Танненберг

— Что за бардак здесь происходит?

— Статские требуют пропустить их поезда, ваше превосходительство. — Отрапортовал штабс-капитан. Хотел что-то ещё добавить, в своё оправдание, но Александр его перебил.

— Планы мобилизации предусматривают остановку гражданского сообщения по железной дороге в случае необходимости. И эта необходимость кажется, настала. — И обернулся, обводя мрачным взглядом толпу, продолжил он, повысив голос. — Или кто-то здесь считает, что его личные планы важнее судьбы отечества? — Добавил он, подпустив в тон угрозы.

Ближайшие к нему люди отшатнулись, поглядывая снизу вверх на грозного генерала. Из задних рядов кто-то неуверенно пискнул:

— Так ведь жена у меня в Житомире, детки малые.

С другой стороны кто-то ещё заныл:

— А у меня в Одесу корабль с грузом приходит.

— Отставить! — Грозно рыкнул Самсонов. — А в России, если вы не в курсе, война началась. И если мы оставим железнодорожное расписание, как было, то очень скоро и к вам в Житомир, и к вам в Одесу, придут германцы. И тогда вы будете уже с ними разбираться, почему вас куда-то не пускают. А у них во всём порядок. А знаете почему? Потому что дела государственные всегда превыше личных. Или кто-то желает поражения России в этой войне?

Народ подавленно молчал. Причём насчёт последнего вопроса была чистой воды провокация. И Анисимов, и Самсонов, прекрасно знали о настроениях части российского общества, отравленного пропагандой социалистов до такой степени маразма, что заставляло их желать поражения России во всём, чтобы стало хуже жить, а уж тогда слепая дубина бессмысленного и беспощадного народного бунта разрушит столь ненавистный им уклад жизни, и они начнут строить новый счастливый мир. Но дураков не нашлось. Все молчали, кто со страхом, а кто и со злостью поглядывая на возвышавшегося перед ними генерала.

— Разойдись! — Приказал Самсонов. — Согласно законам военного времени, комендант станции имеет право применить силу, если возникнут беспорядки. Не заставляйте его это делать.

Возникла пауза. Люди ошарашенно смотрели на Самсонова. Возможно, только сейчас многие окончательно поняли, что жизнь круто поменялась. Постепенно толпа начала расходиться. Сначала по одному. А потом повалила вся разом. Какая-то пожилая женщина в дорожном платье и чепце всё же подошла к нему, и робко спросила:

— Неужели никого не пропустят?

— Думаю, нет. — Ответил Александр, вложив в голос как можно больше сочувствия. — Вы же сами видите, что творится на путях. Войска собирают со всей России и перевозят на Запад. Это не меньше недели ещё будет продолжаться.

Грустно вздохнув, барышня отошла. А Самсонов, обернувшись, встретился с благодарным взглядом штабс-капитана. Но высказать это вслух генералу он не решался.

— Ну а меня-то пропустишь к начальнику станции? — Шутливо поинтересовался Самсонов.

Штабс-капитан снова сделался несчастным, и спустя некоторое время выдавил из себя:

— Они очень заняты, ваше превосходительство. Там сейчас такое творится, что даже не знаю, чем они смогут вам помочь. Сами же сказали, что поезда с войсками...

— Так, а я кто? Разве не войска? — Хохотнул Самсонов. — Я же не на курорт еду, братец. А прямиком на фронт. Ждут меня там. И просить я не за свой поезд буду, а чтобы взяли куда-нибудь на военный эшелон.

— Ну, тогда попробуйте... — Согласился штабс-капитан, отодвигаясь в сторону.

В кабинете начальника станции действительно творился сущий дурдом. Несколько человек одновременно что-то кричали по телефонам, стрекотал без умолку телеграф. Машинистки ожесточённо барабанили пальцами по кнопкам печатных машинок. Начальник находился за огромным столом, обитом сверху зелёным сукном, и тоже кричал в телефонную трубку. Невысокий полноватый человек в очках, фуражка лежала на столе, открывая взору окружающих обширную покрытую потом лысину, которую тот постоянно вытирал платком. Несмотря на открытые настежь окна, в комнате было душно. Самсонову сразу захотелось расстегнуть воротник, но он сдержался. Направившись прямо к столу железнодорожного чиновника, он прихватил по пути бесхозный стул, и уселся на него, терпеливо ожидая, когда у бедолаги закончится разговор. Тот покосился на генерала, но разговор продолжил, доказывая кому-то на другом конце провода, что станция не может больше принять составов, потому что забита под завязку. Наконец, он положил трубку на аппарат, в очередной раз вытер лысину, и устало сказал:

— Гражданские поезда дальше не пойдут. А пассажиров мы будем высаживать, освобождая вагоны для войск.

— Я знаю. — Спокойно ответил Самсонов. — Но поскольку я тоже направляюсь на фронт, то обращаюсь к вам с просьбой — на какой эшелон мне лучше сесть, чтобы как можно скорее добраться до Варшавы. Меня там очень ждут в штабе.

— Вы один? — Деловито спросил чиновник.

— Нет, с денщиком. Вещей практически нет. Чемодан и вещмешок.

Чиновник посмотрел на доску у стены, где помощники писали мелом время и номера прибытия и отправления поездов, пункты назначения. По мере их убытия, они стирали ненужное, и вписывали новые данные.

— Через сорок минут с пятого пути отправится поезд до Варшавы. Найдёте там старшего и договоритесь, если у них есть места для вас. Больше ни чем помочь не могу, сами понимаете.

— Спасибо, милейший. Вы мне очень помогли. Держитесь тут. — Сказал Самсонов, быстро встал и вышел.

Забрав скучающего у окна Василия, он направился на поиск поезда. Выйдя на пятый путь, спросил у часового, где старший поезда, и отправился к нему. На соседней платформе грузился очередной состав. На удивление погрузка происходила организованно. Солдаты, построенные в колонну по двое, шли по платформе, держа на плечах винтовки и вещмешки. Шинели в скатках наискосок. У каждого вагона стояли разводящие, которые останавливали нужное количество людей около своей двери, и производили посадку. Всё шло на удивление быстро и без суеты. Солдаты похохатывали, о чём-то переговаривались, но в целом соблюдали порядок. Старшего поезда Самсонов опознал по погонам, представился ему, поведал о своей цели, и напросился в пассажиры. Тот не стал отпираться, потому что перед ним стоял генерал в форме, и действительно логично, что он едет на войну. И провёл его к вагону, где так же были офицеры. Это был обычный спальный вагон с верхними полками и боковыми местами. Тот самый, который позже станет именоваться плацкартным. У входа курили несколько офицеров, которые при виде генерала взяли под козырёк, убирая папиросы за спину.

— Здравия желаю, ваше превосходительство. — Приветствовал старший из них.

Присмотревшись к нему, Самсонов узнал кто это. Им оказался Гаврилица, которого он неплохо знал по службе в Варшавском округе, где тот заведовал передвижениями войск по железнодорожным и водным путям. Правда, Самсонов тогда вскоре отбыл в Туркестан, а вот Гаврилица остался на своей должности. Но близко он знаком с ним не был.

— Здравствуйте, Михаил... — Сделал паузу Самсонов, пытаясь вспомнить отчество стоявшего перед ним человека.

— Иванович. — Подсказал тот. — Как вы меня запомнили, Александр Васильевич? Столько лет прошло.

— Наша память странная штука. Я иногда и солдат вспоминаю. Чего уж удивляться про офицеров, с которыми служил вместе. Возьмёте до Варшавы? — Перешёл он сразу к делу.

— Конечно, возьмём. — Искренне ответил Гаврилица. — Тоже на фронт?

— А куда же ещё. Нам ли, бывшим в Манчжурии, отсиживаться теперь по углам.

— Это ваш денщик?

— Да, и собственно все наши вещи. Как видите, путешествую налегке. Надеюсь, не стесню вас в пути.

— Да, что вы, Александр Васильевич. Разве может об этом идти речь. Пойдёмте, я помогу сам вам устроиться...

Полковник Гаврилица Михаил Иванович занимал ещё с тремя офицерами и двумя денщиками отдельное купе. Потеснились, спальные места всё равно были только на верху, так что прикорнуть можно было только сидя. Хорошо, что ехать относительно недалеко, значит, дорога не измотает сильно. Скоро выяснилось, что со своим 30-м Полтавским полком Гаврилица едет в Новогеоргиевск, через Варшаву. Куда потом направляется полк, он не знал, поскольку в предписании больше ничего не значилось. Дальнейшие инструкции он должен был получить на станции у штабного офицера, которым и сам когда-то был. Смысл такой поэтапной информации был понятен, чтобы люди раньше времени не разболтали кому попало куда конкретно они следуют.

То, что узловые станции кишат иностранными шпионами, ни у кого не вызывало сомнений. А наша контрразведка как всегда ворон ловила. А Самсонов про себя отметил, что с той железнодорожной ветки полк скорее всего отправится к границе с Восточной Пруссией, потому что до австрийской границы оттуда далеко. А значит, скорее всего, будет входить в состав его Второй армии.

И начал присматриваться к полковнику более внимательно. Тронулись, попивая чаёк порассуждали о грядущей войне, о возможных перспективах. Все единодушно жалели французов, на которых вот-вот должна обрушиться вся мощь немецкой армии. Многие военные прекрасно знали, что нам для мобилизации нужно не меньше сорока дней, а за это время союзников могут и стереть в порошок. Самсонов, конечно, помалкивал о известном ему заочно секретном плане, чтобы используя лишь часть войск нанести германцам неожиданный упреждающий удар. Ну как неожиданный. То, что войска двинулись к границе, конечно, не скроешь, но вот отреагировать на это движение в глобальном плане, подтянуть резервы и прочее, германцы точно не успеют. И ещё про себя подумал: "Всё же хорошо задумано, надо только не облажаться!"

Вспоминая о днях былой службы, завели разговор о слабости нашей железнодорожной системы. У Самсонова вновь всплыла в голове идея о том, как можно максимально эффективно её использовать. И поэтому он прямо поинтересовался, остались ли в округе какие-нибудь части, специализированные на ремонте железнодорожных путей и переделки колеи под наш размер, потому что обычные сапёрные роты для этого мало подходят. Гаврилица идею сразу уловил, и рассказал, что как раз в бытность свою на должности, усиленно продавливал эту тему, но сформировать полноценные части для этого у него не получилось. Зато он создал запас необходимого инструмента, и главное, подвижного состава — лёгких дрезин на ручном приводе с платформами для рабочих и грузов. И что немаловажно, все они имели специальные отверстия на осях, для перестановки колёс с русского размера на европейский при помощи домкратов.

— А людей-то где брать, если заниматься этим? — Спросил увлёкшийся Самсонов.

— Обещали выделить железнодорожников из бригад путейцев. Составлен список мобилизации по дистанциям. Ещё год назад, когда я оставлял хозяйство приемнику, всё было в порядке. Не думаю, что за это время успели всё перетасовать. Тем более, что идея-то полезная. А вы какие мысли имеете по этому поводу, Александр Васильевич?

— Очень конкретные мысли, потому что нам понадобится задействовать железные дороги на территории противника хотя бы для снабжения. Возить всё на лошадях для такой прорвы народу будет очень трудно. В Манчжурии мы действовали в основном вдоль железной дороги, и то проблемы были. А что будет здесь, если мы отойдём подальше? Поэтому я думаю, что ваши приготовления нам очень понадобятся.

Потом речь зашла о вагонном парке. Самсонов и так помнил, в бытность свою начальником штаба округа, что поезда с многих польских дистанций в общих планах по мобилизации не задействовались. По той простой причине, что они однозначно понадобятся для осуществления местных перевозок между войсками, а если их хотя бы на время отдать в "общий котёл", то потом обратно не получишь, потому что там будет жуткий бардак. Но насколько он помнил, их было мало. Во всяком случае, с русской колеёй и к северу от Варшавы. То есть для подвоза боеприпасов ещё нормально, но для переброски войск точно недостаточно. И он поинтересовался у Гаврилицы, есть ли там скрытые резервы. Особенно по грузовым составам. Тот сразу понял, о чём речь, не смотря на витиеватость формулировки. И рассказал, что есть много вагонов под Глиноецком, где, как следует из названия, расположены глиняные карьеры и крупные кирпичные заводы. А ещё в Велишеве. Это совсем рядом с Варшавой, на берегу Нарева. Там песчаные карьеры, и тоже есть скопление товарных вагонов, правда в основном открытого типа. Какие-то составы в любом случае остаются приписанными к Варшаве. Какие-то к Плоцку, там тоже было довольно много заводов. Ну и так, по мелочи можно было наскрести.

Но особенно ценной была наводка на строительство новой ветки от Плоцка, с левого берега Вислы, до Кутно. Под европейскую колею. Там можно было разжиться запасами рельсов и шпал, если они потребуются где-то для ремонта. Правда, это была частная железная дорога, которую строили на свои деньги местные воротилы. Но пользуясь военным положением эти запасы у них можно конфисковать под долговые расписки правительства. Самсонов всё это слушал и мотал на ус, уже прикидывая, сколько ему потребуется рельсов для строительства полевой погрузочной станции, путей так на восемь со стрелками.

Поезд шёл почти без остановок. Немного постояли под Сарнами. Потом была пробка в польском Люблине, забитом войсками для австрийского фронта. Но и там всё как-то быстро рассосалось, и эшелоны с 30-м Полтавским полком и его обозами пошли дальше. Вечером 23-го июля (4-го августа) поезд прибыл, наконец, в Варшаву, правда, не на вокзал, а притормозил на каком-то разъезде на окраине. Самсонов, тепло простившись с офицерами, вышел из вагона прямо на железнодорожную насыпь. Принял чемодан у Василия, чтобы тот не свернул себе шею, прыгая с грузом, потом вернул ему эту почётную ношу, и, широко шагая, направился в сторону будки стрелочника, от которой шла какая-то дорожка. Следовало найти извозчика и выбираться отсюда в город. Его наверняка уже заждался Жилинский.

Окончание убранного текста

Глава 2

Поблагодарив извозчика по-польски, Самсонов вышел из пролётки напротив помпезного особняка генерал-губернатора. Велел Василию ждать снаружи, а сам направился мимо часовых, взявших под козырёк, внутрь. Там царила суета. По обширному холлу сновали туда-сюда люди, кто-то входил, кто-то выходил. Лица людей были озабочены.

Самсонов прекрасно помнил, где находятся губернаторские апартаменты, если только за прошедшие семь лет здесь ничего не переделали, что вряд ли. А потому, не обращая ни на кого внимания, направился вверх по широкой лестнице на второй этаж. Генерал-губернатор заседал в конце коридора, где также был пространный холл для ожидающих своей очереди посетителей. По-прежнему не глядя по сторонам, он всё так же решительно направился к двери, сверкая генеральскими погонами. Часовые вытянулись, ожидавшие притихли, а Самсонов открыл дверь и шагнул внутрь. Это была приёмная, где было на удивление тихо. За столом сидел адъютант с холёным лицом и чистил пилочкой ногти. Самсонов даже хмыкнул про себя, отметив, что это, кажется, любимое занятие всех адъютантов. У окна на стульях расположились несколько ординарцев, тут же вскочивших и отдавших честь. Адъютант же покосился на него с недовольством, мол, что за нахал вламывается без приглашения к его превосходительству, но увидев генеральский мундир, да ещё незнакомое лицо, на всякий случай встал. Пилочка при этом упала на пол, тихо звякнув.