Четвёртая стена

— Тогда что это?

— Кажется, я вынуждена буду раскрыть тебе страшную тайну. — Етцу задрала голову. — На самом деле семеро пятиуровневых эсперов — воплощения семи смертных грехов.

— А?..

— Первый — тщеславие. Мечтал стать сильнее всех и добраться до шестого, божественного уровня. Второй — зависть. Жаждал оказаться на его месте и воспользоваться его благами. Третья — гнев. Бешеная цундэрэ. Четвёртая — алчность. Убивает людей ради денег. Пятая — уныние. Была бы в нём, если бы ты не появился в её жизни. Шестая — похоть. Без комментариев. Седьмой — чревоугодие. Жрёт много.

— Что?..

— Как ты понимаешь, эти грехи должны быть истреблены, ибо только тогда пятиуровневые засияют в истинном цвете и станут вестниками нового, счастливого мира. И ты, Камидзе Тома, избранный! — Етцу, продолжающая смотреть вверх, подняла сразу обе руки. — Тот, кто должен помочь им преодолеть свои грехи! Вот в чём твоя главная цель и задача всей жизни, возложенная на тебя Богом!

Повисла тишина; Тома с октрытым ртом смотрел на Етцу, понятия не имея, как реагировать. Та же со всё поднятыми руками и головой завалилась на кровать и расхохоталась — так задорно, что аж икать начала.

— Слушай, Етцу... — Тома пробовал сказать сердито, но губы сами собой растянулись в улыбке и он захохотал вместе с ней. Они смеялись несколько минут, а затем Етцу всё же выдавила из себя:

— Ты ведь поверил, Тома. На секунду, но поверил. Хотя это я только что выдумала.

— Слушай, ну... — простонал парень.

— Но ты ведь понял, да? — девушка вновь села, ещё посмеиваясь. — Твоему состоянию можно найти кучу объяснений, и необязательно сразу и сходу винить себя. Жизнь кажется необычной? Дай мне минут пять в Гугле, и я тебе таких биографий скину — закачаешься!

— Да, но... — Тома вздохнул, унимая смех. — Всё же... Пусть даже это не я, но всё равно... словно бы живу в манге, понимаешь? Герой, которому отсыпают плюшки... эм, Етцу?

Девушка резко прекратила смеяться и выпрямилась. Томе её взгляд не понравился — прищуренный, оценивающий, недоброжелательный.

— Как в произведении... — прошептала она. — Чёрт, Тома... ты ведь можешь так и подумать, так и привыкнуть...

— Етцу?

— А... ладно. Чтоб тебя. Давно надо было это сделать. — Етцу встала и наклонилась к нему. — Вытяни вперёд правую руку.

— Что?..

— Никакой слизи в этот раз.

Тома заткнулся и вытянул вперёд руку, а Етцу, наклонившись, прижалась к ней лбом.

Черты Серьи мгновенно исчезли, и на их место пришло лицо...

Тома заморгал.

Это была Етцу — волосы такие же короткие, чёрные и растрёпанные, да и лицо... одновременно знакомое и одновременно...

Нос вырос. Левый глаз словно бы уменьшился. Рот искривился резкой раной. Скулы сильно выступили вперёд.

Тома скорее отрезал бы себе язык, чем сказал — но перед ним стояла уродина. С непропорциональным, набухшим, отталкивающим лицом. Однако же в этой уродине было что-то от стандартной симпатичной Етцу...

— Ты думал, что я на самом деле парень, — уродина оскалилась, ещё больше искажая картину. — Скажи, ты думал так, да? Кавайная Айхана Етцу, с который ты так здорово переспал, на самом деле парень. Вот был бы облом, да?

— Етцу... — прошептал Тома, но девушка разогнулась — и уродливый облик мигом исчез, вернув внешность Серьи.

— Есть такое понятие как "слом четвёртой стены", — она вернулась на кровать. — Художественный приём, когда персонаж произведения осознаёт, что он собственно персонаж, и обращается к реальным людям. Разумеется, это именно художественный приём. Никто никогда не сможет проникнуть из вымышленного мира в реальный, даже усилиями магии и науки. Максимум достоверно точная копия с памятью персонажа, и даже это пока недостижимо. Но есть и обратная сторона, — Етцу потянула к себе вторую подушку. — Люди, которым настолько опостылела реальность, что они мечтают сбежать из неё в фантазию. Мечтают сломать четвёртую стену и уйти в мир, где все красивые и хорошие, где спокойно общаются друг с другом, где всегда выслушают, где твои желания и истинное я не секрет, где с небес на врага всегда упадёт благословенный рояль, после чего враг станет твоим лучшим другом. Но и это невозможно. Никто никогда не сломает четвёртую стену. Максимум — иллюзия вымышленной жизни, иллюзия, которую можно разрушить в любую секунду.

Етцу обняла подушку.

— Я знаю, каково это, Тома. Некрасивая девочка — позор для всей семьи, без шанса на друзей, на любовь, на радости мира. Отчаянное желание убежать туда, где тебя всё равно примут и полюбят даже такой, пристрастие ко всему этому виабушному хозяйству, где иллюзия счастья просто бесподобна... Затем Академия-сити, и узнаю, что могу изменять свою внешность, и решаю добраться до заветного пятого уровня, отринув себя, всё лишь для того, чтобы перестать быть собой. Стать такой красавицей, что даже твоей Королеве завидно будет, или парнем, ибо парень может выглядеть как бабуин, ему простят... Ну а дальше... проблемы с гормонами, с похотью, с собой... ты всё сам видел, Тома. Так что я вернула себя как есть, даже сделалась не красавицей, а, ну... обычной. Не отталкивающей, но и не притягивающей. Ибо бесполезно бежать от реальности, вымышленный мир не более чем иллюзия.

Етцу посмотрела на Тому, и тот даже вздрогнул, увидев, что та плачет.

— Поэтому никогда не думай, что твоя жизнь "как в манге", Тома. Она в реальности, даже если выглядит как в манге. И определяешь эту реальность не ты один, а люди и события вокруг тебя. Все люди, от самых близких до тех, о ком ты никогда не услышишь. И если продолжишь думать, что на деле всё зависит лишь от твоих желаний... однажды реальность ударит тебя, и ты не будешь готов. Как я оказалась не готова.

— Я... — начал Тома. — Я... не это имел в виду... я... то есть... я же именно это говорю всем...

— И именно поэтому можешь пропустить в самом себе, — сквозь слёзы улыбнулась Етцу. — Если решишь, что знаешь, как быть. Если уверишься, что ничего с тобой плохого не случится. Если перестанешь применять свои убеждения к самому себе.

— Я... — Тома уставился на свои ноги. — Спасибо, Етцу. Я... должен подумать.

— Разумеется. Подумай, — она начала утирать слёзы. — Прости, я сбегаю до душа... подержи Оллеруса, пока не вернусь, хорошо? Не хочу ничего пропустить.

— Хорошо.

Абсолютная тишина. Видимо, войска Альянса не сумели оказать даже минимальное сопротивление и позволили российским силам продвинуться дальше рассчитываемого. Фиамма этому только радовался, в том числе и потому, что тишина помогала осмысливать происходящее.

Его благословенная рука, к сожалению, подавляла всю остальную магию. Для её полноценного использования ему и нужна была эта Индекс. Однако её не просто отбили, но уничтожили саму возможность использовать.

Не стоило красоваться, но необходимо было подразнить Камидзе Тому так, чтобы он сам прибыл в Россию, в нужное место. И кто ж ожидал...

Фиамма наложил на себя защиту от всего, что могла преподнести Третья Мировая война. Даже атака планетарного масштаба не повредит ему. Кто ж ожидал, что это не относится к крайне эффективной щекотке!

Он организовал атаку на самолет Кумокавы Серьи больше ради забавы, дабы уколоть Алистера, лишить его одной из шестерёнок. Но сейчас, похоже, девушке придётся уделить внимание.

Пока же... Индекс недоступна, вопрос применения магии надо как-то решать, Оллерус вступил в игру и Камидзе Тома, скорее всего, не отправится в Россию. Тем не менее Третья Мировая началась, строительство продолжается, русские скоро или уже нашли Мишу Кройцеву... кстати...

У Камидзе Томы ведь не только Индекс на привязи. Скажем, эта Шокухо Мисаки, его девушка. За ней он прибежит как миленький. И она подчиняет людей, если удастся это применить...

Фиамма улыбнулся, а затем краем глаза уловил движение и повернул голову.

Заснеженная улица посёлка опустела, трупы исчезли, а фонари разрушились вместе с домами. Однако свет взошедшей луны слегка освещал пространство, и не составило труда заметить небольшую фигурку, остановившуюся неподалёку.

Потребовалась минута вспомнить и разобраться, кто перед ним в этой розовой куртке. Такицубо Рико, везде проходящая как одна из важных единиц для будущего Академия-сити.

Что ж, Алистер, придётся уколоть тебя так.

Фиамма повернулся к девушке и сощурился. Та не пыталась бежать или атаковать, она просто стояла и смотрела с полностью неподвижным лицом. Даже словно не на него, Фиамму, а куда-то вдаль.

Хм. По их классификации четвёртый уровень, с потенциалом пятого. Может отслеживать чужие силы. И... вроде всё? Что она тогда делает тут?

Фиамма позволил благословленной руке выползти из-за плеча, явив себя миру. Один удар — и от девочки останутся лишь клочья плоти. Но...

Он что-то не учёл. Что-то не понимает.

Девочка была не одна, с ней бежало ещё несколько. Где они? В засаде? Но что они могут сделать с ним, защищённым от разрушения континента? Ещё одна щекотка?

Такицубо начала мелко дрожать, и Фиамма нахмурился. А ведь... чёрт, он даже не помнит про неё полностью, просто взял на заметку и всё...

Рука замерцала. Фиамма изумлённо посмотрел на неё, приказал двинуться вправо — и та дёрнулась с каким-то замедлением. Он ещё немного посмотрел, а затем сразу понял.

Академия-сити открывает и увеличивает силы множеством разных способов, включая гипноз и наркотики.

Девочке что-то дали. Что-то очень сильное, настолько, что она теперь не только видит... потенциал пятого уровня, с возможностью манипулировать чужими силами, ослабляя, усиливая, даря и отбирая...

И что, даже он уязвим?

Фиамма приказал — и рука рванула к трясущейся Такицубо. Но не так быстро, как обычно, не так...

Зелёное сияние появилось словно из ниоткуда и встало на её пути. Рука разметала его, но застряла, не дотянулась, а оставшееся свечение сомкнулось вокруг неё. Шизури Мугино, узнаваемая лишь очертаниями, изо всех сил пыталась расплавить благословленную руку, и её усилия обречены на неудачу, но...

Над левым ухом что-то пропищало и взорвалось. Фиамма дёрнулся, но лишь усмехнулся. Это всего лишь бомба, ему нечего бояться, даже болит самую чуточку... болит?

Он растерянно коснулся тонкого стержня, вонзившегося в скулу, и от этого движения боль усилилась стократ. Как?! Как они...

Снег под ногами зашуршал, вздыбился — и светловолосый парень с автоматом в руке выпрямился. Фиамма изумлённо посмотрел на него, и даже не отреагировал, когда тот с перекошенным лицом выпустил очередь ему в грудь.

Чувствовалась каждая пуля, однако болела пока лишь скула. Как они... неужели всего лишь четвёртый уровень... его, благословлённого рукой и даром вызвать архангела...

Фиамма рухнул в снег, сердце словно бы разорвалось, рука исчезла — а он до сих пор ничего не понимал. Как... обычные люди... и даже необычные, но не стоявшие даже близко рядом с ним, выполняющим божественную волю по возвращению миру порядка...

Как они... могли его...

— Супер, — услышал он невероятно довольный голос. — Просто супер.

И всё пропало.

— В последний раз я слышал совсем другое определение "приватный", Камидзе Тома.

Оллерус упрямо отказывался походить на сильнейшего мага, одними потёртыми джинсами и серой жилеткой бросая вызов своему званию. Только его яркий зелёный глаз, обшаривающий всех, хоть как-то символизировал.

Тома не боялся смотреть в ответ. Сейчас он расположился на диване в самой неразрушенной гостевой комнате Букингемского дворца, с Индекс на коленях. Ицува вместилась слева, Етцу, так и носящая маскировку Серьи — справа. Канзаки стояла у двери в позе охранника, как и клон рядом с ней; Химегами раскинулась на кресле у дивана. Добивали обстановку шатающаяся по траектории подальше от Оллеруса Лейвиния и абсолютно неподвижный Марк Спейс.

— Мы все GEKOTA, — твёрдо ответил Тома. — И работать будем вместе.

— Она тоже? — Оллерус, уютно чувствовавший себя на обычном стуле, указал в сторону Лейвинии, аж вздрогнувшей от этого жеста.

— Братик Тома разрешил мне быть в его команде! — тем не менее уверенно заявила она, перемещаясь поближе к Томе. — И очень обрадовался!

— Лейвиния, — наклонился к ней Марк. — Когда человек закатывает глаза, вздыхает и говорит "ну, от тебя всё равно не отделаешься", то это не соответствует радости.

— Почему? — побагровела девочка. — Между прочим, без меня ведьмы разнесли бы в труху весь дворец! А сейчас вон, даже свечи нашли!

— Да, без свечей совсем разруха. — Все посмотрели на несколько подсвечников, только и освещавших комнату. — Но вся твоя заслуга лишь в том, что ты сбегала из точки А в точку Б.

— Вот только почему-то только я и смогла сбегать! Больше никто не подписался!

— Не хочу говорить, что ваша команда, Камидзе Тома, лучшее из доступного, но... — Оллерус сделал многозначительную паузу, и только это заткнуло Лейвинию.

— Я сам понимаю, что мы не лучшее, — признал парень. — Но мы хотя бы хотим остановить эту войну.

— Открою вам секрет, Камидзе Тома: подавляющее большинство людей не хотят Третьей Мировой и желало бы остановить её. Включая тех, кто воюет по все стороны. И со Второй Мировой, и с Первой, и с остальными было то же самое. Никто из тех, кто побывал в самом сердце войны, не жаждет жить там и заставить других переживать подобное. Если, конечно, мы не говорим про психически больных людей.

— Это для меня не секрет, — Тома нахмурился, но Оллерус лишь склонил голову, будто извиняясь.

— Наша проблема не только в Третьей Мировой и усилиях Фиаммы по её раскручиванию, — объявил он. — Отинус вступила во всеобщий хаос, и почти наверняка приведёт за собой других Магических Богов. Судя по тому, что вы откуда-то знаете меня, — его глаз на секунду неподвижно уставился на парня. — Вы можете знать и про Магических Богов, так?

— Так, — признал Тома, а затем обернулся к Етцу с Химегами. — Магические Боги — это сильнейшие существа в мире. Они... как бы люди, настолько посвятили себя магии, что буквально стали частью её, так?

— Всё сложнее, но допустим, — ответил Оллерус, пока Лейвиния морщила лоб.

— Да... и они настолько сильны, что могут поменять нашу реальность силой мысли. Собственно, Отинус одна из них.

— Так и... — Етцу помахала рукой. — Почему мы не видим изменения этой реальности? Они, типа, заставляют нас думать, что на самом деле ничего не поменялось?

— Во-первых, да, — кивнул Оллерус. — Во-вторых, Магические Боги почему-то не любят пользоваться магией. Не знаю, почему, мне не удалось расспросить их... но, возможно, из-за третьего пункта: по природе своей силы любое заклинание Магического Бога может как получиться, так и не получиться. С неизвестным эффектом.

— То есть, они могут пожелать себе бутербродик, а на деле убьют всех людей, и наоборот? — подняла брови Етцу.

— Примерно. А в случае Отинус это особенно значимо. Она исполняет роль верховного бога в скандинавской мифологии, одноглазого бога мудрости, а скандинавская магия очень зависима от понятия двойственности.