-то время толпа начала рассасываться, мы замедлили шаг и спустились с холма. Никакого Коллизея, как мне представлялось. А естественный амфитеатр с двумя белыми скалами, вышиной метров сто. Природа постаралась! Простые зрители усаживались на холмах, народ побогаче и познатнее на креслах, конечно же поближе к деревянной сцене. Для выступающих была своя зона, туда то мы и двигались. К моему удивлению, на сумеречном небе появился свет от прожекторов и... огромное изображение сцены. Воздушный телевизор! Заботятся все-таки старейшины о своем народе.

В "артистической" зоне творился шум и гвалт. Меня слегка передернуло, и коварная паника повторила попытку накинуться на мое сердце. Но следует отдать должное Зитару. Мальчишка пер сквозь толпу как танк, рассталкивая всех локтями, наступая на ноги, огрызаясь и при этом, не забывая оглядываться на нас, дабы удостовериться, что мы не потерялись.

Выяснилось, что таких малоизвестных артистов как мы, отсаживали на самый край. Меня сей факт очень порадовал: хоть слегка попросторнее. Тем временем на сцену выполз дядька-глашатай и пригласил первых выступающих. Я расстелила плащ и завалилась на траву, рассматривая небесную трансляцию. О том, что и меня по этому же телевизору показывать будут, думать не хотелось.

Первыми исполнителями оказались тролли, в комплекте девяти штук, которые молча промаршировали на сцену, дружно топая. В их руках были диджериду, дангчены* и канлинги**. Во всяком случае, то, что они держали, очень подозрительно напоминало мне эти инструменты.

Я не успела закончить свою мысль, потому что прозвучали первые звуки канлингов. И я покрылась мурашками. На сцену медленно вышел десятый тролль, ага, наверное, менестрель. На фоне своих земляков, в коже и мехах, он смотрелся, скажем так, странно: причесанный, в ярко малиновой короткой дубленке и в светло-розовых брючках, с колокольчиком в руке и одухотворенным выражением на личике. Громким речитативом, вращая глазами, он начал слагать. Канлинги проревели еще раз, вступив в борьбу с дангченами и тремя диджериду. Аккустика была просто необыкновенная.

Словесная кананада менестреля, прерываемая звуками колокольчика, духовые инструменты, разрушающие, разрывающие на части холмы — я начала впадать в транс. Несмотря на то, что тролльих языков в школе не проходила, я как— то догадалась о чем он пел: просто в голове возникали сумбурные зарисовки.

Тролль пел о Великой Битве, в которую его собратья влезли, чтобы защитить свое имя. И, вообще, они добрые и пушистые. И поэтому их так много полегло в бою, а он воспевает их мужество и отвагу, потому что больше некому. Последний долгий звук дангченов расстворился в темнеющем небе. Тролли замолкли. Их менестрель наклонил свою лобастую голову зрителям, и тролли замаршировали со сцены. Я вскочила и от души захлопала им. Некоторые зрители тоже. Но как-то без особого энтузиазма...

Моя команда со вздохами присоединилась ко мне. С изумлением я заметила как перешептываются соседи, косясь на меня, словно на ненормальную.

— У нас не принято конкурентам хлопать, — прорычал мне в ухо Зитар.

— Неужели им всем не понравилось??

Зитар повернулся ко мне.

— Да еще мой дед это выступление видел! Им один раз приз достался лет десять назад, так они решили, что это их конек и каждый год поют одно и то же! Вроде как шедевр создали! Хоть бы слова поменяли! Абсолютно то же самое, только на новое выступление по одному троллю добавляют. Думают численностью возьмут!

— Непреклонные какие ребята! — усмехнулась я.

— Непробивные, — согласился Зитар, — Видишь, их даже никто не приглашает!

— В смысле?

— А-а, потом новичкам объясню, — отмахнулся Зитар.

— Да? А сам-то ты кто? — ухмыльнулась я

— Чего? У меня и отец и дед и прадед и прапрадед, и... все здесь выступали! Мне рассказывали! — покраснел мальчишка, — Если ты так, то.. то...

— Ладно, проехали. Не обижайся.

— По чем проехали?

Я улыбнулась.

— О, смотри!

Парень фыркнул и покачал головой.

На сцену выплыли монахи из Ордена Зеленой Тарелки, и завели заунывную мелодию о величии Ах-Ты-Каг!. Менестрель и, по совместительству, дирижер, катался по доскам, плакал, вещая, что прямо здесь, у всех добрых людей на виду, божество снизошло на него, и он обрел сокровенное знание, которое всех спасет, тех всех, которые пожелают вступить в Орден, и прочая, и прочая, и прочая. От непрерывного звона тарелок и монотонного завывания монашеских голосов, у меня заныли виски, и я их начала неистово тереть. Издевательство какое-то!

— Во, смотри, — Зитар затеребил мою руку. Над двумя креслами перед сценой заплясали желтые огоньки. — Оглянись!

Я посмотрела на холмы зрителей, кое-где поблескивали те же самые огоньки.

— Видишь?

— Вижу! И что??

— Приглашают их! Два члена из судей, и зрители тоже пообщаться желают!

В это время к краю сцены подплыла оранжевая площадка, монахи важно вступили на нее, скрестив перед собой тарелки и направились к судьям.

Вдруг в аудитории начали неистово хлопать.

— Что такое? — встрепенулась я.

— Им присудили два места! — завистливо вздохнул Зитар. — В первый вечер... и вот так сходу...

— А сколько всего призов?

Парень странно посмотрел на меня. Сглотнул.

— Двенадцать. По числу племен.. Ну и один главный...

Мне очень хотелось похлопать стройной эльфийской девушке с арфой: такого голоса я еще никогда не слышала, но я сдерживала себя, чтобы не выделяться; было несколько людских выступлений, огоньки зажигались здесь и там; гномам, с чем-то напоминающими шотландскую волынку инструментами, тоже достался приз. Еще была странная женщина с длинной змеиной шеей, которой она покачивала в такт своей балладе, ее глаза просто загипнотизировали меня. И вампиры в менуэте были тоже, и крохотные феи и пери.

Меня слегка бесило, что Камилл и Вэл не обращают на меня никакого внимания, и даже не пытаются общаться. Они лежали на спинах, уставившись в небо. Мне дико захотелось сигарету. Пол-царства за бычок! И это после пятилетних непрерывных боев с раковой палочкой!

В этот момент к нам подобрался неприятный мужичонка и тоненьким голоском произнес:

— Менестрель Зитар, подходите к сцене!

Зитар широко улыбнулся, вынул из чехла свою виарилу и нежно погладил ее. Вэл нехотя поднялся и пошел к сцене. Я тоже встала, оправила свое черно-красное платье. Камилл обнял меня.

— Не волнуйся. Все будет хорошо.

— Ты уверен?

Камилл усмехнулся и... ни-че-го не ответил.

Зитар схватил меня за руку, мы прорвались к сцене и встали рядом с Вэлом, за девушками в красных развевающихся одеждах. Они побежали за кулисы.

— Готова? — обратился ко мне Вэл.

Первый раз за вечер! Я почувствовала, что мои щеки запылали. Ну уж нет!

— Конечно, — как можно спокойнее ответила я.

Мои щеки продолжали пылать, и, вообще, я чувствовала себя жарко и душно. Зитар всхлипнул. Едкий дым начал застилать мне глаза. Я подбежала по ступенькам к сцене и раздвинула занавес.

Сцены как таковой, больше не было. Кто ни были эти девушки, огненные дьяволицы, на мой взгляд, но они испепелили деревянные подмостки и все еще продолжали кружиться над ними, посылая пламенные поцелуи зрителям...

Выскочили, как черти из табакерки, я отшатнулась от их пылу-жару. Они снисходительно улыбнувшись, прошествовали по лестнице вниз.

— Менестрель Зитар из Эспетеи, — объявил глашатай.

Вот тут-то я запаниковала. Вэл невозмутимо сгреб меня за шкирку и, медленно пролетев вниз, опустил на пепелище, бывшее когда-то сценой. Зитар выбежал перед нами. Кто-то подсуетился и приготовил для него стул. Парень пробежался по струнам и обернулся на нас.

Вэл стоял в противоположном углу. Он окинул меня скучающим взглядом и ухмыльнулся. Мою крышу окончательно сорвало. Я кивнула Зитару и кровожадно улыбнулась Вэлу.

Парень пригладил вихры и ударил по струнам. Я медленно пошла к Вэлу, по еще горящим углям, зарывая ноги в тлеющий пепел... Вэл шел навстречу мне. И опять... глаза в глаза...

То что мы с ним вытанцовывали, можно лишь с натяжкой назвать Пасо Добле... В Пасо твой партнер не пытается тебя элементарно удушить, и не кидает твою голову в кучу пепла, и ты не самовозгораешься, и небо не вспыхивает полохами над тобой. И в отместку ты не пытаешься эту сволочь укусить и подставить подножку, и обычно ты не чувствуешь, что сражаешься за свою жизнь...

У меня загорелся край платья. Думате, я его кинулась тушить? Ха, не до этого было, и не до пылающих ступней.

Я не знаю, как эти два мастера умудрились обучить Зитара, но парень играл так, что весь мир, вся боль просто не значили для меня. Я кружилась в ритме, увертываясь от рук Вэла, пока ему не надоело и он не поймал меня в объятия и ужалил поцелуем. Я отвесила ему пощечину, секунду позже пожалела об этом, потому что оказалась вымазанной пеплом с ног до головы. Не случайно, Пасо Добле называют самым экспрессивным бальным латинским танцем — танцем, где разрушаются каноны и догмы, но чтобы так их разрушать... это мне и в дурном сне не привидиться.

Вэл протащил меня за руку через сцену, и в какой-то момент я поняла, что не смогу подняться, коррида закончена, и, увы, не к моей победе... Он присел на одно колено рядом со мной, откинул волосы с лица и провел рукой по щеке. С одной стороны мне очень хотелось в эту руку вцепиться зубами, со всей дури, с другой, мне было как-то все равно, пофигистично. Музыка замолкла.

— Вэл, я не смогу сама подняться, — прошептала я.

Он вздохнул, и поднял меня на руки.

В этот же момент вернулся дождь. Я жадно ловила капли. Холмы рукоплескали. Зитар с удовольствием раскланивался. Вэл... Вэл хмурился. Оранжевая платформа подплыла к нашим ногам. Кто-то желает нас видеть? Зитар легко взмахнул на нее. Вэл, не выпуская меня, последовал за ним. Холмы пылали желтыми огоньками. Это сколько же нам с народом общаться придется?

Нас перенесло к жюри. Двенадцать старцев молча оглядели нас. Пауза затянулась. Наконец, один из них, в папахе, соизволил произнести: "Обладатели Ключа. Все три."

В это время к нам подобрались больше дюжины платформ. Народ жаждел пообщаться. Нам вручили маленькие ключики.

Вэл хмыкнул, Зитар захлопал, подпрыгивая, а я просто повертела его, не зная, как отреагировать.

— Это что, поощрительный приз участникам?

Зитар захихикал.

— Не-а, это приз от зрителей и Университета Ключей. Даже лучше, чем главный...

— Приз Зрительских Симпатий, что ли?

Зитар повел плечами

— Не знаю... Но это очень-очень здорово. Это ключ от твоего сердца!

Я вскинула брови и повернулась к Вэлу, тот задумчиво рассматривал ключик, и ответил на мой вопросительный взгляд своим слегка растерянным...

— Ну и что мне теперь с ним делать? — недоуменно обратилась я к Зитару.

— Когда вы найдете того, кто достоин сделать вас счастливой, просто отдайте ему ключ. Считается, что таким образом вы даете ему разрешение открыть дверь Вашего сердца, и после того, как как это случится, вы станет воистину счастливой.

— Бред какой-то!

— Ничего ни бред! — разозлился Зитар и... протянул свой ключ мужику в папахе. Я даже ничего сказать не успела, только рот от удивления раскрыла. Папаха встал и поклонился Зитару.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы, молодой менестрель, были счастливы. Я очень польщен.

У меня зашевелились определенные мысли. Зитар обернулся на меня, чтобы полюбоваться к каким результатам привела его выходка, покраснел от головы до пяток и прошипел: " Это что вы думаете, леди Аля? Как вам такое, вообще, в голову прийти могло?..."

Наверное у меня действительно все мысли на лице написаны...

— Старейшина Чагорен — глава самого многочисленного племени в Геодаре. Я смогу жить и выступать в его дворце в качестве менестреля, а потом, если повезет, то и в другие дома будут приглашать, и на Совет Старейшин тоже. Я же говорил Вам, какая у меня мечта! А тут Ключ.

Я виновато улыбнулась Старейшене Чагорену. Извращенное воображение, однако...

У нашей платформы возник Камилл с моим плащом под рукой. Мы попрощались с жюри, перешли на другую платформу; меня Вэл перенес. Правильно, сам виноват, пусть и тащит. Камилл накинул на меня плащ и накрыл руками мои ступни в растерзанных новеньких туфлях с прогоревшими подошвами.

— Извини Аль, я не смогу сейчас тебя лечить при всех зрителях, могу только чуть облегчить боль.

После часов двух общения со зрителями на руках у Вэла у меня болело все: ноги, шея, плечи и язык. А перед нами все еще продолжались платформы... Вэл с каменным лицом перетаскивал меня с одной на другую, не говоря ни слова.

— Какие молодые талантливые исполнители! Очарован! Восхищен!

Наша площадка оказалась перед лысым мужчиной лет пятидесяти, в гавайской рубашке и вытянутых трениках. Я почувствовала как напряглись руки у Вэла. А не наш ли это гений часом? Только неказистый какой-то... Я-то думала, кого-нибудь типа Энштейна или профессора Преображенского увидеть... У него даже очков не было! Зато на бычью шею были навешаны с десяток цепочек, цепей, амулетов и фенечек.

— Где вы, молодой человек, так замечательно научились играть сию мелодию?

— Маги научили.

Мальчишка словно шестым чувством почувствовал, что этому зрителю совсем не обязательно знать, что обучившие его "Маги", стоят рядом с ним.

— И где вы научились танцевать этот волшебный испанский танец, прелестное дитя?

— В Москве, — буркнула я.

— Землячка! Иди сюды! Облыбызаю!

Я попыталась подарить профессору самую обворожительную улыбку, на которую была сейчас способна.

— Извините, я очень устала после танца! Но мне так хотелось бы познакомиться с вами поближе. Мне очень одиноко в этом мире.

Я картинно вздохнула и продолжила.

— И никак не могу домой отсюда выбраться... Вы тоже застряли здесь?

У мужика забегали глаза. Он облизал губы.

— Мне кажется, я смогу вам помочь... Приходите завтра к полудню на чашку чая в Толстяка Аниса. Только этта... я бы предпочел, чтобы вы одна пришли.

— Ах, конечно. Это просто мои слуги.

Камилл хмыкнул.

— У вас здесь есть слуги? — у него округлились глаза.

"Остапа понесло..."

— Ага, я была самой любимой моделью у дизайнера Афинорома из Эспетеи, и когда он узнал, что мне захотелось составить компанию Зитару и выступить в Андервилле, он предложил мне взять с собой этих двух молодцов, для охраны и... так.