| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ой, — слабо икнул паренек. — Вы кто?
— Мученик науки, — криво улыбнулся паучище. — Вынужден влачить здесь жалкое существование целых, — он задумался, — два дня...
— Немалый термин, — согласился Ростислав. — А чем же вас так наука замучила? Выглядите так просто отлично!
Мальчик пока не двигался, оставаясь на месте, хотя готовился убежать в любой момент. А то, мало ли, какую скорость может развить подобное чудище, да еще и голодное, наверняка.
— У тебя бутерброда, случайно, не будет? — жалобно попросил мохнатый монстр. — А то я не ел почти час уже и сорок две минуты... Ни одной мухи, чтоб пожирнее — только мелкая моль и улитки на стенах... А есть-то охота!
Гувич отступил на шаг назад — даже если это чудище и обладает разумом, менее опасным оно от этого не становится. "Лучше бы разговаривать не стал, а сразу же за мной побежал, — подумал школьник, — не было бы так страшно..." Противные мурашки забегали по ногам, превращая пятки в стопудовые гири — вроде бы, и двигаться можешь, но с трудом, ведь тело сковывает склизкая пелена страха.
— Да не бойся ты, — мирно проворковал паук, видя, что плечи Ростика часто подрагивают, а полутьме витает отчетливый стук зубов. — Кушать тебя не буду...
— Фух, — облегченно выдохнул парень. — И на том спасибо!
В это же время он снова дернулся, едва обитатель трюма продолжил:
— ... и мучить не буду тоже — это у меня пройденный этап. Да и если кушать, то мариновать тебя мне придется не меньше недели — большой слишком. Так что лучше поговорим, а там, глядишь, и на Остров Академии прибудем. Не знаешь, долго еще добираться?
Гувич немного расслабился, хотя ноги еще продолжали дрожать. "Предатели! — прикрикнул на них Ростислав, потирая коленки. — Не смейте мне труситься тут, не то этому, — он указал глазами на паучину, — на пожирание отдам — пусть вас замаринует, а я и так переживу!". К его удивлению, трусливые конечности тут же успокоились и дрожать перестали. "Вот, что такое сила мысли! — гордо подумал будущий ученик Мистической Бурсы".
— Не знаю, — ответил он пауку и представился, рассказав чудовищу, что здесь впервые, что он абитуриент, что его недавно спасли и прочее, и прочее. В общем, после небольшого перепуга у мальчика начался серьезный словесный понос — дело ли, выговориться о своих приключениях, что случились с тобой за несколько часов. А ведь еще недавно ты был обычнейшим "хлопцем", как дедушка выражался, учился в простейшей школе, убегал с уроков. И тут, на тебе — поехали изучать всяческие убийзаглатывания...
— Убийвзглядывание, — поправил его паучище. — Методология убийства взглядом, считается факультативом к Проклятьеанализу и Проклятьепрактике.
Вот, и потом несешься на необычайном диске сквозь пространство, а рядом с тобой Демон страшный — тоже ученик бывший из школы. Перелетаешь через портал Черной Дыры, раззявив рот, балдеешь от величественной ограды и ворот из чистейшего золота, получаешь незаслуженные пинки, падаешь в бесконечность, где тебя пожирают страшные чудища. А потом на твоих глазах какой-то псих поедает крысу и верещит о конце мира, и что должны украсть какой-то там конец иглы. А еще валькирии тебя вместе с наемным убийцей Карлсвином спасают, и здоровый дядька-качок прыгает на катамараны, где из обычных посохов топоры преобразовываются, и жуткая битва в глубине бездны...
Любитель мух, оказавшийся впоследствии преподавателем Оборотневедения на факультете Диаволистики, рыцарем ордена Славного Тапка, Защитником Неправедной Веры, советником по особо противным делам самого ректора Петра, слушал Ростика не невероятным терпением.
— Знаешь, — констатировал он, когда мальчик вдохнул немного воздуха, чтобы продолжить рассказ, — если бы ты у нас вот также на занятиях трепался — цены тебе бы не было! А пока, расскажи немного о том предсказании, что Король этот выкрикивал.
— Ну, — призадумался Гувич, — он говорил, что конец мира наступит, если его на свет выдворят...
— Мамочки! — переполошился вдруг паучара, хватаясь передними лапками за головогрудь. Со стороны это выглядело, будто чудище само себя обняло и любовно подрагивает. Но на самом деле оно тряслось от нечеловеческого ужаса. — Надеюсь, не выдворили его? Поди, бросили отставного Оракула там же, где и нашли?
— Не совсем, — неуверенно пробормотал Ростислав. — Нас валькирии спасли...
— И-и-и-и! — тоненько запричитал преподаватель, свали которого Арахнид Иванович Черновдов. — Эти глупые бабы моих лекций не читали! Они вообще ничего не читают — сидят себе по кабакам в Вальхалле, и пиво через трубочки потягивают! Гламур, да...
Паучок притих, только задумчиво почесывал заросший рыжеватой щетиной подбородок. "Если не присматриваться к ужасному телу, а только разглядывать лицо, — подумал школьник, — то совсем он не противный, даже симпатичный немножко..."
Арахнид Иванович действительно выглядел заправским учителем, а не монстриком из американских кошмаров. Близоруко прищуренные глазенки, высокий выпуклый лоб, на который ниспадала густая спутанная челка волос, бледные щеки, покрытые глубокими порами, как от оспы, и пухлые губы под носом-картошкой, выглядели довольно добродушно. Сейчас паук морщился и с некоторым недоверием смотрел на мальчика.
— Всех спасли, али психа этого оставили? — в голосе профессора Черновдова слышались нотки надежды. — Погоди, не отвечай! Просто кивни, если вытащили Короля из брюха обитателя Бездны, или три раза подпрыгни, если оставили.
Ростик послушно покивал подбородком — мало того, что действительно спасли, так еще и прыгать была неохота.
— Идиоты крылатые! — выругался паук. — Валькирий, то да сё... — Он потрясал в воздухе закрученными остриями лапок, словно кулаками. — Ведь говорил же Петр, и я говорил, и даже Сын Луны чего-то подобного булькал — нельзя ни за какие шиши слушать слова Оракула Ванговича! Потому его и турнули с насиженного места, что никогда не ошибается эта груда лохмотьев!
— Это как не ошибается? — не поверил Гувич. — Нам в школе всегда твердили, что никто не может быть прав на сто процентов, любой ошибется, рано или поздно.
Ростик твердо верил в свои убеждения — ему ведь приходилось на свои глаза видеть, как дворник Федька из третьего подъезда в споре выиграл у аспиранта Гумилева, который преподавал философию где-то в университете. Мальчик не знал, что Федька окончил школу с отличием, получил четыре высших образования и получил звание "доктор наук". Вот только погубило дворника пристрастие к алкоголю — бросил семью, интересную работу на кафедре, и пошел в загул. А через четыре года опомнился, но было поздно — время не повернешь вспять... Впрочем, знал бы Гувич незатейливую историю доктора Федьки, или не знал, но он бы никогда не позволил своей жизни пойди под такой откос. Дети ведь во много мудрее взрослых, будь эти заумные тетьки и дядьки даже кандидатами сотен наук!
— Ты прав, конечно, — вздохнул Арахнид Иванович, и его волосатое брюшко закачалось над металлическим полом. — Тут дело не в том, что он не ошибается, просто его слова всегда... слышишь, всегда подтверждаются со временем.
Пареньку захотелось недоверчиво хмыкнуть, но удалось сдержаться — сказывались бабушкины нравоучения: всегда веди себя прилично в присутствии взрослых. Ростик украдкой оглядывался по сторонам, не стараясь прислушиваться к задумчивому бубнению паука.
Вокруг царила таинственная полутьма. И если бы не покатые стены из нержавейки, что плавными полумесяцами начинались где-то во тьме и соприкасались с полом, Гувич бы предположил, что находится в таинственной пещере какого-нибудь дракона, или в жилище гномом. Вперемешку с громадными тюками разнообразных вещей, картонными коробками, деревянными ящиками и кубами из каленого железа, всюду пестрели горки мусора. То тут, то там, во многовековых залежах, примером, платьев и панталон шестнадцатого века, или насыпей из резиновых сапог исключительно сорок четвертого размера, поблескивали золотые слитки и груды драгоценностей. В общем, самый обычный трюм, что подходил бы, скорее, пиратскому кораблю, а не мирному пароходику, бороздящему туманы Бездны Знаний.
Кое-где, в местах с контейнерами, где хранились продукты, виднелось слабое желто-зеленое сияние.
"Или припасы так испортились, — подумал школьник, — или кто-то из пассажиров не против ураном каким-то обогащенным поживиться..."
Кроме ядовитого света, что сопровождался удушливой вонью, будто здесь издох кто-то невообразимых размеров, в трюме ослепляющее сверкали надписи на всяческих контейнерах и коробочках. Некоторые из них были довольно занятными, например, "Волшебные палки и прочие колы, вскрывать только в присутствии преподавателя!", "Любовная смесь, не целовать!", "Запасная часть Драгоныча, вообще не подходить до прибытия получателя!", или "Невидимые пинки. Открывайте, если мозгов маловато". В нескольких ящиках кто-то шевелился, пищал, трещал и бормотал, но едва звук превышал какую-то норму, надпись на таре вспыхивала поярче и, после короткого писка от боли, живность затихала.
Между беспорядочно раскиданных посылок, курганов из бандеролей и туго закрученных свитков с печатями из сургуча, струились извилистые дорожки, почти не захламленные почтой и мусором. На одной из таких дорожек и находились Ростик со своим новым знакомым. Немного левее, метрах в четырех от преподавателя высился гранитный валун, что, казалось, врос в металлический пол корабля. Вид у камня был донельзя грустный — вся поверхность так и кричала от унылой печали "за что ж вы так со мной!?". Гувич понимал каменюку, ему не приходилось еще видеть настолько исковерканных жертв вандализма.
Поверхность когда-то зеркально отшлифованного гранита выглядела очень поковерканной. Неизвестные хулиганы оставили на ней невероятное множество различных повреждений — глубокие царапины от ударов ножами, мечами и топорами, десятки вмятин от соприкосновений с различными железными палками, наконечниками стрел и молотов, сотни отколотых кусочков. "Эти ранения камню вообще, кажется, пули нанесли, — размышлял паренек, — если припомнить фильмы с Терминатором и матрицы всякие, вообще можно предположить, что стреляли из пулеметов и минометов". Верхушка валуна, который в прошлом являлся, кажется, правильной стелой, покоилась неизвестно где — на ее месте торчали покрытые каменной крошкой осколки, среди которых лениво покоилась пустая болванка от гранатометного снаряда.
Словом, поиздевались над гранитом от всей души. Булыжник выглядел не на сто тысяч лет, сколько ему имелось на самом деле, а на целый миллион — множество трещин, сколов, вмятин и даже обгорелые пятна, оставленные огнеметами, или каким-то вообще фантастическим лучевым оружием. На лицевой стороне камня виднелись высеченные символы. Их явно написали поверх более старых — кое-где проглядывались едва заметные слова: "ня ряешь", "сту йдешь", "ам мрешь" и "стой, идиот!". Если в первых фразах еще можно было угадать смысл, типа, "меня (коня, Сеня, Маня) потеряешь", "сиесту (тресту, невесту, нересту) найдешь", и "сам (хам, дам, вам, слонам) умрешь", то последняя цитата удивляла простотой.
"Это древнее заклинание заморозки, — пояснил позже паук, который сейчас бубнил о каких-то предсказаниях, предрешенности и неизменности пути".
Мальчик же читал свежие надписи, что сохранились полностью. Философия каменюки не отличалась особой изысканностью — все очень коротко и лаконично.
"Налево пойдешь — мудрость поймаешь", гласила первая надпись. "Направо пойдешь — дезинтегрирован будешь", загадочно сообщала другая цитата. "Прямой пойдешь и через камень полезешь — по лбу получишь за любопытство" — третья мудрость. Кроме этой троицы имелось и несколько фраз помельче. "Вниз пойдешь, если магических сил хватит — в Бездне исчезнешь", "Вверх полетишь — о палубу лоб расшибешь", "Обратно возвратишься — с шишом останешься", "Стоять будешь — дураком как был, так и жизнь продолжишь", "Решишь умереть — кровью меня не забрызгай".
— Серьезные заявления, — улыбнулся Ростик — он всегда мечтал увидеть легендарный Камень-на-Распутье. Интересно ведь прочитать старинные мудрости-указания на будущее. А ведь, сколько известнейших героев из любимых сказок и былин стояли вот так перед этой каменюкой и, не слишком ломая голову, летели куда-то навстречу своей судьбе.
Внизу, почти у самого основания глыбы пульсировала ярко-оранжевая полоса из бегущих строк — прямо как указатель в аэропорту, или световой рекламный щит на каком-нибудь супермаркете.
"Здравствуйте! Если вы оказались в этом месте, поздравляем, до дракона осталось недолго. Убедитесь, пожалуйста, что ремни на кирасе плотно застегнуты, оружие отточено, а рука тверда", информировала движущаяся надпись, "В любое время вы можете отказаться от суперприза — прекрасной принцессы, или заменить его высококачественным скоростным Коньком-Горбунком, с мощностью в 983 лошадиных и конских силы вместе взятых".
— Вот еще, — хмыкнул школьник, продолжая читать — "в случае замены суперприза, играть против вас будет Злой Чернокнижник", — нужны мне ваши принцессы и горбатые кони!
Профессор Черновдов тем временем ударился в размышления, сдобренные анализом того "что сказал Оракул, и какая бяка оказалась в результате".
Как оказалось, именно Король, а в быту — Оракул Вангович Явамнапредсказываенко, действительно оказывался прав во многих случаях. Не так давно — тысячу и еще плюс-минус двести лет, он голосил, что "прибудет некий Александр, рожденный незаконно, и будет он царем, и учить философ его будет, а после этого родитель этого славного паренька убиен будет..."
— И что? — спросил Гувич, не отвлекаясь больше на камень, где бегущие строки сообщали цены на акции Бомбейской фондовой биржи в 1876 году.
— Как что? — удивился паук. — Ты историю не учил? Александр Македонский стал царем после загадочной смерти своего отца — Филиппа, и завоевал добрый кусок мира!
— Верю, — согласился Ростик. — Но какие предсказания сбывались еще? Просто мне страшно подумать даже, что слова этого самого Короля могут сбыться и мир уничтожат темные силы.
— Что ж, — Арахнид Иванович вдохнул побольше воздуха. — Наш славный предсказатель ни много, ни мало, предвидел очень многое: в юности он напророчил строение Вавилонской Башни и разделение народов, потом бегство евреев из Египта, потом явление Иисуса Христа народу, затем сообщил, что Киевская Русь обретет великое могущество — это было его последнее хорошее предсказание. Потом из него полезли всяческие ужасы — Монголо-татарское Иго вместе со всеми его Чингисханами-Батыями, Крестовые походы, правление Святой Инквизиции, разбойные выходки Наполеона, Великую Китайскую Революцию, Первую и Вторую мировые войны. При этом слова Оракула Ванговича обладали невероятно мощной магической силой, при каждом серьезном пророчестве изо рта господина Явамнапредсказываенко вылетали рои ос, а сам он так злобно сверкал глазами и тешился, будто бы сам эти кошмары организовывает.
В общем, стало складываться впечатление, что он прислуживает некой темной силе, перед которой даже Демоны мальчиками с бантиками выглядят, и просто передает нам ее волю. Будто бы кто-то организовывает свои темные делишки в мире смертных, а через крысиного Короля издевается над Архангелами и прочими своими сообщениями. Представь себе, что какой-то извращенный мозг придумывает всяческие пакости, чтобы побольше насолить человечеству, и подчиняет себе этого полоумного авгура. Люди на Земле страдают, а задолго до этого все Высшие Силы знают, что произойдет, но помешать не могут. До сих пор неизвестно, кто же управляет этим самым Ванговичем, но, от добра подальше, мы удалили предсказателя от этого бедного мира... — тут профессор Черновдов пристыжено умолк, не желая вдаваться в подробности и рассказывать, что после длительных пыток в Адских Экзекуторских Камерах, Оракула просто сбросили в Бездну. Все надеялись тогда, хотя Крылатый Комитет Архангелов и выступил против, что в бесконечном полете через пространство товарищ Явамнапредсказываенко не сможет больше вещать гадости, а, следовательно, лишней беды не случится.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
