Четвёртая стена

А сейчас они летели в Академия-сити, всё ещё в качестве преступников — но преступников, готовых пойти на сделку со следствием.

— Не беспокойся за меня, Хамазура, — тонкие тёплые пальчики Такицубо были единственным светом в жизни. — Я не умру.

— Не говори так, — хрипло ответил парень. — Я уже терял близких.

— Это не значит, что ты продолжишь их терять. Ты всё время спасаешь меня, Хамазура, и всегда сможешь спасти.

— Чего я тебя спас? — горько улыбнулся он. — Мы сейчас летим туда, где тебя в любой момент могут забрать на опыты.

— Да. Но мне никуда не сбежать от Академия-сити. Даже если его уничтожат, то меня рано или поздно засекут маги, и всё повторится, — Такицубо особенно сильно сжала его руку. — Но я верю, что Мугино сможет защитить нас там, внутри города, и нигде больше.

— И я тоже, — Хамазура не верил так же сильно, но больше ему ничто не оставалось.

Он пешка. Нулевой уровень, потерявший всё. Единственное, на что способен — выполнять приказы. Даже этого Фиамму — кто он там вообще — застрелил, когда тот оказался полностью стреножен.

Всё, что остаётся — попытаться защить свою девушку. Единственная цель в жизни.

— Хамазура?

— Да?

— Наклонись.

Он наклонился — и её горячее дыхание несколько секунд наполняло его жизнью.

— Тебе надо побриться, Хамазура. Щекотно...

— Прости! Как прибудем, сразу же побреюсь!

— ...приятно щекотно. Можно, я ещё раз тебя поцелую?

— Значит, ITEM возвращается, — Серья потёрла виски.

— Не хочешь вина? — Юитцу игриво протянула ей бокал. В комнате перед камином были только они одни.

— Нет. Только алкоголя мне и не хватало.

— Как хочешь, — Юитцы отпила из своего. — Что думаешь с ними делать?

— Приспосабливать к делу, что делать, — буркнула Серья, не отрывая взгляд от огня. — Они почти наверняка вцепятся не отдавать Такицубо Рико, надо что-то с этим сделать...

— Только вы разминётесь.

— Необязательно. Я ведь ещё только думаю...

— Не, уже обязательно. Вот, смотри, ещё одна новость, — Юитцу отставила бокал и взяла телефон. Через несколько секунд у Серьи пискнуло, она вынула свой, нахмурилась и нажала на кнопку воспроизведения.

Через минуту она отложила телефон и срывающимся голосом перепросила:

— Это правда?

— Там ещё второе видео, — указала Юитцу; Серья посмотрела его, после чего схватилась за голову. — Можешь считать, что твоё решение поехать в Багаж-сити продиктовано судьбой.

— Точно надо брать Гунху, — пробормотала Серья. — Без него никак.

— Эй, не принижай так Эншу-тян! — обиженно протянула Юитцу. — И ты ещё не видела, на что способна Даниэлла-тян после модернизации!

— Так расскажи, а то всё дразнишь.

— И буду дразнить! Нет, инструкцию вручу, но там, в этом городишке, у неё будет первый настоящий пробег.

— Только без всяких тайно снятых ограничителей. Задача в том, чтобы переманить на нашу сторону Тому и прищучить GREMLIN, а не устраивать кровавую баню.

— О, само собой... что теперь?

— Очередная проблема, — бросила Серья, вновь взяв запищавший телефон. — И теперь надо бежать. Спасибо, что пустила погреться.

— Всегда пожалуйста! — Юитцу отсалютовала бокалом и не двинулась с места, пока дверь комнаты не захлопнулась за ушедшей гостьей. Затем посмотрела на пустое кресло, улыбнулась и громко сказала:

— Серья, ты ведь почти наверняка оставила тут жучок? Не доверяешь старым знакомым, так? — она хохотнула и уютно растеклась на своём. — Умная девочка.

Выбор Акселератора был, пожалуй, очевиден. Кайкине и до перерождения, и сейчас не понимал, что Первого так тянуло защищать этих девочек, но это уже его дело.

Айвасс что-то намудрил со временем, они вышли через два дня после того, как спустились под землю. Но хоть в целости.

Двое пришли — двое ушли.

И пока Акселератор мчался на защиту клонов, Кайкине летел к куда более важной точке.

Он уже видел летающую крепость в небе над Россией, двигающуюся в сторону Скандинавии. И знал — GREMLIN, главная угроза Академия-сити, там.

Ненадолго главная угроза. Он, Второй, теперь гораздо сильнее и бессмертен. Бой его с Акселератором теперь как минимум неоднозначен по итогу.

Но драться с Акселератором не тянуло.

Ещё до выхода в мир Кайкине создал своими силами кучу приборов, от обычных телефонов до сложного медицинского оборудования, и всё с одним условием: чтобы материал был устойчив к электромагнитному воздействию. И осознал смысл такой странной просьбы, когда мощная волна прошла по Академия-сити, сжигая технику и грозя разрушить город будущего.

Но не разрушила.

Он, Второй, спас Академия-сити.

И от такой мысли нечто словно загоралось в его душе. Требовало повторения. Ещё раз спасти город — не ради почитания, не ради денег, не ради славы.

Ради... чего-то.

Кайкине расправил белоснежные крылья и опустился на ближайшую ровную поверхность. Одну из немногих — крепость вблизи казалась бракованной заготовкой, швырнутой в угол. Всё перекручено, изогнуто и блестит острыми краями, так что даже не сказать, что тут планировалось. Обычные здания? Или что-то потустороннее?

Кайкине аж хмыкнул от такой мысли, отправляя белоснежные нити ощупывать заострённые пики металла. Вряд ли тут есть что-то более потустороннее, чем он.

Такое впечатление, что вообще никого нет. Враг заприметил его, убоялся и сбежал? Нехорошо. Но бегут всегда в спешке, всегда что-то оставляют после себя, имеет смысл поискать это что-то.

Кайкине сделал несколько шагов вперёд, так, чтобы встать напротив прохода между искривлёнными грудами в центр своеобразной арены. И там сразу же увидел её.

Девушка стояла и смотрела на него. Чёрная остроконечная с бордовой отделкой шляпа еле помещалась на светловолосой голове, а выдержанный в той же гамме плащ развевался позади. Вся остальная одежда состояла из подобия топа, наполовину открывающего небольшую грудь, небольшого амулета ровно на ложбинке, юбки-трусов и обвивающих икры ботинок на высокой платформе. И ещё повязка на правом глазу, подчёркивающая яркий изумрудный свет левого.

Кайкине наклонил голову, оглядывая незнакомку. Интересно, она так оделась в попытке соблазнить его и избежать смерти? Если так, то девушка не выиграла бы даже с прошлым им. Слишком хрупкой, слишком безобидной выглядит. Как подросток, решившая, что сексуальность — это когда обнажаешь побольше кожи.

Между прочим... нити пока сновали вокруг неё, но и сама девушка не реагировала, и он как-то не чувствовал ничего. Словно бы она при желании могла подкрасться незаметно.

— Если ты одна из GREMLIN, то советую сдаться, — наконец нарушил тишину Кайкине. — Иначе придётся применить силу.

— Силу? — голос совершенно не соответствовал нутру. С Кайкине говорила взрослая, умудрённая опытом женщина. — Ты совершенно не понимаешь, что такое сила, человек.

— Продемонстрировать? — это "человек" неприятно цепануло его. Человек? Он, полностью состоящий из тёмной материи — человек?

Девушка не ответила, только посмотрела на подбирающиеся к ней нити. Без всякого страха.

— Ты сейчас думаешь, что сможешь победить меня этим, человек? — она издала тяжёлый вздох. — Почему вы вновь и вновь меня разочаровываете.

— Я не разочарую, — эта уверенность в себе разозлила Кайкине. Даже если у девушки в рукаве есть пара секретов, ничто в этом мире не способно ему повредить. Достаточно одного удара, чтобы стереть равнодушие с милого личика.

Крылья дёрнулись — и пронзили ей плечи.

В следующую секунду Кайкине скрутило так, что мир засиял цветами всех оттенков. Голова едва не взорвалась сильнейшей болью, желудок скрутило в спираль... откуда... у него же теперь нечему болеть, нет желудка...

— Всё одно и то же, человек, — девушка подошла к нему, по-прежнему пронзённая крыльями, но не убравшая равнодушие и даже подмешав в него презрение. — Вы начинаете хвастаться, что обладаете силой, а затем оказывается, что совершенно не понимаете эту силу. И именно поэтому ваш мир продолжает страдать.

Она слегка склонилась.

— Меня зовут Отинус, человек, и я Магический Бог. А ты всего лишь один из этих эсперов, решивший, что сможет беспрепятственно прикоснуться ко мне.

Магия! Так вот в чём дело! Магия и эсперы несовместимы, вот почему его скрутило. Но... он же тёмная материя... его же не должно...

Однако не успел Кайкине подумать, как почувствовал, что его вновь скрутило.

На этот раз всем телом.

Отинус вытянула вперёд руки, словно принимая дар, и белый клубок материи завертелся над её ладонями. Крылья вылезли из плечей, не выпустивших ни капельки крови, и потеряли форму, также втянувшись во вращающийся клубок.

Через минуту он принял форму футбольного меча, и Отинус осторожно прикоснулась к нему — даже не моргнув, когда на мяче открылись сияющие холодом Вселенной глаза.

— У нас не получилось с вулканом, — сказала Отинус клубку. — Но ты станешь в разы лучшим источником энергии для Гунгнира. Надеюсь, это преподнесёт тебе урок.

Клубок лишь бессильно моргнул.

— ...да, прости, пап, я углубился в уроки. Да, знаю, что происходит в мире, но оно рано или поздно закончится, и колледж придёт! Да, пап, я надеюсь поступить, серьёзно. Да, давай, тебе тоже особенной удачи. Не скажу! Пока, пап, — Тома выключил телефон и грустно вздохнул.

— Тебе ещё хорошо, — проворчала Мисака, откладывая свой. — А я вот не знаю, как с мамой говорить буду.

— Помочь?

— Да чем ты поможешь...

Оба помолчали, глядя в окно отеля, то и дело вспыхивающее белым. Раз уж всем им пришлось тут ночевать, то Лейвиния так выложилась на выставление защиты, что натурально захрапела на полуслове. Марк унёс её в номер, да и все остальные за отсутствием магически вытуренной администрации разбрелись по незанятым.

Победа получилась с горьким привкусом — и Мариан и Сендриллион сбежали, пока они обсуждали все свои проблемы. Хорошо хоть только сбежали, хоть пока было неясно, как.

Однако пока Тома отодвинул мысли об этом в дальний угол. Сидящая напротив, старающаяся не смотреть и отчётливо нервничающая Мисака в приоритете.

— Ещё раз, тебе не обязательно... — начал он.

— Обязательно! — прервала она и вздрогнула от звука своего же голоса. — Просто... Тома... сейчас хотя бы нам позволили побыть одним. А иначе кто-нибудь ещё явится, и я это... не готова.

— Ты и сейчас не готова...

— Я готова! Мы уже столько друг друга знаем и целовались, значит, я готова! — слова были храбрыми, а голос дрожащим. Срочно требовалось что-то делать.

Не то чтобы было зачем... но Тома понимал: Мисака особенная. Её речь о "надо смириться" скрывала даже больше высказанного, и стоило её первый раз сделать нормальным.

Телефон вновь пискнул, Тома открыл его — и увидел сообщение от Етцу:

"Если до сих пор кочевряжится, то возьми себя в кулак и покомандуй. Ей должно понравиться. Если уже приступили, то извините и продолжайте".

Ни прибавить, ни отнять. Тома хмыкнул, выключил телефон и посмотрел на Мисаку. Та сидела вся красная, жалась и явно ждала какого-то разрешения ситуации.

Отлично. Какая это его девственница? Мисаки, Каори, Ицува, сестрёнка Мисака, Химегами, Лессар... седьмая.

Осталось лишь по номерам распределить, как пятиуровневых эсперов.

Етцу, конечно, права — нельзя считать влияние его подсознания на реальность панацеей. Но и отвергать его нельзя. Он хотел, чтобы Мисака выжила — и вот, она выжила. И если он хочет, чтобы Третья мировая закончилась, а Отинус потерпела сокрушительную неудачу — именно так и произойдёт.

Мысль придала уверенности, так что Тома встал и подошёл к посмотревшей со страхом и ожиданием девушке.

— Мисака, я раздену тебя. Полностью.

Это не было совсем уж пассивно. И, скорее, именно таким и должно быть в первый раз. Мисака обвила руки вокруг него, прижимала к себе, постепенно уничтожила стеснение стонать — но всё равно отдала руль управления собою. И действительно подчинялась — краснея и бормоча, но беспрекословно.

Тома всё время касался её правой рукой, но чувствовал — молнии и так не вылетели бы. Мисака лежала под ним, старалась двигаться в такт, просила ещё и ничем не напоминала бешеную девушку, грозящую испепелить при первой встрече. А когда они закончили и отвалились друг от друга, то мигом накрылась одеялом.

— Я думала, что всё будет хуже и с твоей неудачей, — облегчённо вхдохнула она. — А мне даже не особо больно было...

Когда Тома снял с неё пиджак формы, то тот упал на пол отчётливо телефоном вниз. Девушка не услышала из-за своего тяжёлого дыхания, и он решил не прнвлекать внимания.

— Мисака... — вместо этого нашарил под одеялом её руку и сжал её. — Всё это время я хотел, чтобы ты была жива. И верил.

— Спасибо, что простил меня... — она тоже сцепила пальцы. — Позволь теперь сражаться рядом с тобой, что бы не произошло.

— Не могу запретить.

— Да, я... хоть и сказала так, но не хочу быть просто пятой в третьем ряду...

— Не будешь. Для меня ты всегда будешь особенной, Мисака.

Они улыбнулись друг другу, отлично чувствуя тень Шокухо Мисаки. Но Тома знал — он хочет, чтобы они сумели договориться в своей любви.

И всё будет так, как он хочет.

— Как-как они его назвали? — оживлённо спросила Юитцу по телефону. — Ну юмористы! Да не, какая зачистка свидетелей, Биёри, о чём ты? И времени нет, вези её быстрее сюда, а потом опять в жуткий холод. Ну а что поделаешь? Расскажу всё тут, но обещаю — ты обрадуешься. Ага. Всё, бывай, я и так начало опыта откладываю из-за тебя.

Она выключила телефон и убрала его в карман белого халата, после чего раскрыла небольшой микрофон и пробормотала:

— Среда, четырнадцатое ноября две тысячи двенадцатого года, двенадцать часов сорок пять минут, лаборатория тридцать два. Кихара Юитцу. Проводит эксперимент по определению реакций связанных общим разумом клонов на раздражение отдельных особей.

Она посмотрела на стоящие перед ней в лаборатории пять колб в человеческий рост. В каждой из них была полностью раздетая Сен-Жермен, скованная по рукам и ногам. Все отчётливо шевелили головами и что-то говорили, но колбы не пропускали звук.

Юитцу нажала пару клавиш на компьютере перед собой, пластины на стальном потолке раздвинулись и выпустили камеру, нацелившуюся в сторону колб.

— Первый опыт — проверка общей взаимосвязи. Приступаю. — Юитцу набрала ещё команду, и внутри самой левой колбы выскочил манипулятор с миниатюрной дисковой пилой. Та включилась, изогнулась и вгрызлась в ногу Сен-Жермен.

Девушка задёргалась, беззвучно завопила, из её глаз хлынули слёзы — и то же самое произошло со всеми остальными. С минуту обнаженные девушки выли от боли, бьясь в путах, и только после этого Кихара набрала следующую команду, остановив пилу.

— Эксперимент прошёл успешно, — сообщила она микрофону абсолютно спокойно. — Результат раздражения одной единицы переносится на всех. Теперь же попробуем отсечь реакцию подопытной номер четыре от остальных.

По команде во второй справа колбе появился шприц, вонзившийся в руку девушке. Та лишь посмотрела на него с бегущими по щеке слезами.