Музыка души (Общий файл)

Музыка души

Мне всегда было интересно, как видят слепые. Именно так я ставила вопрос. Я ни на минуту не сомневалась, что они что-то видят, только по-другому, не как все. Мне было настолько любопытно, что ходила с закрытыми глазами под руку с сестрой. Но я даже представить себе не могла, что стану по настоящему слепой. А случилось это так...

Школьные годы безвозвратно ушли. Впереди ожидала взрослая, студенческая жизнь, отчего я не испытывала радостного удовлетворения, как мои одноклассники. У меня был такой период жизни, когда ты уже не школьник, но еще и не студент. И не смотря на то, что профессию я уже выбрала, меня не оставляло чувство тревоги. Делиться им мне было не с кем, так как с одноклассниками у меня не сложились таких уж крепких отношений, друзей не было. Родители находились в предвкушении и ожидании, когда они смогут пилить меня насчет того, что я не поступила. А если поступлю, то окажется, что я выбрала не ту профессию. Поэтому дома я старалась не задерживаться и бывать тогда, когда там нет никого или, когда все уже легли спать. Остальное время я проводила в парке возле дома, где просто гуляла или читала, слушая музыку.

Все случилось как раз на одной из таких вот, казалось бы, безобидных, прогулок. После очередного разногласия с родственниками, я вышла из дому с наушниками в ушах и плеером в руках. Иная музыка действовала на меня успокаивающе. Мой маршрут не отличался оригинальностью: я держала курс в парк. Днем в нем было безлюдно. Зато, когда на город опускалась ночь, все вылезали из своих домов и заполняли собой весь парк. Но до этого времени я там старалась не гулять: не люблю толпу.

Усевшись на свою любимую скамейку, я откинулась на спинку, подставив лицо лучам теплого и дружелюбного солнца. Я так погрузилась в свой мир, мир музыки и природы, что совершенно не замечала ничего вокруг. Поэтому ничего удивительного, что я не увидела подошедшего.

— Я вижу, вы любите музыку и солнце, — заговорил он. От неожиданности я подскочила. И только потом спросила себя, как я могла услышать его через музыку.

Я подозрительно покосилась на подошедшего. И не смотря на его безупречную внешность, располагающую к себе, я почувствовала неясную тревогу и исходящую угрозу от этого странного человека. У него были светлые коротко стриженые волосы, белые тонкие брови и голубые глаза невинного ребенка. Лицо я бы описала одним словом — аристократическое. Одет он был в белый костюм, темно-синюю рубашку и белый галстук. И как ему не жарко, подумала я в тот момент, ведь лето все-таки на дворе. Его образ дополняли сверкающие белизной туфли.

— Простите, что вы сказали? — переспросила я, когда полностью возвратилась в реальность. Наушники я при этом сняла.

— Вы любите музыку и свет, — уже утвердительно и как-то с удовольствием произнес странный тип. Его губы изгибала легкая улыбка, словно он нашел что-то смешное. — А что больше? — спросил он.

— Темноту и одиночество, — немного грубо ответила я, намекая на то, что ему пора идти. Мне не очень понравилось, что какой-то прохожий лезет в мою душу.

— Интересно, — протянул он, все так же странно улыбаясь, хотя по голосу было понятно, что ему все равно. — Что ж, это легко устроить, — сказал он, словно для самого себя и уже откровенно улыбаясь.

— Извините, но мне пора домой, — я встала, чувствуя глубоко внутри зарождающийся страх. Наверно, на меня подействовала улыбка полная предвкушения. — Прощайте.

Я быстро зашагала в сторону дома, чувствуя спиной, странный взгляд голубых глаз, которые уже не казались мне глазами ребенка. Но в этот вечер до дома мне было не суждено дойти.

Внезапно, из-под ног у меня ушла земля, и я провалилась в темноту.

Приходила я в себя медленно. Сначала ко мне вернулся слух, и я услышала рядом голоса. Постепенно, словно кто-то прибавлял звук, голоса становились громче и отчетливее. Только я ничего не понимала. Они что-то взволнованно обсуждали. Я смогла различить три разных голоса: один женский и два мужских. Женский уговаривал строгий мужской, а второй изредка вставлял свое мнение. Жужжание этих голосов сподвигло к возращению осязания. Под собой я почувствовала мягкую кровать, а на себе толстое одеяло. А еще я почувствовала, что совершенно голая, и мне сразу стало неловко. Потом я попробовала пошевелить пальцами рук, и у меня это получилось. И после этого я подумала, что пора открыть глаза и разобраться в чем дело.

Медленно подняв тяжелые веки, сначала я решила, что сейчас ночь. Но даже ночью не бывает ТАК темно. Потом мне в голову пришла мысль, что комнату специально затемнили, но... я почему-то чувствовала кожей рук теплые лучики. Их я всегда узнаю! Слишком часто я просыпалась, разбуженная ими. Слишком часто подставлял им я свое лицо и руки. И вдруг меня осенило. Я ослепла! Но как!? Где? И, собственно, где я нахожусь? Во мне сразу же поднялся панический страх, который грозил поглотить меня.

Говорившие, видно, заметили, как я дернулась, и заметили мои широко открытые, но ничего не видящие, глаза. Их разговор резко оборвался. Женщина, я узнала, по хрупкости ладони, что это она, сжала мою руку и начала что-то говорить, видимо, пыталась успокоить меня. Но я ничего не понимала, и из-за этого страх только рос и креп.

— Я ничего не понимаю! — не выдержав, в отчаянии вскричала я. — Скажите, где я? Что со мной случилось? Кто вы такие?

Мне пытались что-то сказать, но, увидев, что я действительно их не понимаю, женщина начал гладить меня по голове, держа мою руки, и заговорила тихим и ласковым голосом. Она успокаивала меня, как успокаивают испуганное животное. И ей это удалось. Паника улеглась, но страх еще не ушел, только притаился где-то в глубине. Теперь я боялась только того, что эта незнакомая женщина уйдет, оставив меня одну в темноте. Но она не уходила, словно понимала мое состояние. Она продолжала говорить, и ее голос стал убаюкивать меня, успокаивать и расслаблять. Такое бывает, когда мама успокаивает дитя, увидевшего кошмар. Я незаметно для себя соскользнула в сон.

Пробуждение было ужасным.

Полная темнота и неизвестность. И тишина. Такое чувство, что ты умер. А может и правда, я....

— Эй! Здесь есть кто-нибудь? — мой голос предательски дрожал от страха и напряжения, но я ничего не могла с этим поделать. Я хотела еще раз крикнуть, только бы не лежать в темноте.

Но я услышала торопливые шаги, скрип открывающейся двери, и в комнату кто-то вошел. По мягкому и ласковому успокаивающему щебету я узнала добрую женщину. Ее присутствие вернуло мне способность нормально мыслить. И женщина, не тратя время, села на кровать и взяла мою руку. Все это она делал, не прекращая говорить. И мне уже было не так страшно и одиноко.

Я вновь услышала шаги, и в комнату вошел кто-то еще. Этот кто-то приблизился и поставил поднос на стул или стол. И ушел. Я все это определила по звукам, но напрягать слух было утомительно. Женщина помогла мне сесть, хотя я и не чувствовала слабости. Только неуверенность. Есть пришлось с ложечки, иначе я бы все на себя опрокинула. Когда же меня покормили, женщина встала. Я напряглась, но она никуда не ушла. Просто сделала пару шагов, что-то открыла и взяла, а потом вновь подошла. После непродолжительного объяснения, я поняла, что меня хотят одеть. Смущаясь, я медленно вылезла из-под одеяла, и женщина взялась за дело.

Сначала она сводила меня помыться. Мне пришлось еще терпеть, что меня моют. Потом она начала одевать меня в странную одежду. Сначала нижнее белье, потом чулки, пышную юбку, а потом платье, которое неожиданно пришлось мне впору. Потом женщина помогла зашнуровать сапожки и расчесать волосы. После такой процедуры я еще сильнее почувствовала неуверенность в себе и страх. Я ничего не понимала, а слепота только усугубляла мое состояние. Странная одежда, язык, хотя язык можно объяснить, я ведь не все слышала. Но все равно... Мне приходилось с огромным трудом успокаивать себя. Рано или поздно, но все должно было проясниться, как это иронично бы не звучало в моем положении.

После того, как меня привели в порядок, меня усадили на диван в другой комнате, и женщина села рядом со мной. С этого момента началось мое обучение языку.

Очень сложно выучить иностранный язык, даже видя. Но еще сложнее, когда не видишь ничего. Но я знала, что единственной моей надеждой на то, что я пойму, где нахожусь, это язык. И я должна была преодолеть этот барьер, во что бы то ни стало.

Мое обучение началось с простого знакомства с женщиной. Она взяла мою ладонь и коснулась ею своей руки и горловым голосом назвалась: Кия. А мужчину звали Гриз. Потом я назвала свое.

Не смотря на хорошее отношение этих людей ко мне, я была очень напряжена, так как находилась в неизвестности. Все время я задавалась вопросами, на которые не могла найти ответа, и это пугало и настораживало еще больше. Я ожидала самого худшего, но ничего не происходило.

Сколько времени нужно испуганному человеку, чтобы выучить язык до такой степени, чтоб можно было задавать вопросы? Год? Полгода? Мне хватило двух месяцев. Два самых долгих, самых напряженных и полных неизвестности и страха, месяца. Мне давали в руки вещи, и я ощупывала их, а когда понимала, что это, Кия называла эту вещь на своем языке, а я повторяла. Когда предмет был мне незнаком, то я качала головой и откладывала его. Так продолжалось до тех пор, пока в доме не осталось вещей, которые я бы не пощупала. Заодно я запоминала расположение вещей и комнат. Благодаря этому я поняла, что Кия и Гриз жили в двухэтажном доме с чердаком и небольшим количеством комнат. Теперь я могла не бояться потеряться, если знала, в какой части дома нахожусь.

С языком было очень сложно. Мне трудно было запомнить странно звучавшие слова, но я не сдавалась, так как понимала, что от этого зависит моя жизнь.

За короткое время у Кии не было гостей. Я была этому рада, но не знала точно, или эта маленькая, но дружная семья, жила уединенно и до меня, или виновницей такого затворничества была я. Что бы я делала без этих добрых и терпеливых людей, я не знаю.

Каждое утро, которое для меня было таким же темным, как день и ночь, я с надеждой ожидала, что все случившее со мной, окажется сном. И каждый раз, открывая глаза, моя надежда уходила во тьму. Каждую ночь я лежала без сна, боясь уснуть, уйти в более глубокую темноту и уже не вернуться. Самое же страшное для меня было то, что я перестала видеть сны. Своими яркими цветными снами я всегда дорожила, стараясь записать их и запомнить. И после потери зрения, я, словно, потеряла способность видеть и то, что происходит за гранью яви.

Мое настроение падало столь же стремительно, сколь быстро я учила язык.

Только через два месяца я могла уже объясняться простыми предложениями. Нельзя сказать, что я не пыталась выяснить свое местоположение и раньше. Но языковой барьер мешал мне в этом, то Кия и Гриз не понимали моих вопросов, то я не понимала ответов. Приходилось каждый раз откладывать этот разговор. Странность языка, на котором говорили Кия и Гриз, состояла в том, что я плохо говорила на нем, но могла хорошо понимать, если они не применяли неизвестные мне слова. И именно в этот момент я решила, наконец, прояснить ситуацию.

— Кия, ты занята? — спросила я однажды утром вошедшую женщину. Я уже могла отличить, когда входит Гриз или Кия. У них разная походка, а, следовательно, разные издают звуки.

— Нет, Валерия. Тебе что-то нужно? — как всегда мягко спросила она. Дело было не в том, что она так ко мне относилась, ее голос сам по себе был чарующим, успокаивающим.

— Я хотела бы поговорить.

— О чем, моя дорогая?

— Кия, расскажи мне, как я попала к вам? Где я нахожусь? В какой стране? Городе? — задав эти вопросы, я с волнением ждала ответы.

— Что ж, я тоже думаю, пора тебе все рассказать, — вздохнув, произнесла она. — Два с половиной месяца назад, — начала Кия, как всегда взяв меня за руку.

— Гриз как обычно вышел в поле на работы, нужно было побыстрее закончить собирать урожай, когда ко мне прибежал соседский мальчишка. Он подгонял меня, говоря, чтоб я взяла одеяла, полотенца и что-нибудь согревающего. Я уже успела придумать кучу страшных вещей, которые могли бы случиться с моим мужем на поле. Но действительность превзошла все мои ожидания.

Мальчик привел меня к дальнему концу поля, где оно граничило с лесом. И первое, что я увидела, это то, что мой дорого Гриз жив и здоров. Он сидел прямо на земле, окруженный другими работниками, и прижимал к груди кого-то укутанного в его куртку. И только подойдя ближе, я поняла, что это была молоденькая девушка. Она была такой бледной, такой беспомощной, что сразу заняла в моем сердце место. Гриз объяснил мне, что нашел тебя под деревьями, почти у поля. Ты лежала прямо на земле, чуть дыша, и рядом не было ничего, что говорило бы, кто ты и откуда.

Мы принесли тебя в наш дом, растерли, укутали одеялами и уложили в постель. Потом пришел врач, за которым мы посылали. Он осмотрел тебя и сказал, что ты сильно ослабла и простудилась. А, посмотрев в твои глаза, он с уверенностью сказал, что ты слепа, и мы должны быть готовы к трудностям. Мы ухаживали за тобой, и врач приходил, чтобы отмечать твое состояние и давать нам указания. И однажды, осмотрев тебя в очередной раз, он заявил нам, что мы должны рассказать о тебе Судье. Мы сами это понимали, но хотели отложить встречу, поэтому уговорили врача повременить, подождать, пока ты не поправишься и не сможешь сама за себя говорить. И в один прекрасный день ты открыла глаза. Ты была очень напугана, и мы узнали, что ты не знаешь нашего языка, что создавало еще некоторые трудности. И врач уже сам решил, что мы должны сначала по мере возможности обучить тебя нашему языку, а потом уже вести к Судье, который к тому времени уже будет знать о тебе. Так как наш город небольшой и слухи распространяются быстро.

Сначала я просто сидела, когда Кия закончила говорить. Я, конечно, предполагала, что со мной случилось что-то фантастичное, но у меня все же оставалась надежда, что это не так. И вот теперь я услышала правду. А главное я не знала, что делать дальше.

— А как называется ваш город? — спросила я, чтоб не сидеть в тишине.

— Борн. Он находится на гаэльской земле.

— Спасибо, — благодарно сжав теплую сухую ладонь женщины, прошептала я.

— Не за что, дитя мое. Не за что, — похлопала женщина по руке. — Мне жаль, но тебе придется сегодня съездить к Судье. Мы бы еще подождали, но ты сама заговорила о происшествии, значит, уже готова к поездке.

Я не была уверена, что готова, но показать этого не хотела. Но мысль, что я выйду из надежного дома, вызывала у меня панику.

— Сегодня как раз День Осени, и Судья принимает посетителей, — говорила Кия. — И после разговора, мы можем погулять по городу, который празднует этот день.

— Хорошо, Кия, — тихо отозвалась я.

Такая мелочь, как самостоятельное одевание, немного взбодрила меня. Теперь, я могла делать обычное повседневное самостоятельно. Это не могло меня не радовать. Одевшись в теплое шерстяное платье, накинув плащ с капюшоном, я схватила трость, которую сделал мне Гриз, чтобы я могла ходить, не спотыкаясь о предметы, которые находятся не на своем месте.