Обратная ситуация не лучше, этот если вежливо выразиться. Судите сами — имеется чуткое возвышенное существо, созданное мастером-творцом для любви тонкой и духовной (чаще женщина, но и мужчина в этой роли далеко не исключение). Ему бы (существу возвышенному) заниматься любимым делом всю сознательную жизнь, ну или там пока природой дана детопроизводительная функция — нет, обязательно надо этому любвеобильному чуду рвануть куда-нибудь в делопроизводственный процесс. Самое смешное состоит в том, что поначалу у него все идет великолепно, оно и понятно — не забываем, что организм создан для любви, непроходимые для прочих двери автоматически открываются, все стремятся удружить-услужить, надеясь на ответное "чуйство". То, на что у созданного для дела человека уходят годы, это существо в возвышенных любовных перьях пролетает за месяцы. Жизненная правда в том, что деловой организм за это время проходит, так скажем, обкатку, совершенствуя свои навыки — а его любовный аналог гробит себя ненужными жизненными коллизиями, вызывающими только ухудшение характера объекта, при этом он, естественно, относится к работе как к дешевому мыльному сериальчику (а как иначе, чуйства ж!). Дальше-хуже. Вот уже начальственное кресло под симпатичной попкой (а какая она должна быть, по вашему? — для любви-ж все создано!), а счастья все нет и нет. Организм начинает год за годом наливаться желчью от неудовлетворенности бытием, и вот пожалуйста, закономерный результат — имеется над огромным количеством нормальных людей стерва-руководитель (или там козел-начальник), главное желание которого пить кровь и мотать нервы своим подчиненным. И вот это существо, поначалу созданное исключительно для любви, вынуждено ненавидеть весь окружающий мир, мстить ему и страдать, страдать, страдать...

Отвлечемся от сомнительной философии и вернемся к нашему повествованию. Кстати, Торвартин Гюрерс придерживался в чем-то схожего мировоззрения, с некоторой поправкой на социальную (авантюрно-пиратскую) среду. Именно понимание природной склонности позволяло ему выделять из общей массы подчиненных нужных индивидуумов, возвышать этих ребят, а потом беззастенчиво пользоваться их трудами на благо родной гильдии. В случае со странным белым рабом все прежние наработки полетели к чертям морским. Нет — если бы одноглазый пират увидел только шоу, то он сразу бы отнес Дельфа к "несерьезным людишкам", у которых только ром и развлечения на уме — но уничтоженные мертвяки, налаженная ветровая установка и четкая организация труда рабов (кстати, за недолгое время отдыха главы название "рабы" практически полностью заменилось на гильдейском острове словосочетанием "рабский персонал") явно намекало — тут все не так просто. Потому старый пират не пришел к белому рабу с готовым решением, которым Торв по своему обыкновению привык ошарашивать подчиненных, а заглянул на огонек, так скажем, поболтать, и быстренько (после пары-тройки реплик) понять, к какой категории отнести своего нового подчиненного. После этого гильдейский голова планировал разом решить все проблемы и пресечь наконец-то разброд и шатания в родной гильдии, ошарашив всех волевым авторитарным решением. Но единственное, чего одноглазый пират никак не ожидал от предстоящего, как раз и случилось — разговор затянулся практически до самого утра...

О чем говорили глава гильдии и странный белый раб никому на острове известным так и не стало. Нет — о том, что Торв с Дельфом проболтали всю ночь, на следующий день знало пол острова, но напрямую спросить у главы гильдии об этом никто так и не решился, а что-либо выведать у непонятного раба без его собственного на то соизволения вообще никто никогда так и не смог. Странный белый раб после той ночи развил бурную деятельность, целый день всюду бегая со старшим надсмотрщиком — причем что характерно, создавалась полная видимость того, что не Рей гоняет Дельфа, а вовсе даже наоборот. Толстый раб с точеными клыками, бывшая правая рука главного надсмотрщика, практически полностью вышел из-под подчинения последнему и продолжил под руководством все того же странного белого раба (периодически на протяжении всего дня забегающего в кухонный домик) что-то там, как они сами говорили, "репетировать". На все вопросы Дельф отделывался совершенно загадочной фразой: "Передаю дела". Что означает это необычное для мира Ворк словосочетание, никто на острове не знал — впрочем, странный раб обожал непонятные слова, и все давно привыкли к пролумагическим-полудурацким высказываниям с его стороны, не оспаривая, впрочем, того, что эти заклинания каким-то образом воздействуют на окружающую действительность.

Приостановка "шоу кухонного домика" прошла без особых эксцессов — гильдейский голова взял на себя смелость тактично произвести этот "акт вандализьма", как изволил не смешно пошутить Дельф (наверняка какое-то заклинание). Произошло событие достаточно четко, оперативно и без эксцессов, и в этом чувствовалась рука все того же великого (для данного острова) комбинатора, всколыхнувшего за каких-то четыре дня спокойную жизнь вольной гильдии ОПа.

Торвартин Гюрерс заявился на общий ежедневный сбор пиратской вольницы в сопровождении толстого негра, неловко держащего в руках банджо. Главу встретило удивленное гудение толпы — доступ рабам на территорию таверны на период сбора гильдии был строго-настрого запрещен. Не обратив ни малейшего внимания на всеобщее недовольство, одноглазый Торв усадил музыканта в угол таверны.

— Играешь, но тихо! — рявкнул гильдейский голова испуганному чернокожему рабу, вжавшему при этом голову в плечи, и с гордым видом направился к своему столику, за которым его ждал совет гильдии в полном составе.

— Ты бы еще рабынь сюда притащил, — вместо приветствия якобы неуверенно буркнул главный надсмотрщик.

— А что, это дело, — замер на месте глава гильдии, как будто пораженный умной мыслью своего помощника (эта реплика репетировалась незадолго до того около часа). Естественно, все это произошло под пристальным вниманием всех пиратов, находящихся в таверне. — Лучше уж пусть тут каждый день под моим присмотром задницами вертят, да и ребят от дел меньше отвлекать будут.

— От каких это дел! — уже всерьез возмутился мастер-абордажник. — Все днем обычно сделано, да и основные дела на рейдах а не тут...

— Поговори еще у меня, — бесцеремонно прервал орка Торвартин Гюрерс, грозно взглянул на Риксана и многозначительно добавил: — Скоро поглядим, как там у вас дела обстоят...

— Дельфа мне отдашь? — орк, ничуть не испугавшись грозного тона начальства, нарисовал на своем лице клыкастую улыбочку.

— На ходу подметки режешь, — улыбнулся в ответ старый пират, искоса взглянул на начинающегося надуваться от ярости мастера катапульт и быстренько произнес явно подслушанную у известно кого фразу: — Никто не уйдет обиженный!

Фраза подействовала безотказно — народ удивленно замер, что позволило старому пирату с гордым видом взгромоздиться на свое место.

После этого гильдейский совет сгрудился над столом и под веселое треньканье банджо начал тихонько что-то обсуждать. Бренчащий на инструменте негр невероятным образом вписался в общее настроение таверны, и буквально через пару минут на него перестали обращать какое-либо внимание. "И тут эта шельма права оказалась": — мимоходом с уважением подумал о белом рабе гильдейский голова, и уже с большей долей уверенности продолжил претворение совместного с Дельфом плана в объективную реальность.

После недолгого заседания Торвартин Гюрерс поднялся, мановением руки заткнул бренчащего на банджо раба и толкнул пламенную речь, заключающую в себе смысл обычных агиток всех времен и народов, что-то типа: "Мы молодцы, они козлы, и мы их всех порежем на лоскуты!". Рому оказалось к тому времени выпито как раз в самую жердочку, так что бравая речь главы гильдии упала на благодатную почву и закончилась под всеобщий одобряющий рев. Потом встал главный надсмотрщик, тяжелым взглядом обвел присутствующих (подавляющее большинство в зале таверны зябко поежилось), после чего прошипел что-то о том, что мол пора прекращать этот балаган у кухонного домика. Пираты недовольно (но тихонько) загудели, но тут на их сторону неожиданно встал сам гильдейский голова и согласился на шоу раз в неделю. Немного (для вида) поспорили, после чего одноногий пират сдался, махнул с расстройства полный стакан рома и в полной тишине постукивая об пол деревянной ногой гордо покинул таверну. После этого старина Торв пообещал пиратам попробовать уговорить грозного Рея выделить рабынь для танцев прямо в таверне, что было встречено всеобщим одобрительным гулом. Все оставшееся время пираты только и обсуждали, как им повезло и какой у них великолепный "бигбос" (с легкой руки Дельфа, гильдейского голову так начал за глаза называть практически весь остров).

Последующие вслед за тем пару дней ничего особенного не происходило — белый раб как угорелый носился по всему острову, сопровождаемый повсюду своим одноногим начальником. Когда Рей и Дельф ненадолго разбегались в разные стороны, то его (непонятно за что, но скорее всего из-за девок) пару раз пытались бить молодые пиратики под предводительством паренька, в свое время получившего подзатыльник в таверне — но ничего из этого благородного порыва у ребят не выходило, так как шустрый раб просто-напросто убегал от нерасторопных мстителей. Догоняли его обычно уже шествующего рядом с главным надсмотрщиком, и порыв негодования, минуту назад застилающий глаза молодым ухорезам, почему-то моментально угасал.

Каждым вечером, перед ежедневным официальным пиратским сбором в таверне, совет гильдии совещался на обычном месте — за деревянным столиком под развесистой пальмой, и как-то очень ненавязчиво на совещаниях начал постоянно присутствовать странный белый раб. На первом сборе Дельф поначалу молчал, изредка добавляя что-то к пламенной речи Торва, а затем совершенно незаметно взял бразды правления в свои цепкие лапки и, постоянно отвечая на какие-то вопросы всех членов совета, начал четко рулить действом. Впрочем, моменты субординации остались скрупулезно соблюдены и, хотя странный белый раб в основном вел заседание и постоянно что-то с увлеченным видом рассказывал всем, никаких начальственных жестов и интонаций за ним замечено не было.

На третий день с раннего утра все, как по мановению научной магии, коренным образом поменялось. Началось все с Риксана. Еще с вечера в таверне, после зажигательного танца рабынь под залихватские трели банджо, грозный орк недвусмысленно намекнул своим абордажникам не употреблять излишки горячительных напитков исключительно для того, чтобы завтра с восходом солнца всем без исключения собраться на тренировочной площадке в восточной оконечности острова. Так как это предложение оказалось подкреплено жуткой клыкастой улыбочкой и огромным зеленым кулаком, проигнорировать сей намек никто из подчиненных начальника спецназа гильдии ОПа не рискнул.

Прекрасное раннее утро, наполненное нервным стрекотом цикад и противными криками попугаев, не предвещало скорых изменений, готовых обрушится девятым валом на ничего не подозревающий остров. Сонные мемберы абордажной команды Риксана первыми почувствовали на своей шкуре пресловутые ветры перемен. Сначала постепенно подтягивающиеся к месту сбора пираты обратили внимание на странным образом перепаханное поле, усеянное различными небольшими постройками и сооружениями, перемежаемые ямами, порой полными воды, а местами и грязи. Толпа абордажников загудела, обсуждая странное нововведение, и чаще всего озвучивалось мнение — ни иначе Дельф к этому руку приложил. Упомянутый белый раб стоял неподалеку и что-то оживленно обсуждал с Риксаном и Торвом.

Надо сказать, абордажники гильдии ОПа выгодно отличались от обычного пиратского сброда наличием азов строевой подготовки, которые усиленно вбивал в вольнолюбивые головы главный спецназовец гильдии, прошедший горнило регулярной армии Той Стороны — поэтому, когда Риксан вышел вперед и рыкнул:

— Встать по десяткам!

Ни для кого из бойцов это не стало неожиданностью и пираты довольно резво разбились на мини-отряды, которыми они и привыкли действовать в любых заварухах. Правда, дальше этого дело не пошло, и каждый десяток в отдельности напоминал скорее небольшую толпу гопников в поисках приключений, чем регулярное войсковое подразделение.

Риксан скептически оглядел этот унылый вид, повернул голову в сторону Торва и Дельфа, и чутка виновато пожал плечами, всем своим видом демонстрируя истину: "Во что ты фекалии не заверни, конфетки один черт будут из гомна". Ничуть не смутившись данному обстоятельству, вперед вышел Торвартин Гюрерс и начал говорить.

— Доблестные бойцы гильдии, мои драгоценные Обычные Парни, — тут глава сделал небольшую паузу, и горестно выдохнул: — Должен сообщить вам пренеприятнейшее известие...

Пираты взволнованно загудели, ожидая нерадостные новости.

— Наша гильдия лишилась одного представителя рабского контингента, — тут Торв снова сделал паузу, но пираты никак не отреагировали, ибо значимость одного раба по внутренней шкале ценностей любого жителя Вольных морей стремилась к исчезающе малой величине. — Да не простого раба, а белого и достаточно ценного раба.

После этих слов пираты удивленно перевели взгляды на Дельфа, спокойно стоящего рядом с Риксаном и вовсе не собирающегося таять под ласковыми лучами утреннего солнца. Насладившись непонимающими физиономиями парней, гильдейский голова тяжело вздохнул и ласково продолжил:

— Зато наша гильдия приобрела отличного капрала, который возможно... — тут вдруг старый пират запнулся, единственный глаз его налился кровью, обветренная физиономия жутко покраснела и вместо тихого голоса из луженой глотки раздался жуткий рев: — Сделает из ваших слабеньких толстеньких тушек могучие тела настоящих бойцов!

— У меня все, — спокойно закончил свою речь старый опытный пират и отошел в сторонку.

На восточной оконечности гильдейского острова воцарилась благословенная тишина, нарушаемая лишь нервным цокотом цикад и противными криками попугаев. Пираты абордажной команды молчали, немного удивленные всем происходящим. Потом толпа, разбитая на десятки, всколыхнулась и тихонько загудела, готовая взорваться вольностью и вопросами — но это ей не удалось, так как вперед вышел Риксан и не говоря ни слова осмотрел своих подчиненных. Под тяжелым взглядом орка гул затих и вопросы потухли, как свечки под порывом ураганного ветра.

— Дельф сам все скажет, — коротко рыкнул начальник спецназа гильдии и отошел в сторону, предоставив право слова новому капралу.

Первый раз выступая публично в официальной должности, бывший раб произвел неизгладимое впечатление на бывалых пиратов. С теми же широко раскрытым глазами на улыбчивом лице, с какими Дельф обычно начинал свои шоу-монологи имеющие бешеный успех, новоявленный капрал вышел вперед. Подсознательно все ожидали чего-то веселого, и привычно замерли, внимая рассказчику.

— Здорово бойцы, — вместо своего стандартного "дамы и господа..." начал свою речь новоиспеченный младший сержант, причем в его интонациях появились сварливые нотки старого служаки. — Сегодня я объясню вам что такое "Полоса препятствий" и почему она так важна для повышения боеспособности воинского подразделения.