Танненберг

— Итак, — перешёл к финальной части Самсонов, — я вижу здесь на ценнике цифру в 27 рублей за аппарат без дополнительной отделки. Учитывая, что мы совершаем у вас оптовую покупку, то, мне кажется, что цена в 25 рублей за штуку будет вполне справедливой.

— Но... — Попытался возразить Комаровский.

— Кроме того, мы покупаем у вас и все остальные аппараты с отделкой, кроме тех, которые уже оплачены клиентами, по средней цене в 30 рублей.

— Это грабёж! — Запротестовал Комаровский.

— Вы же их всё равно потеряете, если не успеете продать до прихода чиновников от интендантства. Уж они-то точно не будут учитывать стоимость инкрустации. Ещё и заставят вас за свой счёт ободрать её... А то, что у вас не будет множества покупателей в ближайшее время, я думаю, вы и сами прекрасно понимаете. Значит, товар зависнет. А так, вы сразу получаете вполне неплохие деньги. И если хотите, то можете закупить следующую партию. Может, и успеете что-то ещё распродать. И самое главное, мы покупаем у вас весь телефонный провод, который есть в наличии. И возможно сделаем дополнительный заказ, если это не займёт у вас слишком много времени...

Комаровский молчал, лихорадочно пытаясь сообразить — его пытаются нагло надуть, или всё же это удача, в первые же дни войны продать за вполне сносную цену абсолютно все свои товары, получив деньги. По всему выходило, что деваться ему всё равно некуда, а потому он горестно вздохнул, и предложил своим необычным покупателям пройти в кабинет.

Состоялась покупка двухсот семи телефонных аппаратов и ста тридцати километров кабеля к ним, на что Самсонов сразу заметил, что этого очень мало, и надо срочно искать ещё. В любых количествах. Комаровский обещал подумать и поинтересовался, как скоро нужно осуществить необходимые поставки. Самсонов задумался, пытаясь вспомнить сроки начала наступления его армии, но точная дата в памяти не всплыла. Он помнил, что первые бои произошли в районе 17-го августа, но это на востоке, у Ренненкампфа. С другой стороны, Жилинский уже сейчас упомянул, что наступление начнётся дней через десять, а сегодня уже пятое число. Пару дней долой...

— Не позднее 12-го августа. — Выдал он. — По григорианскому календарю. — Уточнил после паузы. (В русской Польше пользовались в основном именно григорианским календарём) — Кроме того, если к этому времени вы сможете достать ещё аппараты, то мы их тоже у вас купим. Израэль Соломонович оплатит их...— Самсонов сделал паузу, — по 26 рублей за штуку, разумеется, без всяких излишеств. — Рабинович вздохнул. — Ну а по какой цене вы их сами раздобудете, нас уже не касается. И самое главное! — Воскликнул Самсонов после небольшой паузы. — Учтите, что техническое состояние аппаратов будет проверено армейскими связистами. Постарайтесь удостовериться, прежде чем передавать их нам, что все они исправны. Иначе сами понимаете...

Что там понимаете, Комаровский не знал, но то, что меры могут быть приняты крутые в связи с военным временем, он не сомневался. А ехать в Сибирь он не хотел.

— И ещё, — спохватился Самсонов, — у вас кабель в каком виде хранится?

— На больших катушках.

— Вас не затруднит перемотать его на стандартные, которые используются связистами при прокладке трассы?

— Это отдельная работа. К тому же сами катушки тоже стоят денег. — Неуверенно проговорил Комаровский.

— Сколько?

— Двести рублей.

— Хорошо. — Согласился Самсонов.

Рабинович в очередной раз трагически вздохнул и выписал ещё один чек.

— Когда всё подготовите, известите Израэля Соломоновича. Он заберёт товары.

— Да, конечно. — Подтвердил Комаровский, пребывая в тяжких раздумьях. Его обманули, или он всё же хорошо заработал?

Когда Самсонов вышел на улицу, Рабинович поинтересовался у него:

— Александр Васильевич, а почему вы сами не пошли к Комаровскому и не конфисковали у него всё необходимое?

— Потому, Изя, — вздохнул Самсонов, — что сейчас этого сделать действительно нельзя. Нет ни постановления правительства, ни приказа военного министерства. И когда они будут — никому не известно. Боюсь, что они появятся только тогда, когда нас петух жаренный в задницу клюнет, и будет уже поздно. А мне эти телефоны нужны сейчас. И времени действительно мало. Поэтому ты можешь даже гордиться, что оказал столь значительные услуги России! Будь моя воля, я бы тебе ещё и орден дал, хоть ты и жулик законченный...

Рабинович подозрительно покосился на Самсонова, не понимая, издевается тот над ним, или говорит серьёзно. А он и сам не знал, но на душе стало чуть легче, потому как кое-что уже сделано для того, чтобы грядущие события изменились. Если у него действительно получится насытить телефонами хотя бы свою армию, то это должно серьёзно повлиять на расклады. Впрочем, эти телефоны ещё надо получить, но вряд ли Комаровский станет хитрить и рискнёт его обмануть...

Рабинович любезно подвёз его до вокзала, недоумевая, зачем генералу понадобилось ехать туда. Там Самсонов наказал ему собирать всё купленное на своих складах, и ждать официального гонца с расписками, после чего должна состояться передача имущества армии, которая, вне всякого сомнения, у Самсонова должна скоро появиться.

После этого, он некоторое время послонялся по вокзалу, наблюдая за толпами прибывающих в Варшаву, изучил расписание поездов, которые ещё не были отменены. Как и следовало ожидать, поезда в северном направлении, на Млаву и Плоцк, ещё ходили. Для верности он даже прошёл на перрон, и уточнил это у железнодорожного рабочего. А это значило, есть что ещё "пограбить" в пользу своей армии. Удовлетворённый увиденным, он неспешным шагом отправился в сторону дворца губернатора, куда и прибыл как раз незадолго до начала совещания.

На заседании штаба Северо-Западного фронта первым делом был зачитан приказ о назначении Самсонова командующим Второй армией. После чего он получил ордер с расписанием частей, входящих в неё. Потом началось формирование штаба, ядро которого составил штаб округа, но также были представлены и вновь прибывшие офицеры. Начальником штаба ему оставляли пока Орановского Владимира Алоизиевича, обязанности которого таким образом плавно перетекали из округа в армию. Генерал-квартирмейстером назначался Филимонов Николай Григорьевич. Человек, прибывший сюда недавно, а потому ориентировавшийся в делах округа пока что слабо.

Вообще, штаб армии состоял из трёх управлений и пятнадцати отделов. Во главе каждого стоял начальник, имевший в подчинении многочисленных, или не очень, помощников, писарей, ординарцев и прочих. Сразу запомнить всех, или составить о них мнение было невозможно. Но вот начальника железнодорожного отдела, Самсонов постарался отметить для себя в памяти. Им был полковник Лядов. Человек уже немолодой, но ещё не расплывшийся, аккуратный, но без лоска. Трудно было ещё что-то сказать, но побеседовать с ним Самсонов решил в самое ближайшее время. Но самое главное, что сам Жилинский теперь отбывал в Волковыск, где планировалось развернуть штаб фронта, обещая держать связь по телеграфу.

После представительской части, командующий фронтом сделал последнее напутствие лично. Скрывать не стал, что очень скоро готовится наступление в Восточную Пруссию с двух сторон. Их, Вторая армия, должна наступать из района реки Нарев на север, обходя Мазурские озёра с запада, и отрезая Кёнигсберг от основной части Германии. Из Литвы, с востока, туда же должна двигаться Первая армия Ренненкампфа. Вместе они должны окружить и разгромить единственную в регионе германскую армию, и желательно это успеть сделать до того, как противник опомнится и перебросит сюда войска с западного фронта. Хотя с другой стороны, именно это и являлось основной целью раннего, и чего уж там говорить, неподготовленного наступления, ослабив, таким образом, натиск германской армии на союзников французов.

Всё было то же самое. Самсонов теперь это прекрасно знал, и ничего нового не услышал, тем более что главнокомандующий говорил о предстоящей операции лишь в общих чертах. У Самсонова даже возникли подозрения, что никакого детально проработанного плана на самом деле не было. А было просто руководство к действию. Идите, мол, туда-то, и там, как-нибудь да с божьей помощью, победите вражину. А возможно и был, просто сейчас командующий его, по понятным причинам, не излагал в подробностях. Закончив напутствие, Жилинский распустил совещание, сказав, что ему надо собираться. Офицеры и генералы начали расходиться, а Самсонов отправился вместе с Орановским, решив для начала подобрать себе адъютанта.

Орановский Владимир Алоизиевич был мужчиной ещё не старым, всего сорок семь лет. С адъютантом Самсонов решил не мудрить. Можно было, конечно пригласить несколько человек, но что это даст, если он их раньше в глаза не видел. А составить правильное представление об их деловых качествах он всё равно не сможет из краткой беседы. Если Орановский не захочет дать ему толковых людей, то их не окажется и среди десятка кандидатов на должность, и нелепые смотрины ни к чему не приведут. Поэтому, осознав, что находится пока во власти начальника штаба, он решил просто попросить выделить ему кого-то на первое время.

Орановский, судя по всему, оценил доверие, но на лице это почти не отразилось. Только холодные глаза чуть потеплели. Вызвал своего адъютанта, и велел найти некоего штабс-капитана Липского.

Пока ждали, поговорили о разном. Самсонов поинтересовался, много ли офицеров перешло из штаба округа в штаб армии. Оказалось, почти половина, что было, в общем, неплохо, поскольку означало, что эти люди как минимум хорошо разбираются в обстановке. Об их личных качествах можно будет судить только, когда они начнут действовать.

Явился кандидат. Ещё молодой, не больше тридцати, офицер, с небольшими щегольскими усами, подтянутый и с внимательным взглядом серых глаз. Впрочем, увидев генерала Самсонова, тут же принял вид "лихой и придурковатый", но в меру, не перебарщивая. Доложился по форме, со всеми "высокопревосходительство" Самсонову, и "превосходительство" Орановскому. Фуражку держал в согнутой руке.

Начштаба поставил его в известность, что отныне он адъютант его "высокопревосходительства", и у него появился шанс проявить себя на этом поприще. Последовало уставное "рад стараться, ваше превосходительство". Новоиспечённого адъютанта сразу озадачили подбором ординарцев, которые и будут выполнять все несложные поручения по доставке документов и поиску нужных людей в лабиринтах штаба.

Когда за офицером закрылась дверь, генералы начали осмысливать ситуацию и начали с состава армии. Картина была следующая. Её ядро составляли два корпуса, расквартированных в Варшавском военном округе и в мирное время. Это Шестой корпус генерала Благовещенского, который передислоцировался в район Ломжи, и Пятнадцатый генерала Мартоса, районом сбора для которого был Маков. С этими корпусами Самсонов должен был вступить в бой хоть сейчас, вздумай германцы начать наступление на Варшаву в первые же дни войны. И именно поэтому, ему сейчас не давали в подчинение Двадцать Третий корпус, имевший в своём составе гвардейскую дивизию. Этот корпус тоже квартировал в округе, но если вдруг потребуется выдвижение двух первых корпусов, то последний должен был остаться прикрывать город. А так, обещали потом передать его в армию.

Ему на смену должен был прибыть Первый корпус Артамонова из Петербургского военного округа. А Тринадцатый корпус Клюева, прибывающий из Московского округа, должен пополнить ряды армии однозначно, и выдвинуться в район Остроленки. Ещё следовало иметь в виду Второй корпус Шейдемана, собиравшегося в районе Августова. Просмотрев его состав, Самсонов даже удивился, обнаружив, что этот корпус, в отличие от всех остальных, содержит в своём составе четыре дивизии, тогда как в других было по две.

По замыслу командования, этому корпусу отводилась роль связующего звена между Второй и Первой армиями. Вот только как он это будет делать, оставалось непонятным, потому что расстояния были мало того, что велики, так ещё и местность была лесистой и с отвратительными дорогами. Последнее было как раз объяснимо. Ещё во время своей прошлой службы в Варшаве, Самсонов знал о генеральных планах войны против Германии. И они, на начальном этапе, были исключительно оборонительными. И в этом была своя логика, потому что время на мобилизацию у нас, было в несколько раз больше, чем у противника. А именно, сорок дней, против четырнадцати.

Такая разница в сроках объяснялась, прежде всего, размерами стран. Россия огромна, и в сравнении с Германией, редконаселена. Даже просто перегнать эшелон по перегруженным железным дорогам из, например, Казани к западной границе, займёт гораздо больше времени, чем из Кёльна в Познань или Кёнигсберг. К тому же, густота сети железных дорог была несопоставима. Многие резервисты должны были добираться только до станций по нескольку дней, а то и недель. И только там садились на поезда, которые их везли к месту сбора своей части.

В Германии же, все они оказывались на станциях в течение одного дня. А обычно через несколько часов. Поэтому германцы могли начать полномасштабное наступление по окончании мобилизации почти на месяц раньше. Таким образом, все расчёты долгое время исходили из обороны, и чтобы осложнить наступление противника, в приграничных районах принципиально не строили никаких новых дорог, облегчающих продвижение войскам. В России итак дороги были настоящим бедствием, а если ещё и специально пытались их ухудшить, то можно только догадываться, что там за кошмарная местность, по которой предстояло передвигаться не только солдатам пешком, но ещё и артиллерии с обозами.

Полевая гаубица, весом в две с половиной тонны, на лошадиной тяге, да на раскисшей дороге — что может быть более эпичным! А в современной войне, как прекрасно понимал не только Самсонов, но и Анисимов, без артиллерии много не навоюешь. Ситуация изменилась только два года назад, когда все осознали, что за этот месяц германцы могут успеть нанести союзникам французам решающее поражение, и потом уже перебросить всю свою армию против России. Само по себе это, конечно, никого не пугало, потому что все были уверены — Россия выстоит. Но зачем тогда нужны союзники, если воевать будут всё равно поодиночке? Вот и появился в Генеральном штабе новый план, предусматривающий раннее наступление русской армии, задолго до завершения мобилизации.

И тогда в Польше началось активное строительство не только шоссейных, но и железных дорог. Правда, за столь малый срок успели сделать немного. Поэтому в основном в приграничье картина оставалась по-прежнему дикая. Местность была совершенно не устроенная для передвижения крупных масс войск. Как чужих, так и своих.

Но самое скверное, что перед этим Вторым корпусом не было направления движения, поскольку он, углубившись на территории Германии, упирался в цепь Мазурских озёр, имевших между собой лишь узкие проходы-дефиле, которые наверняка будут укреплены, и смогут удерживаться даже небольшими силами противника. Фланги наших наступающих армий он тоже прикрыть не сможет, потому что расстояния до них слишком велики, и проходят по такой местности, что путь будет очень долог.