Дворянство (Ойкумена-3, главы 1-3)

Перебравшись через море-озеро, путники оказались перед выбором: а что, собственно, делать дальше? Искупителям было по большому счету все равно, они следовали за Хель, отказываясь сообщать, кто и зачем обязал их такой службой. Елена плохо знала географию обитаемого мира, а Грималь шел за хозяином, так что бремя выбора пало на Раньяна. Мечник принял на первый взгляд странное решение — отправляться на юго-запад, к границе королевств закатного и восходного Юга, огибая по кромке серединные горы. Странное, потому что каждый шаг приближал беглецов к острову Сальтолучард и его правящей фамилии, кровно заинтересованной в смерти Артиго Готдуа. Но по-своему логичное, ведь при связи, осуществляемой голубями, воронами, а также гонцами на лошадях (и лишь в исключительных случаях магическим способом) имеет значение близость к городам и оживленным дорогам, а не условная географическая точка. В таком контексте решение мечника было адекватным, Раньян хотел затеряться подальше от столицы в 'серой' зоне на пересечении границ сразу трех огромных регионов, где понятие 'организованная власть' оставалось крайне условным даже в спокойное время.

План имел хорошие шансы на успех, но, увы, как и любой замысел столкнулся с проблемами реализации. Для кочевой жизни требовались деньги, а также — крайне желательно — сезон получше, не канун суровой зимы. Кроме того глашатаи с обещаниями благ и вознаграждений за любые сведения о местонахождении блудного принца, начали забираться и в глухие сельские районы, заставляя беглецов уходить еще дальше. Так что первая часть идеи — оперативно сбросить с хвоста преследователей — удалась, но будущее зияло неопределенностью...

В котелке оставалось еще на четверть вороньей затирухи, бульон, конечно, замерз, так что Елена заодно растопила и его. На шум разворошенных углей и звяканье металла проснулся Насильник. Он, как обычно в молчании, обтер лицо снегом и залез в походную сумку. Что интересно, в походе искупители не утруждали себя специальными молитвами, не совершали обряды и вообще были бы неотличимы от бродяг, если бы не подчеркнутая бедность в сочетании с хорошим оружием. Насильник достал несколько сушеных рыбок и начал колотить их рукоятью ножа, сбивая чешую, делая чуть более пригодными к жеванию. Размочалив сушеную плоть, искупитель порвал ее на отдельные волоконца и забросил в котелок, смешав рыбу с птичьими костями. Гастрономический ужас, подумала Елена, но белок есть белок. Сыты будем, не помрем или как-то так.

Артиго проснулся и как обычно сел мрачным совенком, лишь глаза блестели между шапкой и шарфом. Девятилетний мальчишка, оторванный от удобств дворцовой жизни, вел себя как человек, окончательно покинувший мыслями бренный мир. С одной стороны это было удобно, неприятностей в дороге мальчик почти не доставлял. Однако... Елена подозревала, что с головой малолетний наследник гигантской империи не очень дружил и ранее. Теперь же — после гибели матери, встречи с подземным чудовищем, крови и убийств, коим стал очевидцем — юный Готдуа все больше походил на аутиста. И, что самое печальное, не было ни времени, ни сил как-то разбираться с душевным состоянием бастарда. Или не бастарда?..

— Доброе утро, почтенные спутники! — жизнерадостно провозгласил Гаваль с непонятной фамилией. А вот его спутница, несмотря на разделенный ужин и ночлег, держалась куда более осторожно и настороженно, левая рука Гамиллы все время находилась близ охотничьего кинжала с обломанным наполовину клинком.

Гаваль, Гамилла, подумала Елена, еще Грималь. Прямо какой-то парад 'Г' и 'ал'.

Лагерь оживал. Раньян сматывал покрывала, которые на ночь растянули вокруг огня в качестве экранов для отражения тепла. Досыпая чистый снег в котелок, Елена подумала, что надо как-то подтягивать юридическую грамотность. Можно ли называть 'бастардом' ребенка, втайне зачатого безродным рубакой с хорошей генетикой и физиономией еще не спившегося Атоса? А бог его знает... Упомянутый рубака, тем временем, закончил с покрывалами, а теперь достал черствые лепешки и мазал их маслом из горшочка с кожаной покрышкой и шнурочком. День предстоял трудный, хотелось бы до заката пройти, наконец, треклятый перевал, так что днем планировали шагать без остановок и отсутствие обеда компенсировали завтраком.

Пройти зону гор и снегов. И наконец-то вымыться. Черт с ним, с менингитом, бронхитом и остановками сердца, Елена была готова плескаться хоть в ледяном ручье.

Ели быстро, собирались энергично. Гаваль мрачнел на глазах и в конце концов, движимые милосердием, искупители быстро собрали ему из разрозненных предметов более-менее годный дорожный набор.

— Отработаешь историями, — посулил Кадфаль, и сказитель радостно закивал.

Лекарка с Грималем посадили на коня Артиго, слуга накинул поверх мальчишеского плаща еще и плед, закрепил костяной пряжкой. Теперь господин мира походил на круглую связку тряпья, которую можно было катить в любом направлении. Зато не мерз. Елена перекинула через плечо двойной мешок, похожий на распоротую посередине наволочку, закрепила под мышкой ременную петлю, так, что получилось некое подобие однолямочного рюкзака из грубой рогожи. Надо будет сделать понягу, когда отряд выйдет к лесам поприличнее. Елена машинально тронула поясной ремень и вощеный тубус, в котором хранилась грамота гильдии медиков и аптекарей. Самая ценная вещь и страховой полис на случай вольного плавания.

— Только чтобы никаких назиданий и моралей, — уточнил культурную программу Кадфаль, разливая остатки кипяченой воды из котелка по стеклянным фляжкам. На высоте все время хотелось пить, видимо из-за сухого воздуха. — Только веселые сказы о героях и подвигах!

— Еще про любовь, — подсказал Грималь, заматывая походную скатку в кусок медвежьей шкуры и обвязывая веревкой с медным кольцом для фиксации узла. — Благородную, с красивостями.

При слове 'любовь' Раньян досадливо повел плечами, но смолчал, пристраивая за спиной длинные ножны.

— Трепаться про любовь он умеет, — хмыкнула Гамилла, женщина перебирала свинцовые шарики в поясной сумке. Глядя на это Елена снова подумала, что надо по примеру неизвестного здесь дона Руматы ввести в моду карманы.

— А можно про любовь с трагическими завершениями? — спросил Гаваль, перекручивая выданный шаперон из капюшона в шапку.

— Можно, — согласился, подумав, Кадфаль и строго добавил. — Только никакого непотребства.

— Про чувства светлые и возвышенные, — внес уточнение Насильник.

Гаваля такой заказ немного смутил, однако бродячий менестрель принял вызов.

— Пошли, — сказал Раньян, и объединившаяся группа тронулась в колонну по одному.

Путь оказался неожиданно легким, настолько, что Елена стала даже немного опасаться этой легкости, как бы судьба не решила компенсировать новыми испытаниями. Во-первых, шли теперь главным образом под горку, подъемы встречались не часто и длились недолго. Во-вторых, не слишком лютовал ветер, да и в целом было теплее, чем всю минувшую неделю. В-третьих, каменистая, витая дорога оказалась почти свободна от снега. Шли бодро, не останавливаясь под светом песочного солнца.

По краям тропы иногда встречался бесполезный мусор, черепки, лошадиные и еще чьи-то кости. Дважды попадались мертвецы, голые, замерзшие и обгрызенные мелкими хищниками. Вид покойников обнадеживал — на телах не было заметных ран, следовательно, их не убили какие-нибудь бандиты, а скосили напасти более естественного характера.

Ближе к полудню сделали короткий привал, только чтобы напоить лошадей. Гаваль добросовестно отрабатывал кормление веселыми песенками, а также сказаниями, рискуя сорвать горло. Елена решила, что красивый парень вряд ли настоящий певец, голоса и уверенности недоставало. Скорее просто горожанин с хорошей памятью, который нахватался разрозненного культурного багажа. Но почему бы и нет? В трудные времена каждый зарабатывает, как получится.

— Ты обещал мне наставника, — тихо напомнила она Раньяну, убедившись, что никто больше их не слышит.

— Обещал, — согласился бретер.

— И где он?

Раньян посмотрел налево и направо, всем видом демонстрируя ущербность идеи поиска фехтмейстера на горной тропе. Но все же добавил:

— Он появится.

— Точно?

— Да.

— Когда?

— Когда придет время. Скоро.

Елена внимательно поглядела на собеседника, отметив запавшие глаза с темными кругами. Раньян сильно сдал за пару минувших недель — ночевки под открытым небом, хронический недосып и тяжкие думы плохо сказались на обычно подтянутом до щеголеватости бретере. Женщина больше ничего не говорила, переместившись в хвост колонны, ближе к молчаливому Артиго.

Пока день шел, а Гаваль трепался, арбалетчица подстрелила еще двух птиц неизвестной Елене породы, чуть поменьше ворон, однако для супа вполне пригодных. Кооперация странников давала свои плоды. Ближе к вечеру суровая природа начала терять зимнюю суровость. Снега убывало, жухлой травы прибывало, далеко впереди уже виднелась равнина с холмами сопок. Пейзаж напоминал Северный Кавказ или Шотландию. Подбирались осторожные сумерки.

— А хорошо управились, — подумал вслух Кадфаль. — Думал, в три перехода к равнине выйдем. А то и четыре.

Гаваль разулся и критически осмотрел на весу драные башмаки, дневной переход убил их окончательно. Менестрель тяжело вздохнул и, сильно размахнувшись, отправил ботинки в далекий полет.

— Ну и дурень, — прокомментировал Грималь. — Можно было пустить на кожаные заплатки. Иль нашлепки. Или продать.

— Городской, — ответил вместо пиита Кадфаль. — 'Правило ладони' не знает.

— Какое правило? — похоже, Гаваль с непроизносимой фамилией и в самом деле не знал.

— Если чего-то сохранилось хотя бы на ладонь, значит, это еще сгодится. Деревяшка, шкура, кусок материи, ножа обломок, что угодно. Правило ладони.

— А... — Гаваль задумчиво посмотрел в ту сторону, куда закинул ботинки. Судя по лицу, в менестреле боролись алчность и форс. Форс победил.

— И угораздило же к такому дурню наняться, — тихонько пробормотала Гамилла.

— Я освобождаю тебя от службы, — высокопарно заявил менестрель. — Женщина, ты более не должна рисковать жизнью бок о бок со мной!

— Ага, и, небось, денежки за службу вернуть? — фыркнула арбалетчица. — За три оставшихся дня?

— Ну... да, — сконфузился пиит.

Гамилла с великолепным пренебрежением игнорировала ремарку нанимателя, всем видом показывая, сколь тщетны его потуги вырваться из пут взаимной ответственности.

Елена втянула носом воздух. Сухость высокогорья определенно смягчилась, этак недолго и к дождю прийти.

— Не ужарел? — спросила она Артиго. Тот услышал со второго раза и помотал головой, дескать, нет.

Игрушек тебе, что ли, каких найти, подумала Елена. Хороший вопрос, а во что играют принцы? Если вообще играют... Про жизнь бономов ходили разные слухи, все как один весьма причудливые.

Дорога тянулась и тянулась не слишком крутыми загибами, лошадиные копыта в ровном, успокаивающем ритме топали по холодной земле. Солнце двинулось к закату, багровые краски снова начали вытеснять желтизну с неба. За весь день путники не встретили ни души, что было, впрочем, объяснимо — 'пассажиропоток' замирал до весны.

Кадфаль бормотал под нос, прикидывая, как бы похитрее и вкуснее приготовить добытых птиц на сон грядущий. Ему ответил Грималь, проявив недюжинное знание походной гастрономии. Собеседники быстро пришли к тому, что если на привале окажется глина или хотя бы грязь, то ворон можно без особых ухищрений запечь в обмазке. А если нет...

— Дымок, — прервал кулинарный диспут Насильник, щуря и без того узкие глаза. Старик, похоже, был дальнозорким, поэтому видел как орел. — Прямо по ходу.

— Да, может те, кто обыграл... его? — арбалетчица тоже прищурилась и закрутила винт баллестра. Чтобы не растягивать струну, Гамилла держала оружие боеготовым, однако не взведенным. Грималь хмыкнул и достал веревочную пращу. Что любопытно, слуга бретера сам на памяти Елены длинным клинком не пользовался.

— Места обжитые, — указал Кадфаль. — Дорогой ходят, пусть и не часто. Впереди вон, развилка, дряни по обочинам накидали. Видать, селяне какие-то.

— Может, кабак? — понадеялся Гаваль, словно у менестреля были деньги.

Странники накоротке посовещались, как действовать. Вариантов имелось три. Первый — дать крюк, обходя подозрительный дым. Второй — располагаться на очередную ночевку, а к источнику дыма подойти на рассвете (или опять же обойти, мало ли чего). Третий — шагать навстречу судьбе, рассчитывая обрести ночлег в тепле, может даже под крышей. Решили идти.

Хотя логичнее было бы встретить здесь трактир или даже гостиницу для миновавших перевал, странники, в конце концов, увидели полуразрушенный замок. В свое (и, судя по всему, очень давнее) время это был хороший замок, пусть и маленький — одна жилая башня, похожая на шахматную ладью, и несколько пристроек, окруженных стеной. Но то ли укрепление не раз штурмовали, то ли много лет от случая к случаю разбирали на строительный камень, а скорее всего и то, и другое — в общем, от некогда мощного сооружения осталась кривобокая башня и пара домов, больше похожих на скотные дворы или овощные базы. Местные жители активно промышляли огородом, над замком витал специфический и стойкий запах репы, желудевого хлеба, чего-то квашеного, а также вареной капусты, неизменного спутника сельской кухни любого достатка.

— Ждите здесь, — отрывисто приказал Раньян и пошел вперед, туда, где у пустой арки без ворот его ждало несколько мужчин примерно одинаковой степени оборванности. Они побросали нехитрую работу и собрались в плотную группу. Гендерное разнообразие создавала одна хрупкая девушка, которая походила бы на обычную крестьянку, кабы не руки, слишком белые и гладкие для простолюдинки. Елена уже давно обратила внимание, что сельская девочка может выглядеть сколь угодно юной, но руки у нее почти всегда будут старушечьи, изуродованные тяжкой работой. Городских женщин жизнь старила тоже быстро, но все же не столь ужасно.

— Нас не побьют? — тревожно спросил Гаваль.

Новоприбывших и местных разделяло с полсотни метров. Раньян говорил о чем-то с предводителем, разговор казался вполне мирным, но в дороге может случиться, что угодно, поэтому все были настороже и глядели друг на друга с нескрываемым подозрением.

— Да не должны бы, — рассудила Гамилла, впрочем, не спеша разрядить баллестр.

Елена лишь криво улыбнулась, она предполагала, что бретер, Кадфаль и Насильник могли бы каждый в одного без особых усилий разогнать местных. Впрочем, бог его знает, какие удивительные таланты могли скрываться у замковых, не говоря о паре возможных лучников, поэтому женщина отступила на шаг, приготовила ножны.

Наконец Раньян обернулся и махнул рукой, дескать, консенсус достигнут.

— Не, не побьют, — солидно сказал Кадфаль. — А капустка на сон грядущий очень пользительна для живота.

— Ага, — мрачно фыркнул депрессивный Грималь, пользуясь отсутствием господина. — Поутру как раз пользительно пронесет...

Он оглянулся на юного императора, скривился и шлепнул себя по губам.