| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
* * *
Вообще, очень поучительная книга. Вот в ней-то я и нашел абзац, где автор походя дает деталь, вполне объясняющую для нас накал страстей в этом заброшенном углу.
И еще тут одно крупное дело пощекотало нас ощутительно. В Семиречье, особенно в уездах, близких к Китаю, как известно, засевают массу опийного маку. Злоупотреблений, спекуляции в этом деле — тьма тьмущая. Опий обычно скупают китайские купцы и увозят через границу к себе. Теперь вот, поздней весной, поля опийные давно и обильно были засеяны. Все кинулись на доходную статью. Был случай в Джаркенте: один "коммунист" в своем собственном хозяйстве под опий угораздил ни много ни мало, как... пятнадцать десятин! Со всех сторон в то же время неслись протесты: требовали опийные поля перепахать под хлеб, ибо с осени опием-де не прокормишься. Было немало и таких случаев, когда поля такие самочинно разносились впрах и на месте опия "победившие" самолично возились с пшеницей. Надо было и тут что-то делать и делать спешно, — опийные поля надо было сохранить, а в то же время и не дать опию утечь в Китай.
Вот себе ни ... . Ну-ка, давай посмотрим по Сети! Оказалось, что это только для меня оно большая новость, а у бонистов — коллекционеров бумажных дензнаков — в большом почете выпускавшиеся в ту пору местной соввластью "семиреченские опийные рубли". Банкноты так и имели на лицевой стороне подписи местных финансового и военного наркомов, а на обратной стороне надпись: "Кредитные билеты обеспечиваются опiем, хранящимся въ Государственномъ банке, и всем достоянием области Семиречья".
Если еще вспомнить, что в том же крае находится и воспетая впоследствии Айтматовым Чуйская конопляная долина ... да нет вопросов! Те битвы, которые шли в иные годы за лаосский опиумный Золотой треугольник, горные долины Северного Афганистана или андские кокаиновые партизанские базы, тоже для простаков имели вид сражений под тем или иным знаменем. И особого гуманизма там тоже не наблюдалось — при таких-то бабках на кону!
* * *
Ныне я должен бы предупредить предполагаемого читателя, что большАя часть излагаемого далее известна мне по работам современного историка Белого Движения и, особенно, казачьих его формирований Андрея Владиславовича Ганина. Этот автор, очень заметно, искренне симпатизирует своим героям и лишнего на белогвардейцев явно вешать не станет. Если уж он где-то как-то не вполне в восторге от их дел — наверное, так и есть. Заранее предварю по поводу кажущегося сходства его фамилии с фамилией первого рассказчика Сказки о Мальчише-Кибальчише. Для меня нет сомнений, что Алька Ганин с его мамой, еврейкой-комсомолкой-подпольщицей Марицей Маргулис и папой, красным командиром Сергеем, для Ганина Андрея не только не родственник, но даже и не однофамилец.
И вот он, историк А.В. Ганин, фанат и певец былого белогвардейского сопротивления Советам, подробно, со ссылками на мемуары случайно выживших, описывает, что когда дутовцы, голодные, обмороженные и тифозные, уйдя от преследования и от смерти в пустыне, пришли, наконец, в занятое анненковцами северное Семиречье, в Сергиополь — то встретили там такой прием, что многим подумалось: "А не лучше ли большевистский плен?"
Вот, по свежим следам, письмо одного из высших чинов дутовской армии, имя которого мы назовем попозже:
— Не только жители, но и Оренбургская армия после перенесенного трудного перехода от Каркаралинска, попав в район оперирования партизан Анненкова, не мало испытала горя и лишения от своеобразного хозяйничанья на русской земле над русскими же людьми — защитниками Единой России "Брата Атамана" и его помощников. Больных и изнуренных походом и недостатком продовольствия офицеров и солдат бессовестно обирали партизаны и районные коменданты Атамана. От вышедших же вместе с армией беженцев было отобрано буквально все до последних пожитков заместителями "Брата Атамана" есаулами Козловым и Арбузовым, Власенко и другими ... .
Да, очень получается похоже на известный принцип "Умри ты сегодня — а я завтра". Выслушаем, однако, и другую сторону. Генерал-майор Анненков, по странной привычке белых руководителей изливать претензии к соперникам в боевых документах, писал в Приказе по Отдельной Семиреченской армии от 18.03.1920:
— Итак, двухлетняя борьба в Семиречье дала грустные результаты, благодаря только лишь приходу таких "беженцев-гастролеров", как Дутов, пришедший с оборванными, голодными и разутыми людьми, везя с собой массу баб, но без снарядов и патронов, привезя с собой тиф и развал.
Можно было бы, конечно, заметить атаману, что все эти грустные обстоятельства бегства от победителей отчасти связаны и с тем, что он, Анненков, на приказ Адмирала идти со всей своей Семиреченской армией в критический момент на Уральский фронт отделался отсылкой небольших отрядов, а его коллега, забайкальский атаман Семенов и вовсе не отправил ни одного бойца — но они оба уже умерли в разное время от мозолистой руки советского правосудия и наши возражения никак не услышат.
* * *
Из всего этого легко умозаключить, что отношения между двумя генералами-атаманами, оказавшимися на остатке белой территории к востоку от Балхаша, сложились неидеально. Как сформулировал в несколько похожей ситуации один российский военачальник тремя четвертями века позже: "Две птицы в одной норе не живут". Оба были закаленными бойцами в подобных командно-штабных играх. Придя со своей Партизанской дивизией воевать в Семиречье, Анненков для начала взял под арест и заставил покинуть край избранного войсковым кругом семиреченского атамана Ионова. Дутов, после его перехода от Комуча на сторону военной хунты Колчака, в декабре 1918-го очень успешно отразил попытки своего свержения с атаманской должности сторонниками "учредилки" казачьими полковниками Махиным и Каргиным совместно с башкирским лидером Валидовым. Он же эффективно посредничал между Адмиралом и Атаманом Семеновым, что для одного закрепило кресло Правителя в Омске, а другому дало возможность спокойно отдыхать всю войну с большевиками в 1918-1919 гг. у себя в Чите вместе со всем своим войском.
В общем, после интриг, стычек и длинных иеремиад в приказах, два белых вождя договорились. Дутов был объявлен Гражданским Губернатором Семиреченского Края, а Анненков Главнокомандующим Отдельной Семиреченской Армии, в состав которой включались и которой отныне подчинялись дутовские части, сведенные в специальный "Отряд Атамана Дутова". Командовать этим отрядом был назначен генерал-майор дутовского же производства А.С. Бакич.
5. РУССКИЙ ОФИЦЕР ИЗ МОНТЕНЕГРО
Дальше нам путешествовать по карте Родины и сопредельных государств именно с ним, так что давайте посмотрим — кто он и откуда?
Андро Бакич родился 31 декабря 1878 года в Черногории. Как известно, предпоследний Романов, император Александр III полагал черногорского князя Николая Негоша одним из трех верных союзников Российской Империи наряду с ее собственными армией и флотом. Ну, горная страна. Ичкерия, практически, только не мусульманская, опухолью на православной России, а православная — тем же самым образом посреди Османской империи. Так-то язык попросту сербский и особых отличиев от сербов со стороны не видать, только естественные различия между горцем и жителем равнин. Воинственные из поколения в поколения, делали набеги из-за своих Черных Гор на подвластные стамбульскому падишаху долины.
Как бы не нарушить Святую Политкорректность? ... но у сербов черногорцы — главные герои тех анекдотов, которые русские рассказывают про чукчей, французы — про бельгийцев, американцы — про поляков. Ну, вот для разминки один из них, в совсем современной, с учетом новейшей истории Балкан, редакции.
— Сколько нужно черногорцев, чтобы вывинтить из патрона на потолке электрическую лампочку?
— Один. Он стоит на столе и держится за лампочку. Плюс четыре серба по углам стола. Эти ходят по кругу против часовой стрелки, чтобы ухваченная черногорцем лампочка выворачивалась. Плюс восемь русских кольцом вокруг сербов. Они ходят по часовой стрелке, чтобы у сербских столовращателей не закружилась голова и все время обещают им когда-нибудь помочь.
* * *
Трудно ожидать от окруженной врагами горной страны, чтобы там очень было развита система образования. Для нашего героя на родине нашлась только начальная школа, в гимназию учиться его отправили в Белград. Однако, там вышла неприятность. Тогда, как и нынче, политическая деятельность была в Сербском королевстве одним из основных занятий населения. На Иванов День 1899 года было совершено очередное покушение на Милана Обреновича, который от трона к тому времени, наконец-то, по мольбам всей страны, отрекся, но зато служил у своего сына, короля Александра, главнокомандующим, хотя решительно все сражения в своей жизни проигрывал. В общем, террористов тоже где-то можно понять.
Нас это интересует с той точки зрения, что двадцатилетний гимназист шестого класса А.Бакич каким-то боком замешался в этот заговор и был вынужден бежать, сначала в Константинополь, потом в Одессу. Там он, как и многие братья-славяне, решил обосноваться, как выяснилось — навсегда. Окончил юнкерское училище, служил в Новороссии, потом на Дальнем Востоке. Женился на дочке своего командира бригады, тоже из черногорцев. Батальонный адъютант, начальник полковой швальни — швейной мастерской, говоря по-штатски, командир нестроевой роты, председатель полковой комисссии по освидетельствованию сапог. Более, видите сами, как кот Матроскин, по хозяйственной части. Скажем так, что это тот темп карьеры, который в годы моего офицерства обозначался формулировкой из анекдота: "За десять лет службы в звании лейтенанта продвинулся от должности командира третьего взвода до командира первого взвода. Склонен к карьеризму". В конце концов он и сам сообразил, что военная карьера не задалась, несмотря на тестя-генерала, и подал в отставку.
Причины? Похоже, более лингвистические. С югославянами это бывает иногда — они изначально как-то могут объясняться с русскими, но далее язык у них не совершенствуется и за десятилетия. Во всяком случае, Ганину не удалось найти ни одного письма или документа, достоверно писанных по-русски самим Бакичем, прошения об отставке и потом о возврате в строй написаны другими, а он только прикладывает руку. А устно он и под конец своей жизни, по рассказу С.Хитуна в его известных мемуарах "Дворянские поросята" изъяснялся так:
— Какой ви части?
— Автомобильной команды.
— Тишее едеши, дальшее будеше.
— Это ви видумали там какой-то сирк? (цирк) — спросил он, имея в виду киносеансы".
В общем — все понятно, конечно. Но Россия — не из тех стран, где легко прощают акцент. Во всяком случае, в мирное время.
Итак, нашему персонажу тридцать пять лет, он — штабс-капитан в отставке, женат, у него трое детей. Здоровье неважное, что и стало официальной причиной для отставки. Служит Бакич коммивояжером в Русско-Монгольском торговом товариществе, живут они в Никольске-Уссурийском. Нынче это просто Уссурийск, Приморского края. Знаю, был там месяц на офицерских сборах в 1968-м. Более всего запомнилось, как одна девица горделиво сообщила, что она "тоже с Запада, кончила педучилище в Барнауле". Богом забытое место, по правде сказать.
* * *
Но тут началась Мировая война. Она вообще оказалась шансом для многих из тех, о ком мы упоминали. Кем был Анатолий Пепеляев в 1914 году? Поручик. Анненков — сотник (соответствует общеармейскому поручику). Семенов — хорунжий (подпоручик). Шкуро — есаул (капитан). Унгерн — отставной (со скандалом) хорунжий. Будущий уссурийский атаман и генерал-майор Калмыков — саперный подпоручик из харьковских мещан, за казака себя пока и не выдает. Дутов, правда, уже дослужился до войскового старшины (подполковник), а Каппель до капитана, но и им будущие сказочные карьеры не снятся.
Андрей Степанович Бакич тоже оказался из тех, для кого война стала родной стихией. Вся его сапожно-заготовительная карьера была, очевидно, просто оттого, что негде было показать боевые качества. К концу зимы 1917 года он полковник, командир 55-го Сибирского стрелкового полка на фронте под Ригой, ранен, отравлен газом, контужен, многократно награжден.
* * *
Но тут случилась Февральская революция.
Бакич был из тех командиров, которых солдатики в припадке революционного энтузиазма поднимают на штыки. Он, при необходимости, командовал открыть огонь по своим, пытающимся сдаться в плен, отправлял на расстрел за неподчинение приказу об атаке. Да еще и нерусская фамилия, акцент ... за меньшие грехи линчевали офицеров в 1917-м году.
В общем, из недавно полученного под команду полка пришлось срочно уезжать вместе с другими чрезмерно преданными службе начальниками. Как-то он мотался, пытался уехать в Сербию — хотя куда? ... Белград-то занят австрияками, сербское правительство в изгнании пытается функционировать на греческом острове Корфу.
Одним словом, в начале лета 1918-го он оказывается в Самаре. Ну, куда мог деться в это время и в этом месте офицер с его данными? Стать командиром Народной Армии. Он и стал.
Воевал. Видимо, воевал неплохо, судя по тому, что мы в конце 1919 года видим его генерал-майором. Хотя, с другой стороны, он-то генерал, а войско его уже на самом закраешке Русской Земли и к концу главы окажется в Китае. Служил Комитету Членов Учредительного Собрания — Комучу, после колчаковского переворота — Адмиралу. Убеждения? Как-то не складывается впечатления, что у него были какие-то цельные убеждения. Как, скажем, и у того же Анненкова — от царя до эс-эр. Только одно — большевиков он явно и сильно не любит. Неудивительно — народных комиссаров привели к власти те самые солдатики, которые готовы были его прикончить за попытку послать их в бой. Что-то такое излагается в его, как у них было принято, приказах по вверенным частям и соединениям. "Враги нашей Великой Родины коммунисты с их комиссарами доживают последние свои дни ...", "Восстановление попранного разными пришельцами Русского нционального народовластия ...", "... изгнать из России тех наймитов жидовского интернационала ...". Ну, это — святое! На "жидовском интернационале" они все были зациклены не хуже, чем и сам Борат Сагдиев.
* * *
Неплохо у него получались и те самые командно-штабные игры. В октябре 1918-го он очень удачно подсидел своего тогдашнего начальника по Народной Армии, того самого партийного социалиста-революционера и одновременно Генерального Штаба полковника из казаков Махина. Не могу не отвлечься и не вспомнить о том, что его жизнь закончилась очень близко от тех мест, где родился Андро Бакич. Русский эмигрант Федор Евдокимович Махин после вторжения немцев в Югославию был военным советником сначала у четников генерала Михайловича, а потом у коммунистических партизан маршала Тито. Воевал в Боснии и Черногории, умер в освобожденном Белграде при обстоятельствах, допускающих измышления, одним из которых был некогда популярный помана Вал.Пикуля "Честь имею".
Каких только фокусов не выкидывает История с судьбами людей!
Анненков и его порядки Бакичу сразу не понравились, это его отзыв о "своеобразном хозяйничанье" людей "Брата-Атамана" я привел выше. Но благодаря сложившемуся атаманскому компромиссу он уже стал по факту командармом оренбуржцев. А через какое-то время его стали именовать уже командующим Северного фронта, то есть под него частично попали и некоторые чисто анненковские части. Впрочем, все это продолжалось всего пару месяцев. После подхода свежих частей регулярной 5-й армии красных и анненковцам, и оренбуржцам оставалось либо сдаваться, либо умереть на месте, либо уходить через границу. В марте 1920-го большая часть разбитой белой армии ушла в Китай и была там интернирована. Обычай этот был довольно распространен. Через полгода, после "Чуда на Висле", разбитые советские войска правого фланга Западного фронта тоже, спасаясь от поляков, были вынуждены уйти через германскую границу, сдали оружие и были интернированы в Восточной Пруссии.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
