Танненберг

Самсонов задумался. Всё, как он и предполагал. Вернуть его оттуда будет невозможно в ближайшее время. Во всяком случае, пока он не разочаруется в своих идеалах. Если это вообще когда-нибудь произойдёт. Чёрт! Хорошо хоть он не в германской армии. А то посылал бы генерал полки в атаку на своего собственного сына.

— Спасибо вам, господин капитан. Вы развеяли мои сомнения. Вижу, что вернуть этого балбеса в ближайшее время невозможно.

После этого разговора Самсонов отправился на площадку станции, взяв с собой конвой. Там работа кипела вовсю. Засыпка песком и трамбовка уже закончились, теперь дело было за путейцами, которые уже собрались здесь почти все, и их число доходило до полутора тысяч человек. Пути были размечены, по ним развозили шпалы и укладывали их на песок. От основного направления уже делали стрелочные переводы, а на некоторых участках укладывали рельсы. В стороне сапёры пилили брёвна для сооружения водоналивных башен, сооружали навесы для временного складирования угля, начали сколачивать щиты для трапов.

Встретились с Мартосом. Он поведал о своих планах по ловле дирижаблей на живца. Совершенно верно, что такое скопление народа должно очень заинтересовать германцев, поэтому скорого визита можно было уже ожидать. Пушки были расставлены прежде всего в кустах вдоль рек, и неплохо замаскированы. Чуть дальше, в видневшихся рощах, были установлены шестнадцать станковых пулемёта на наклонных и вращающихся площадках. Они могли бить в воздух почти вертикально, поэтому предполагалось, что вначале подпустят противника в зону уверенного поражения артиллерией, и только потом откроют огонь. Ну, и пехота должна будет добавить из винтовок. Офицеры все проинструктированы, что огонь открывать только, когда расстояние будет не более полутора вёрст. Солдаты без команды стрелять не будут. Всего на противовоздушные позиции было установлено двадцать четыре трёхдюймовых орудия, и шестнадцать пулемётов.

Назначенный Лядовым начальник станции, уверял, что вагоны рассредоточены по окрестным станциям, и уже начато формирование эшелонов в соответствии с выданным предписанием.

Оставалось теперь нанести визит к господам авиаторам, и посмотреть, как у них дела с установкой пулемётов. Очень не хотелось пускать это дело на самотёк. Поэтому Самсонов снова сел в машину, и отправился дальше, в Цеханов. Далековато, конечно, ещё сорок с лишним вёрст, но съездить хотя бы раз надо, потому что потом на это времени точно не будет.

И уже отъехав от станции, но ещё находясь на поле, он заметил внезапно забегавших людей вокруг рощ, где должны быть спрятаны пулемёты. Повертев головой, увидел вдалеке, словно зависший в небе дирижабль. Впрочем, это только казалось. Конечно, он двигается. Легки на помине! Велел водителю срочно возвращаться, и поставить машину как можно ближе к какому-нибудь вагону, чтобы она в глаза несильно бросалась. Доехали быстро, Самсонов выскочил из машины, и, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, направился к ближайшим кустам, постоянно оглядываясь на приближающийся дирижабль. По пути заметил, что немного в стороне ему машет рукой Мартос, расположившийся под небольшим навесом в густых кустах среди нескольких телефонных аппаратов. Все остальные солдаты оставались на своих местах посреди поля, задрав головы. Офицеры поглядывали на небо в бинокли. Своему конвою Самсонов велел спрятаться глубже в кустарник, а сам встал рядом с Мартосом.

— Вот и дождались, Александр Васильевич! — Несколько возбуждённо сказал тот. Во всём чувствовалось возбуждение, но было это больше похоже на охотничий азарт, как у стрелков в засаде, ждущих, что на них сейчас выйдет стадо кабанов.

— Да, только бы не упустить. — Задумчиво проговорил Самсонов.

— Не должны. Столько стволов. Изрешетим!

Минуты ожидания тянулись мучительно.

— Сколько? — Спросил Самсонов.

— Восемь. — Ответил Мартос, не отрываясь от бинокля. — Подпустим поближе, чтобы он миновал пулемётчиков, но ещё рано было метать бомбы, если они у него есть.

— На какой высоте он идёт?

— Трудно сказать. Не меньше версты, и, кажется, ещё поднимается. Понимает, что солдаты по нему стрелять начнут, опасается. Но от пушек никуда не денется.

Теперь и сам Самсонов видел, что приближаясь, дирижабль набирает высоту, намереваясь пройти над поляной повыше. Если бы он хотел просто разведать обстановку, то наверно ему можно было уже и возвращаться, всё что нужно, он уже увидел. А если заходил на саму поляну, то значит, хотел сбросить несколько подарков. Обидно было только, что он окажется сейчас вне зоны досягаемости пулемётов, и останется только стрелять по нему из пушек.

Дирижабль довольно быстро преодолел расстояние до намеченного Мартосом рубежа открытия огня, и он отдал команду. Телефонисты тут же продублировали её в аппараты, и через несколько секунд раздались первые выстрелы. В этот момент дирижабль находился на расстоянии меньше четырёх вёрст, и на высоте около двух. Ему оставалось пройти совсем немного до того момента, когда можно будет сбросить первые бомбы хотя бы на край лагеря.

Но тут вокруг него начали вспухать белые облака шрапнельных снарядов, маленькие шарики полетели во все стороны, пробивая всё, до чего дотягивались — внешнюю обшивку, газовые ёмкости, кабины. Артиллеристы лихорадочно перезаряжали орудия и поправляли наводку. Дальше каждый стрелял по готовности, поэтому сначала раздалось всего несколько выстрелов, большая часть которых ушла явно мимо, но потом стали раздаваться другие. Огромная туша дирижабля плыла в облаках шрапнельных разрывов, не меняя курса, что и немудрено. Даже если четверть начинки снарядов проходила через него, разрывая обшивку, газовые ёмкости, пробивая борта алюминиевых кабин, то экипажу можно было только посочувствовать.

Каждый такой снаряд содержал в себе двести шестьдесят круглых пуль, которые разлетались конусом на расстояние до пятисот метров вперёд. Поэтому артиллеристы подгадывали время их подрыва на дистанционных трубках с запасом — пусть лучше разорвётся сильно не долетев, всё равно достанет. Со стороны пехоты раздалось несколько разрозненных выстрелов, но офицеры быстро прекратили это безобразие, потому что дирижабль шёл слишком высоко. Вскоре, он, так и не повернув, вышел из зоны поражения орудий, и теперь проплывал прямо над лагерем. Все замерли в тревожном ожидании, что сейчас должны полететь бомбы. Но ничего не происходило. Скорость у него, судя по всему упала, в бинокль даже можно было различить отдельные крупные дыры, и это тормозило движение. Тем не менее, над большим лагерем он пролетел минут за пять, и вскоре отдельные орудия снова начали вести по нему стрельбу. Не всегда удачно, потому что снаряды взрывались в основном в стороне, но некоторые всё же рядом, осыпая монстра градом пуль. Самсонов видел вблизи несколько орудий, которые солдаты перенаправляли вручную. Для этого они заталкивали его на самую вершину, и там разворачивали в нужную сторону. Колёса рыхлили землю, закапывались вглубь, но стволы всё же смотрели теперь вслед удаляющемуся дирижаблю. Заряжали и стреляли, подправляя каждый раз подпрыгивавшее орудие вручную.

С дирижабля вниз полетели какие-то предметы, раздались взрывы. Команда пришла в себя и пыталась избавиться от груза, в первую очередь от бомб. Но поздно! Им надо было это делать над лагерем. Впрочем, наверно, пока они пролетали над лагерем, и стрельба стихла, они как раз и приходили в себя. Следом полетели ещё какие-то предметы, но они уже не взрывались. Одновременно с этим, дирижабль начал медленный разворот, пытаясь уйти в сторону и отправиться к границе. Но, не смотря на все усилия экипажа, набрать резко высоту у них не получалось. Поэтому обстрел продолжался. Облака разрывов по-прежнему окутывали дирижабль, в основном не долетая, и посылая вслед рои пуль. Экипаж совершил ещё одну ошибку. Вместо того, чтобы прежним курсом уйти из зоны обстрела, он начал разворот в пределах досягаемости снарядов, всё это время получая дополнительные повреждения и теряя драгоценный газ, который выходил из тысяч мелких, и нескольких крупных дыр в газовых ёмкостях. С другой стороны, было ясно, что долго они не протянут, а разворот дирижабля практически на сто восемьдесят градусов, дело не быстрое, и они, таким образом, пытались сократить расстояние до границы.

Спустя какое-то время Мартос взял телефонную трубку, и приказал сотне казаков отправиться вслед за уходящим дирижаблем, потому что уже было ясно, если там, в ближайшее время ничего так и не загорится, или не рванёт, то рядом он не упадёт. Но неминуемо должен, потому что в нём было такое количество больших дыр, что далеко ему тоже не уйти, и он явно начал терять высоту, не смотря на избавление от всевозможного груза. Пушки ещё немного постреляли ему вслед, последние выстрелы прозвучали, когда дирижабль уже удалился на расстояние более восьми вёрст.

— Надо было больше орудий ставить! — С досадой сказал Мартос. — Живучий какой!

— Да, попасть по нему оказалось не просто. — В тон ему ответил Самсонов. Ему тоже было жалко, что дирижабль ушёл. Хотя и оставалась надежда, что до границы он не дотянет. Но теперь уже ничего не поделать. — Вы вот что, — добавил он, — Если всё-таки казачки его догонят, то постарайтесь не распространяться об этом. И вообще, обо всём произошедшем здесь. Пропал дирижабль у германцев, и всё тут. Чем дольше они об этом знать не будут, тем выше шансы, что сюда и второй прилетит. Я поговорил с разведкой, и их, кажется, здесь всего два. Если ваши орлы их обоих ухлопают, то это здорово облегчит нам жизнь на какое-то время.

— Понял, Александр Васильевич. Приму меры. А если пленные будут?

— По-тихому переправьте их в штаб, и всё. А сами ждите следующих гостей. И сделайте выводы по результатам стрельбы.

На этом эпопея с дирижаблем пока и закончилась. Оставалось только надеяться, что он упадёт где-нибудь, не достигнув границы, и казаки, настигнут остатки экипажа, не дав ему уйти.

Наконец, Самсонов отправился в Цеханов к авиаторам. Ехать туда было несколько далековато, сорок с лишним вёрст, но если он не сделает этого сейчас, то потом точно не найдёт на это времени. А вопрос контроля за небом, как он теперь всё отчётливей понимал, являлся очень важным. Добрались чуть более чем за час. На дороге оказалось не так много ухабов, как он опасался.

Аэродром нашли довольно быстро по имеющемуся описанию, застав там возбуждённых авиаторов, которые поведали ему душераздирающую историю. Оказывается, пролетавший дирижабль отметился и у них, сначала сбросив три бомбы на станцию, где он соблазнился большим количеством вагонов, а потом, пролетая низко над аэродромом, выпустил несколько очередей из пулемёта, ранив одного солдата охраны. Хотя аэропланов он видеть не мог, потому что они все стояли под навесами и в кустах. Стрелял просто так, по людям. Но командир авиаотряда Вальницкий был зол, потому что его, авиатора, заставили ползать на коленках в кустах. И теперь, когда пулемёты прилажены к аэропланам, он горел желанием поквитаться. Тогда Самсонов поведал господам авиаторам страшную историю о том, как только что артиллерия корпуса Мартоса стреляла по дирижаблю из двадцати четырёх пушек, несомненно, потрепала его, но он всё же не упал сразу, а величественно уплыл в сторону границы. Оставалась лишь надежда, что он всё же до неё не долетит, а наша доблестная кавалерия перехватит его экипаж. Из этого рассказа следовал очевидный вывод, что гоняться за дирижаблем с лёгким пулемётом, который к тому же имеет ограниченный запас патронов, занятие не только бессмысленное, но ещё и опасное. Потому что на нём пулемётов гораздо больше, площадка, с которой будут стрелять, качается гораздо меньше, и очереди оттуда будут лететь гораздо длиннее. А посему, охоту за дирижаблями Самсонов объявлял под запретом, и даже встреч с ними настоятельно советовал избегать.

А вот дальше Самсонов перешёл на командный тон, и присутствующие подтянулись. Задача была следующая. Уничтожение авиации противника, на которой пока что нет пулемётов. А чтобы этим лучше воспользоваться, надо как можно дольше оставлять противника в неведении на счёт таковых у нас. Чтобы у них мыслительный процесс на эту тему активизировался как можно позже. Поэтому, стрельбу из пулемётов за линией границы или фронта, а также в непосредственной близи от неё, он пока что тоже запрещает. Зато всех, кто забрался достаточно далеко на нашу территорию, надо уничтожать обязательно. И ни в коем случае не допускать ухода обстрелянных германских аэропланов обратно. Если не уверены в результате стрельбы, то лучше вообще не стрелять, но раз начав, добивать обязательно, запоминать место падения аэроплана, и наводить потом туда отряд кавалерии, с целью поимки выживших пилотов. Впрочем, заверил Самсонов, кавалерия будет предупреждена об этом отдельно, и если видят поблизости воздушный бой, высылать туда заранее отряд. И самим авиаторам следует продумать систему перехвата вражеских аэропланов, которые могут всё же попытаться уйти к своим, будучи лишь слабо повреждены. Возможно, для этого следует поднимать в небо дополнительный аэроплан, который будет сразу устремляться в сторону границы, отсекая, таким образом, возможный путь к бегству. Поэтому, в районе аэродрома следует соорудить наблюдательную вышку, установить телефонную связь с наблюдателями корпуса на каланче в Цеханове, и иметь наготове каждый день минимум два аэроплана и пилотов к ним.

Ну, и самое главное, именно этим авиаторам предстояло обкатать и отладить систему применения пулемётов Мадсена на своих машинах, чтобы потом к ним можно было направить представителей остальных авиаотрядов для получения оружия и рекомендаций по его применению. После чего Самсонов оставил преисполненных собственной значимости авиаторов, и отправился в Варшаву.

Вернувшись в Варшаву, Самсонов снова вызвал к себе разведчика Лебедева вместе с начальником отдела почт и телеграфов Федосеевым, и задал им давно мучивший его вопрос — какого они мнения об устойчивости шифров, применявшихся при составлении радиограмм. Всё дело в том, что Самсонов теперь знал о том, что шифры будут вскоре вскрыты германцами, но естественно сказать об этом напрямую не мог. И была у него простая мысль, как сбить противника с толку, хотя бы на первое время и в масштабах своей армии. Положение осложнялось тем, что в наличии было пока всего два корпуса, с которыми можно было что-то затевать, а остальные, или были ещё в пути, или ещё не подчинялись Самсонову. Но подумать на эту тему предстояло уже сейчас.

Разведчик заверил, что шифры в полном порядке, и он пока никаких опасений на их счёт не испытывает. Но Самсонов был настойчив, и продолжал делать упор на то, что имеет сведения от авторитетных людей о том, что шифры очень просты, и могут в любой момент быть вскрыты. Лебедев растерялся, не ожидая такого интереса командующего к довольно сложной теме. Решив, что следует ковать железо, пока оно горячо, Самсонов высказал пожелание, что надо бы заменить систему шифров хотя бы внутри своей армии, а передачу донесений в штаб фронта постараться свести к проводному телеграфу. Для чего использовать, прежде всего, систему имеющихся телеграфных линий и станций, и подключать к ним полевые станции, когда штаб армии находится в отдалении. Но это вряд ли, поскольку Самсонов не планировал удалять штаб от коммуникационных линий. Но всё равно, дополнительный запас проводов армией делался, что с готовностью подтвердил Федосеев.