Музыка души (Общий файл)

Я стояла перед троном, на спасительном и надежном ковре, чувствуя босыми ногами ее мягкий ворс. Мой взгляд упирался в нишу за троном.

— А, это ты, — лениво произнес знакомый голос оттуда. Эффектно отдернувшаяся портьера пропустила вперед говорившего. Рассмотреть его лицо не удавалось, из-за окружающего его облака мрака. Но четко были видны светлые волосы и белый плащ с красной подкладкой. Фигура величественно заняла положенное ей место.

— Мне становится скучно, — он демонстративно зевнул, изящно прикрыв ладонью рот. — Как ты думаешь, Валерия, что мне нужно сделать?

— Отпустить, — я не узнала свой голосов испуганном писке.

— Отпустить? — расхохотался он, откинувшись на широкую спинку. — Подумать только. Нет, вы это слышали? — в ответ на его вопрос вокруг зашевелились тени, зашептались и мерзко захихикали.

— Нет, Валерия, — издевательски сочувственно произнес фигура на троне. — Уж я придумаю более интересное развитие событий.

— Пусть она снова будет одна!

— Пусть ходит по болоту!

— Нет! По горам! Там такие ненадежные тропы, — посыпались с разных сторон предложения.

— Тихо! — слегка повысил голос главный, а потом все так же спокойно продолжил. — Господа, не будьте такими кровожадными. Ведь она ничего вам плохого не сделала. Да и ваши предложения так старомодны. Ведь все можно сделать все более изящно... но от этого не менее ужасно, — прошипел он в конце, и зал наполнился жутким смехом и визгом теней, довольных своим господином.

Внезапно я почувствовала, что мои ноги начали погружаться в какую-то жидкость. Бросив взгляд вниз, я с ужасом поняла, что ковер превратился в ручей из свежей крови. И я погружалась в нее. С диким криком я бросилась вон из речки и провалилась в пустоту, все еще слыша бешеный смех.

С диким криком я проснулась в холодном поту. Какое-то мгновение я еще слышала смех, но постепенно он затих. Я знала, что мне приснился кошмар, я помнила даже жуткий его конец, но больше ничего.

— Плохой сон? — я не сразу поняла, что разбудила своими криками Марка.

— Д-да, — закрыв лицо руками, я постаралась взять себя в руки. Насколько я себя помню, мне еще никогда не снилось таких кошмаров, чтобы я от них просыпалась в таком состоянии.

— Еще довольно рано. Ты можешь попытаться заснуть снова, — предложил он.

— Нет. После такого я больше не усну, — зябко укутавшись в одеяла, я подсела к костру поближе. Странно было знать, что костер перед тобой, слышать, как он пожирает дрова, но не видеть его завораживающей пляски. — Расскажите, пожалуйста, что-нибудь, — без всякой задней мысли попросила я.

— Я не сказочник, чтоб на ночь истории рассказывать, — резко ответил Марк, удивив меня.

— Почему вы так неприязненно ко мне относитесь? — непонимающе пролепетала я.

— Не вижу причин относиться к вам иначе, — сдержано отозвался он. — Я слишком мало о тебе знаю, только по словам Эррикеля. Тебя окружают загадки, и я даже не могу представить, что они могут принести мне и моему другу.

Я только хотела открыть рот и сказать "ничего", но вовремя его закрыла. Он был прав. Десять раз прав. А вдруг...

— Эррикель мой друг, — тем временем продолжил Марк. — И как всякий друг я волнуюсь за него и чувствую ответственность. Он слишком беспечен для своего возраста и не следит за своей безопасностью. И мне приходилось не раз вытаскивать его из передряг.

— То есть, вы считаете, что ничего, кроме неприятностей, я ему не принесу? — совсем несчастно спросила я.

— Интуиция редко меня подводила, — жестко произнес он.

Наверно, надо было его разуверить. Но я не имела права на это и не считала правильным такой поступок. Поэтому я не придумала ничего лучшего, как вернуться на свою лежанку.

— Знаете, я завидую Эррику, — ложась, произнесла я. -елаверить. Но я не чувствовала У него есть такой друг как вы. Он должен дорожить такой дружбой. Спокойной ночи, — как ни в чем не бывало произнесла я.

— Спокойно ночи, — услышала я через некоторое время.

Я так и не уснула, промаявшись остаток ночи.

— Нам стоит поближе выйти к дороге, чтобы встретить Эррикеля, — сказал утром он.

— Хорошо, — я уже не чувствовала уверенности и радости, как вчера, ожидая встречи с ним. Я элементарно трусила. И боялась себе в этом признаваться.

В мои мысли вторгся звук копыт, выбивающих торопливую дробь по твердой земле. По мере приближения источника, я могла различить, как тревожно звенела сбруя, как тяжело и устало дышала загнанная лошадь. Мой страх усилился, когда я осознала, что Эррик так спешит сюда. Марк вышел на дорогу, оставив меня на обочине под деревьями.

— Где она?! — закричал Эррик, и его голос отозвался во мне волнением. Не дожидаясь, когда лошадь остановится, он соскочил на землю. — Ты нашел ее? Говори, не молчи!

— Успокойся, Эррикель, она... — внезапно Марк запнулся, и я сразу поняла — Эрик заметил меня.

— Здравствуй, Эррик, — не выдержав молчания, произнесла я. — Я так изменилась, что теперь не узнать?

— Валерия! — сдавленно прошептал он, делая шаг ко мне, но вдруг, в одно мгновение он подхватил меня на руки и закружил так, что перехватило дыхание. Больше от неожиданности, чем от испуга, я уронила трость и вцепилась мертвой хваткой в его плечи. Так же неожиданно он бережно поставил меня на ноги, сильно прижав к своей груди, что я едва доставала носками земли. Уткнувшись ему в плечо, я напряженно ожидала его слов, но он молчал. Я была благодарно ему за это и позволила себе немного расслабиться. Но, не смотря на мои усилия, непрошенные слезы потекли из глаз. Эррик не давал мне их утереть. Не обращая на медленно намокающую одежду, он прижимал мою голову к плечу, успокаивающе гладя по волосам. От его безмолвной поддержки, мои слезы постепенно перешли в рыдания. Я забыла, обо всем: о Марке, который стал невольным свидетелем слез, о времени. Для меня в тот момент существовал только Эррик, не дававший мне погрузиться в пучину отчаяния. Не знаю, сколько времени прошло, когда я, наконец, выплеснула всю горечь, печаль и боль, весь страх, все отчаяние, накопившиеся за время странствий. Но даже после этого Эррик не спешил опускать меня, позволяя понежиться в его крепких, теплых и надежных объятиях. И мне было так тепло и уютно в них, что хотелось стоять так вечно.

— Теперь все будет хорошо, — шепнул он. И я на миг поверила. Мне стало немного легче от его слов, хотя разумом понимала, что они ложны.

— С-спасибо. Извини, из-за меня твоя рубаха намокла, — сдавленно произнесла я, не поднимая головы.

— Ну, она пострадала не зря, — с былой бесшабашностью отозвался Эррик, своим смехом поднимая и мое настроение.

— Марк, дружище, почему вы не в деревне? — все еще прижимая меня к себе, обратился он к стоящему рядом человеку. — Я был несколько удивлен, когда не застал вас там, и мне сообщили, что вы ожидаете за воротами.

— Спроси у своей... знакомой, — его заминка была почти незаметной, но не для меня. — Я в ее объяснениях так ничего и не понял.

— Что случилось? — мягко спросил меня Эррик, почувствовав, как я вздрогнула. После этого вопроса, мне показалось, как мой мир покачнулся и безмятежность, что окружавшая меня в присутствии Эррикеля, улетучилась, словно туман в ветреную погоду. И я почувствовала себя неуютно в этом месте.

— Можно я все объясню по дороге в Ислет? — сжавшись, ожидая отказа, попросила я.

— Как скажешь. В Ислет так Ислет.

— Эррикель, может, стоит сначала узнать, в чем дело? — недовольно произнес Марк.

— Брось, — отмахнулся сын правителя. — Успеем еще. Время теперь у нас много.

— Надеюсь, — едва слышно произнес его друг, и я мысленно с ним согласилась.

— Знаешь, Лера, — подхватывая меня на руки, произнес он. — Ислет просто замечательный город. Он стоит того, чтоб хотя бы раз в жизни посетить его. Я всегда туда езжу, когда надоедает вся эта канитель. Там просто необыкновенный успокаивающий воздух! — с этими словами он посадил меня на свою лошадь.

Эррик не забыл поднять мою трость. Передавая ее мне, я вцепилась в нее так, словно она была спасительно соломинкой. Но после того, как бард сел за мной, и я почувствовала спиной надежную опору и крепкую теплую руку на талии. Трость мне была больше не нужна. Наверно, это и спокойная размеренная поступь лошади, которую не пускали в галоп, а так же бессонная ночь, стали причиной того, что я уснула, так и не рассказав ничего Эррику.

Проснулась я как раз, когда до города оставался час неторопливой езды. И даже тогда Эррик не спешил мучить меня расспросами. Почувствовав, что я очнулась, он начал рассказывать о городе, к которому мы подъезжали, вызывая так давно не посещавшие образы.

На неизмеримом водном пространстве озера Амма в беспорядке разбросано огромное количество разного размера островов. Словно злой великан в раздражении вырвал кусок земли и разорвал на мелкие клочки, бросив их в образовавшееся озеро. На них позднее поселились люди, построив на островах дома, где они жили, работали, отдыхали, развлекались и учились. В первое время единственной связью между островками были небольшие лодки и плоскодонки. Но потом, по мере того, как город расширялся, охватывая все больше островов, принимая в свое лоно все большее количество людей, появились паромы, а потом и искусно вырезанные деревянные, а потом и мраморные белые мосты, резные перила которых, поражали своей сложностью в исполнении. Самым удивительным было то, что острова, как и прежде, утопали в зелени, словно нетронутые человеком. Дома жителей всегда гармонично вписывались в окружающую среду и не мешали любоваться прекрасными видами.

На улицах постоянно соблюдалась чистота. За этим строго следи сами островитяне. Всякий мусор вы возился за городские стены и уничтожался. Воду озера почитали, словно мать, и каждый месяц утраивали очищение, перераставшее во всеобщий праздник. За это озеро кормило людей, давай богатый улов не только рыбы, но и водорослей, из которых делали много полезных вещей, расходившихся по стране, а в период их цветения вода озера окрашивалась в золотой цвет.

Удивительно, но городская стена, по-видимому, являлась вершиной архитектурного искусства островитян. Она была построена уже позднее, когда город стал огромным и нуждался в хоть какой-то защите. Озеро Амма опоясывает стена в 8 метров шириной и 12 — высотой, оставляя между большой землей и заграждением 10-метровый канал. Через каждый 2-5 километра стояли круглые башни с сигнальными огнями. Стена была так же пригодна к проживанию, как и любой дом в городе, поэтому там расположились солдаты.

Ислет был райским уголков, куда можно было попасть через одни из четырех главных ворот, расположенных по четырем сторонам света. Из заградительных строений только ворота были построены на островах. Башни и вся стена уходили под воду. Главные ворота, а поэтому Первые, находились на северо-восточном направлении и назывались Андонеминья или просто Минья. Вторые ворота находятся на юго-западе и называются Андонаттеа или Аттеа. И, наконец, Третьи главные ворота, Андоненелья или Нелья, находятся на юго-востоке. Четвертых главных ворот на самом деле нет, так как на северо-западе за городскими стенами находятся болота, но выйти с той стороны из города все же возможно, но только через маленькую ничем непримечательную дверцу. Перед большими воротами, через 10-метровый канал были перекинуты огромные, белоснежные, сверкающие на солнце мраморные мосты, на которых с легкостью могли разминуться четыре телеги.

Мы въехали в город через Андонеминья, которые были украшены вырезанными причудливо переплетенными растениями, птицами и животными. За воротами открывался великолепный вид, словно перешел какую-то границу, которая разделяла два совершенно разных мира. Казалось, что ты попал в сказочную страну, где живут эльфы, так зелено было вокруг, несмотря на раннее время, и благоухало от уже распустившихся цветов. Тишину нарушали только птицы и плеск волн озера о берег. От большого острова, на котором были построены ворота отходили в разные стороны три широких мостика. На огромном живом дереве, что стояло почти напротив входа в город, висел указатель с названиями главных улиц и зданий, находящихся в тех направлениях. На тех же деревьях висели фонарики, и когда на город опускалась ночь, они зажигались постепенно: от центра к окраинам — погружая город в приятный для глаз полумрак, и Ислет в такой момент становился еще прекрасней. В некоторых местах ветки деревьев сгибаются так низко, что касаются головы и лица, словно гладя и шепча успокаивающие слова.

Среди всех островов, на которых расположен город, только несколько из них шумные и наполнены людьми, например, там, где находится рынок или главная площадь, или парк, где резвятся дети, с радостным визгом прыгая с деревьев в воду. Но все это гармонично вписывалось в окружающую обстановку. Но самым божественным местом был маленький островок, утопающий в зелени. Там стояла только одна небольшая беседка, укрытая от посторонних глаз ветками деревьев. Этот вроде ничем не примечательный островок находился в непосредственной близости от главной площади, где каждый вечер собираются менестрели, ожидая знака, чтобы начать свое выступление, когда в центре зажгутся первые фонари. И считается большой честью играть в то время, когда свет медленно распространяется по городу. Беседка считалась наилучшим местом, где можно было слышать выступления всех менестрелей, получивших одобрение народа до этого, оставаясь при этом незамеченным. Каждый, кому удавалось застать такой момент, был очарован городом и не хотел уезжать из него. Не хотелось и мне, еще не побывавшей в этом городе, но увидевшей его глазами Эррикеля.

Перед въездом в город Эррик надел свою маску, по которой его узнали стражники у ворот.

— Мастер Рик! — восторженно поприветствовали его. — Вы снова здесь? Городу везет, если вы так часто его посещаете.

— Ну, что вы, Генри, — непринужденно рассмеялся бард. — Другие менестрели вряд ли обрадуются моему скорому возвращению.

— О, да! — поддержал его стражник, польщенный, что такой человек помнит его имя. — Теперь им придется постараться, чтобы завоевать симпатию у людей. Вы остановитесь там же, как и всегда?

— Да. Мы с моими друзьями отправимся в гостиницу "Черный лебедь", ведь там самая вкусная стряпня во всем городе!

— Это точно. Удачи вам! — пожелали нам добродушные стражники.

Гостиница, по словам Эррика, была двухэтажной. На первом этаже располагались только несколько комнат, где жили работники и хозяйка, кухня со складами и вместительный зал, в котором в любое время дня и ночи было очень людно и шумно. На втором этаже были только комнаты для посетителей.

Мы стояли у двери, мою руку крепко сжимала ладонь Эррикеля, сзади неслышно стоял Марк.

— Рик, малыш! — прорезал всеобщий гул глубокий и сильный женский голос. Я сразу решила, что это была хозяйка гостиницы, и мне сразу представился ее образ. Дородная, с широкой грудью, как у оперной певицы, розовыми щеками, большими, сильными и в то же время нежными руками, и сверкающими от переполнявшей ее радости жизни глазами. — Ты снова здесь.