| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Постепенно Южно-Енисейская Красная партизанская армия, командующим которой был Кравченко, а начштаба Щетинкин, достигла численности пары десятков тысяч бойцов. Соответственно, колчаковская армия недосчиталась пополнения, наверное, и в большей мере. Ну, однако, 14 ноября того же 1919 года пал Омск и поражения белых на Восточном фронте стали превращаться в катастрофу. Партизанские армии внесли в это большой вклад, нападая на небольшие и ослабленные части, перекрывая то тут, то там Транссиб, уничтожая гарнизоны и колчаковские властные структуры на местах. Иногда они пытались на себя брать задачи не по чину. Так, 6 января 1920 г. южно-енисейцы неудачно попытались уничтожить армию Каппеля под Красноярском. Конечно, эти закаленные бойцы и их командующий были "заячьим шапкам" не по зубам. Но вот во время выхода из окружения генерал провалился под лед и отморозил ноги. Сначала ампутация ног и потом смерть единственного, наверное, из белых вождей на Востоке, кто по своему авторитету, таланту и харизме смог бы сколько-то эффективно сплотить остатки войска после пленения и расстрела красными Адмирала. Более или менее удачные попытки локального реванша: Молчанов, Пепеляев, Унгерн — это, скорей, жесты отчаяния, вроде атак последних безнадежных японцев на американские пулеметы на Сайпане или Иводжиме.
* * *
Тува после ухода армии Кравченко осталась в подвешенном состоянии. Ни китайцы, ни монголы, ни остатки белых казаков, ни сильно покрасневшее крестьянское ополчение особых действий против оппонентов не предпринимали. Так, по мелочам, вроде военных действий в первом акте советской оперетты "Свадьба в Малиновке" : "Скидавай сапоги — власть переменилась!".
Я тут посмотрел еще раз то, что сумел собрать по биографии Сергея Кузьмича Кочетова, который, не буду скрывать, числится моим фаворитом в конкурсе на должность Мальчиша-Кибальчиша. Он 1894 года рождения, то есть, на семь лет моложе моего деда Александра Дмитриевича и на четыре года старше моей дальневосточной квартирохозяйки Бабы Химы, Евфимии Петровны. Вот от этих двух людей я только и слышал прямые, не искаженные госзаказом победителей или хныканием побежденных, воспоминания о Гражданской войне, с их жизненных позиций и пытаюсь смотреть на те события.
Ну, дедко мой постарался в братоубийственной войне кровь не проливать, быть по возможности, "над схваткой", что, конечно, никак не помешало ему заиметь личные воспоминания о пребывании в подвале екатеринбургской Чеки. А бабе Химе деваться было некуда по ее семейному положению жены командира местного сельского отряда самоохраны, превратившегося со временем в один из тех самых отрядов красных "приамурских партизан". Я об этом писал однажды на одном уважаемом форуме, нынче приведу эту историю здесь. Так вот я к чему — там тоже спервоначалу военная деятельность была очень вялотекущей.
* * *
Я служил в Амурской области и за мной есть негасимый долг — написать о моей Бабе Химе. Тогда, в 68-ом ей было уже за 70, но можно было понять, что в юности была редкая красавица и бой-баба. Из-за бабы Химы в свое время (1919 г.), практически, начались военные действия в зоне между Белогорском и Благовещенском. Ее муж был командир красного отряда. а геополитика была в тех местах такая, что три поселка образуют равносторонний треугольник. В казачьей станичке Семеновка белые, в селе Петропавловка красные, а на ж.д. станции Березовка японцы. Японцы официально держали нейтралитет, а между белыми и красными шли вялотекущие военные действия из-за покосов. У казаков было трехдюймовка, но снарядов было мало, так они в полдень иногда выпускали снаряд в сторону Петропавловки. Евфимия Павловна жила с годовалым сыном (в мои годы разведенный и сильно выпивающий зампрокурора гор.Благовещенск) в своем доме на станции, а ее муж, конечно, вместе со своим отрядом в Петропавловке. На постое в их доме стоял японский офицер, чина которого Баба Хима по прошествии лет объяснить не умела, но, видимо, достаточно молодой. Потому, что однажды, выпив сакэ, он решил поприставать к хозяйке.
"Ткнула я его рогачом — смотрю, а он уж и не дышит". Баба Хима подхватила дитя и через лес чесанула в Петропавловку, а на следующий день туда пошла за ней японская рота. В общем, читайте "Историю Гражданской войны на Дальнем Востоке".
Как бы то ни было, но к моему приезду в 1968-м Баба Хима все еще жила в том же доме, а японцев там давно уже не было.
После ее бегства из Березовки и карательной экспедиции джапов красный отряд бабыхиминого мужа, человек двадцать, должен был уйти из Петропавловки. Ушли в тайгу, верст за семьдесят, где было несколько летних заимок (но с зимними печами, как положено). Дело было, забыл сказать, зимой, точнее в начале зимы, первые числа ноября, может быть). Отряд идет в пешем строю, а в том числе баба Хима (дитя сдано свекровке в Петропавловке), благо глубокого снега пока нет. Хоть и холодно. Но посередине отряда идет лошадь с двумя ящиками по бокам.
В ящиках ханша, не знаю, приходилось ли Вам пробовать, но это — довольно мерзкого вкуса китайская водка. Я, в качестве лейтенанта и комсомольца, вел занятия в сети партпросвещения с коммунистами-служащими Советской Армии из пожарной команды нашего фронтового склада горючего. Узнал много нового о жизни вообще и политэкономии в частности. Помимо прочего, некоторым шоком для меня было узнать, что до войны и даже в ее протяжении, местные люди, когда им нужна была в большом количестве выпивка, например, для свадьбы, садились в лодку и ехали за Амур, поскольку в Манчжурии ханша стоила раза в три дешевле, чем водка в СССР. С формулой "граница на замке" это плохо вязалось.
Возвращаясь к нашим красным партизанам — когда кто-то из бойцов чувствовал, что замерзает, он подходил к командиру, и тот разрешал подойти и отхлебнуть из бутылки в том самом ящике, навьюченном на лошадку.
Вот, думаю. потому-то бойцы бабыхиминого мужа и выжили в условиях, когда воины Мюрата или Нея давали дуба.
10. БУДНИ УРЯНХАЙСКОГО КРАЯ.
Вернемся в Туву. Вы, может быть, скажете: "Какой же из Кочетова Мальчиш, если ему к 1921 году, к приходу Бакича уже исполнилось 27 лет?"
Ну, не пионерский возраст, признаем честно. Но — вполне комсомольский! Не может же, в самом деле, десятилетний пацан командовать взаправдашным ополчением с ружьями, гранатами и орудиями?! Конечно, это преувеличение сказочников. Но он достаточно молод по сравнению со своим противником, да и вообще ... эх, кабы мне-то сейчас вернуть 27 лет, то-то б я наигрался. Хотя бы в чижа, пусть это игра и малость глуповата. На уровне своих соседок — игр в стеночку и в ляндру. А ведь имели своих фанатов, знатоков и чемпионов.
Во всяком случае, то ополчение, которым командовал Сергей, было чисто молодежным. Как будем писать непосредственно о сражении кибальчишей с буржуинами, так я специально обращу на это ваше внимание.
Конечно, это не была профессиональная армия — кто б ее кормил? Тогда уж пришлось бы грабить, как всем прочим, красным, белым и желтым. Это было, судя по всему, воплощение заветной мечты классиков — народная милиция, ополчение свободных людей, вроде войска раннесредневековых швейцарцев или римлян до Мария. Нет противника — все по домам, занимаются на своих наделах сельхоздеятельностью. Как, собственно, и было, когда пришел Бакич. Об этом мы тоже еще вспомним.
* * *
К концу марта 1920-го никаких белых регулярных войск западнее Байкала не осталось. Дутов и Анненков ушли в Синцзян, Каппель и Семенов в Забайкалье. Конечно, оставались какие-то группы не сложивших оружие, вроде есаула Соловьева в Хакасии, а в течение следующего года к ним добавилось немало новых антикоммунистических повстанцев, часто из числа тех же самых партизан-"заячьих шапок". Оказалось почти по всей Сибири, что красный хрен не слаще белой редьки. Но как раз в Урянхайском как бы независимом крае никакой продразверстки не было. Некому брать за отсутствием комиссаров и вообще сознательного пролетариата, некуда вывозить — больно уж далеко ездить по Усинскому тракту.
Так что за Саянами у мужиков пока претензий к красным нет. Соответственно, 16 — 20 сентября 1920 года Съезд русского населения, проходящий под защитой кочетовцев, восстановил Советскую власть. Уполномоченный Сибревкома, все тот же энтузиаст И. Г. Сафьянов, заявил на съезде: "В настоящее время Советское правительство считает Урянхай, как и прежде, самостоятельным и никаких видов на него не имеет". Лично мне такое восстановленние Советской власти более всего напоминает, пожалуй, Родезийскую Республику нелюбимого некогда газетой "Правда" Яна Смита. Поскольку туземцев, похоже, никто пока и не спрашивал — хотят ли они независимости или, к примеру, власти советов рабочих и крестьянских депутатов? Ясно одно — фронты в Сибири кончились и новый хозяин вряд ли отдаст бывший царский протекторат кому-то из соседей и родственников. Первыми поняли это монголы. Уже 11 июня они собрали вьюки и ушли к себе за перевалы.
* * *
Китайцы, вообще говоря, отличаются умом и сообразительностью не хуже, чем легендарная птица Говорун. Но есть недостатки и у них. В новых и изменившихся ситуациях они соображают медленнее даже, чем презираемые ими неотесанные, не знающие церемоний степняки. Осенью 1920-го, во время переговоров с сибревкомовским представителем, тем же Сафьяновым, они попробовали напасть на него и его красноармейскую охрану. Старая китайская мудрость, что из хорошего железа не делают гвоздей, а из хороших людей не делают солдат, подтвердилась и тут. Успеха воины Главного Правителя Урянхайского округа Китайской республики Янь Ши-чао против сафьяновских красноармейцев имели не больше, чем войска Шар-Суминского Губернатора той же республики против казаков Бакича. Сафьянов потом писал, что к китайцам присоединились недобитые колчаковцы. Что же, тоже может быть. Русский подпоручик в отряде Черного Абдуллы это ведь не фантастический персонаж, бывало и такое — лишь бы против красных!
К марту 1921-го слабость китайского отряда стала настолько очевидной, что уже и сами урянхайские аборигены стали при удобных случаях отбирать у солдат те самые маузеровские винтовки, на которые они давно смотрели с вожделением. Тут даже до Янь Ши-чао дошло и он от греха увел своих за перевал в Монголию и дальше домой. И это все об этом человеке.
* * *
На смену китайцам из-за южных перевалов пришли, правда, белые русские есаула Казанцева. Надо вам сказать, что напротив наименований некоторых казачьих войск в справочниках можно найти формулировку "Стихийно образовалось в годы Гражданской войны". Не будем уж судачить о соответствии ихнего контингента старинным понятиям о казачестве, нынче-то газеты пишут и о таких "войсках", как Костромское или Тверское, где местных казаков не водилось со времен поимки Ивашки Заруцкого. Вот, значит, в 1917-м появилось и еще и Енисейское. Атаманом войсковой круг самопровозглашенного войска выбрал очень незурядного человека, Алексея Сотникова, хорунжего, а по гражданской специальности геолога, задолго до Урванцева исследовавшего угольные месторождения Норильска. Но к 1921 году булава несколько раз сменила хозяина и дошла до есаула Казанцева.
Унгерну он пришелся по душе, тот выдал ему предписание, по красному говоря — мандат, поручая собрать всех, способных держать оружие, в Западной Монголии, отвоевать с ними у большевиков Урянхай, а потом создать там Урянхайское казачье войско и быть его атаманом. С перспективой дальнейшего покорения временно занятых жидовскими комиссарами Красноярска, Ачинска, Канска и так далее до Полярного Океана.
В общем, в городке Улясутае собралось несколько сотен енисейцев, добавилось около трехсот осевших там после бегства из РСФСР офицеров и некоторое количество монгольских удальцов ... как бы их назвать .. пожалуй, что — "багатуров удачи". Вот это воинство, всего около тысячи сабель, Казанцев повел на Урянхай двумя колоннами, которыми командовали поручики Поползухин и Стригин. Поползухину повезло наткнуться в урочище Тарлашкын Эрзинского кожууна на отряд Кочетова, а Стригина нанесло на роту красноармейцев, подкрепленных местными джигитами, вооруженными тем самыми отнятым у китайцев оружием. Были бои, рубки не рубки, но довольно жесткие перестрелки. По времени это — 23 мая 1921-го. Всего белые потеряли около 80 бойцов, а главное, поняли, что легкой добычи тут не предвидится. Развернулись и снова ушли в монгольские степи, где тоже шла пальба и где они, в конце концов, присоединились к отряду известного нам Кайгородова.
Теперича, когда сплавили всех этих надоедал, надо было как-то определяться — что делать с краем. Теоретически было возможно четыре варианта и под каждый из них, при желании, можно было бы построить вполне марксистское обоснование. Можно найти и аналоги из событий Реальной Истории.
Во-первых, можно вернуть край Китайской Республике, в знак вечной антимпериалистической солидарности. При чрезвычайном обилии в Китае 20-х разных Центральных Правительств можно найти наиболее классово-близкое, например, доктора Сун Ят-сена в Кантоне. В общем, ведь так СССР и поступал, предавая неоднократно просоветские национальные режимы Восточного Туркестана то Чан Кай-ши, то Мао Цзе-дуну. В теории несколько мешает то, что от контролируемой какими бы то ни было китайскими властями территории, Урянхай отделяет полу-независимая полу-советская Внешняя Монголия, но на практике оно и лучше будет, чтобы чужие тут не ходили.
Можно, конечно, попросту аннексировать под каким-то красивым словесным соусом, как это будет сделано с Бухарой и Хорезмом. Скажем, ради исполнения вековой туземной мечты о воссоединении братских тюркских народов Алтая, Минусинского края и Урянхая. Но в Бухаре, все-таки, есть построенная царизмом железная дорога, можно развести хлопковые плантации, в общем, есть ради чего мараться. А тут? Ради кедровых орешков? А с другой стороны — меха, кожи, воспетая Щедриным баранина, плодородные земли для распахивания, золотые прииски купцов Сафьянова, Железнова и Губанова — все это, может быть, и стоит потери антиколониальной невинности?
Можно включить в границы Революционной Монголии, которая только об этом и мечтает. Раз уж решено провести над монголами великий социальный эксперимент по переводу их непосредственно из кочевого феодализма в Светлое Царство Коммунизма — так до кучи и этих, тем более, при различии языка все прочее такое же — и быт, и кочевое хозяйство, и ламская вера с сочетании с шаманскими камланиями. Урянхи вроде и сами попискивают, что хотели бы под власть Богдо-гегена — ну, это они так думают, конечно, не зная, что нынче ихний святой подписывает все, что велит Коминтерн, как вчера подписывал указы, изготовленные Унгерном. Большим сторонником этой идеи был забайкальский уроженец тов. Шумяцкий — бывший председатель ЦентроСибири, предсовмина Дальневосточной республики, ныне уполномоченный Наркоминдела и Коминтерна на Дальнем Востоке, а в будущем полпред в Тегеране, председатель Госкино и под конец невинная жертва культа личности.
Можно вообще сделать из них как бы независимое государство, еще одну азиатскую народную демократию, отдельную площадку для социальных экспериментов. С этой идеей независимой страны все время носится этот настырный Сафьянов — может, он, как знаток местных обычаев, предлагает дело?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
