Конторщица

Здесь небольшое, но важное, отступление

В кабинете заседали ответственные товарищи. Слово взяла высокая тощая женщина из комиссии:

— Товарищи, — хорошо поставленным голосом сообщила она. — Мы провели проверку, по результатам составили акт, где указали на недостатки и требуем мер по улучшению качества выпускаемой продукции, по усилению работы с кадрами и внедрению комплексной системы управления качеством. Речь Л. И. Брежнева на Пленуме ЦК КПСС ставит конкретные задачи перед всей страной и, в частности, перед депо "Монорельс". Товарищи, разрешите вам напомнить, что сказал уважаемый Леонид Ильич на Пленуме: "Главные направления такой работы, это — всемерное развертывание социалистического соревнования, его ориентация на качественные показатели, борьба за выполнение встречных планов, это — поддержка и распространение передового опыта, передовых форм и методов работы, способствующих повышению производительности труда...", — тощая женщина отпила из стакана и продолжила:

— И в связи с этим, товарищи, мы выносим вопрос о недостаточности проявления передовых производственных инициатив от работников депо! В центр всех наших усилий должна быть поставлена мобилизация трудящихся на выполнение заданий последнего года пятилетки. Задания плана 1980 года непростые. Но они должны быть выполнены и превзойдены. Что нужно для этого? Нужно создать обстановку высокой требовательности, организованности, творческого отношения к делу на всех участках народного хозяйства, в каждой производственной ячейке. А у вас в депо "Монорельс", уважаемые товарищи, эта работа выполняется формально!

Толстый мужичок из комиссии важно кивнул в подтверждение, а руководство депо в лице директора товарища Бабанина Д.Д. нахмурилось и принялось отчаянно что-то черкать на листочке.

— Позвольте, товарищи, — взял слово Иван Аркадьевич. — Все мы понимаем, что социалистическая экономика немыслима без укрепления централизованного начала. Вместе с тем и в политике, и в экономике централизма нам нужен демократический, открывающий широкий простор инициативе снизу. И у нас, в депо "Монорельс", такая инициатива всячески поддерживается.

— Приведите конкретные примеры, — вякнул толстый мужичок и протер вспотевший лоб носовым платком.

Бабанин Д.Д. помрачнел и внимательно взглянул на Ивана Аркадьевича сквозь очки.

— Да вот хоть бы такой пример, — Иван Аркадьевич с видом фокусника достал из папки листочек. — Вот здесь у меня рацпредложение с обоснованием нового улучшенного подхода к каталогизации документов. Подготовлено Горшковой Лидией Степановной, молодым работником нашей конторы. И это только один из примеров. Я это к тому, товарищи, что такая работа у нас выполняется. Любая инициатива снизу в депо — наш ничем не заменимый резерв в ускорении экономического развития.

По окончанию совещания, через пять минут в кабинете у директора.

— Кто такая эта Горшкова? — задал вопрос товарищ Бабанин Д.Д.

— Молодая конторщица, инициативный работник, — ответил Иван Аркадьевич. — Она и стенгазету к Дню космонавтики готовила, и ряд других предложений. К примеру, опросник для оценки эмоционального выгорания работников депо. Ведет активную общественную деятельность. Природоохранную вроде. Я уточню.

— Присмотритесь к ней, — кивнул товарищ Бабанин Д.Д., — мы должны всячески поощрять инициативных работников, особенно молодых.

Иван Аркадьевич пометил в блокноте...

Глава 6 (продолжение)

Тем временем я уже минут двадцать стояла у проходной и ждала Горшкова. Мы договорились сбегать в ЗАГС, но он опаздывал, и я уже начала нервничать...

Двадцать пять минут...

Двадцать семь...

Прошло тридцать минут, и я поняла, что никто уже не придет. Обеденный перерыв скоро закончится, а я все еще топчусь на проходной... в одиночестве.

Гад!

Струсил... Или же достопочтенная Элеонора итить ее Рудольфовна переиграла сценарий...

И что теперь делать? Завтра будет неделя, как я пребываю в этом мире, в теле Лидочки Горшковой, и до сих пор ни пулемет не изобрела, ни миллионером не стала. Наоборот — денег нет (если не считать заначку от Линькова), с квартирой не решено, карьера в тупике, да что там говорить, — даже развестись толком, и то не могу. А ведь еще надо о жизни Лидочки все выяснить: кто она, откуда, кто родители, где живут, есть ли сестры-братья, почему свекровь угрожала психбольницей, как она попалась в сети Горшковых с этой квартирой и так далее. Вопросы роились и будоражили измученный мозг, хотелось куда-то бежать, что-то делать, но сейчас это было невозможно. Уйти с работы посреди рабочего дня мне никто не позволит, оставалось тихо кипеть праведным гневом. А учитывая то, что на обед я не попала и всю ночь провела в отнюдь не самых комфортных условиях, толерантности мне это тоже не добавляло.

Я устало сидела в кабинете, уставившись на изъязвлённую некачественной побелкой стену, и тихо сатанела от злости, рабочий день тянулся со скоростью пожилой флегматичной улитки и все никак не желал заканчиваться.

Когда до вожделенного гудка оставалось каких-то двадцать минут, ко мне вдруг вломилась Зоя Смирнова. Лицо ее было красным:

— У тебя веревка есть?! — с порога выдала она.

— Зачем?

— Повешусь! — рявкнула Смирнова и плюхнулась на стул. — Мыло у тебя есть, я знаю, осталось только веревку найти...

В принципе начало было интригующее, но не сегодня. Я молча встала, вытащила из шкафа моток канцелярской бечевки, которой мы папки для архива перевязываем, и также молча протянула Зое.

— Что это? — округлила глаза Смирнова.

— Веревка, — ответила я. — она тонкая, но твой вес должна выдержать. Мыло, увы, дать не могу — дома оставила. Поищи в туалете, там вроде с утра было.

Лицо Смирновой побледнело, затем пошло пятнами, со сдавленным всхлипом она бросилась вон. Из коридора донеслись ее рыдания.

Я равнодушно пожала плечами и вернула бечевку на место, в шкаф.

Тут бы хоть со своими проблемами разобраться...

Мои мысли, наконец-то, прервал долгожданный гудок, и я ринулась домой. Однако, выйти из здания не успела — меня перехватили.

— Лидия Степановна! — окликнул Иван Аркадьевич. — Задержитесь, пожалуйста. Есть важный разговор. Давайте пройдем в мой кабинет.

— Что вы хотели, Иван Аркадьевич? — не самым любезным тоном отрезала я.

— Вы так торопитесь? — поразился большой начальник.

— Вы же видите, — проскрежетала я. Понимаю, что с начальством так разговаривать нельзя, но мое терпение внезапно закончилось, и будь что будет. — Гудок был, рабочий день закончился, имею законное право уйти домой.

— Что-то случилось, Лидия Степановна? — участливо взял меня под локоток Иван Аркадьевич, и слезы сами брызнули у меня из глаз.

— Ну, будет, будет, — пытался успокоить меня он. — Расскажите, что у вас произошло, может быть, я смогу помочь.

Чередуя всхлипы с рыданиями, я скомкано поведала Ивану Аркадьевичу свою невеселую ситуацию: и ночевать негде, и супруг не пришел разводиться, и квартиру отбирают, и денег нет, и на работе начальница травит, и вообще — все очень-очень плохо.

— Мда... дела, — задумался Иван Аркадьевич.

Я смущенно топталась, пытаясь одновременно и вытереть слезы, и не размазать остатки туши.

— Вот что, — внезапно безапелляционно рубанул рукой Иван Аркадьевич. — Сделаем так: вы сейчас сходите умойтесь, затем зайдите ко мне в кабинет. А я тем временем сделаю звоночек куда надо, и мы подумаем, чем вам можно помочь и как. Партия своих не бросает, товарищ Горшкова. Вы же член Партии?

— Нннет, — икнула я. — Но очень мечтаю.

— Тем более, — усмехнулся Иван Аркадьевич. — Надо заявление писать.

Я ошарашенно кивнула.

— Да, и вот еще, Лидия Степановна — "вспомнил" Иван Аркадьевич. — Прихватите-ка анкетку по психологии, которую вы мне в прошлый раз хотели показать. Заодно и ее рассмотрим.

Я, конечно, удивилась, но виду не подала.

Через двадцать минут в кабинете Ивана Аркадьевича:

— Так, Лидия Степановна, — он поправил очки, когда я скромно уселась на краешке стула. — Расклад такой: завтра я даю вам условный отгул, то есть утром вы, как обычно, покажетесь на работе, затем к полдесятого идете в ЗАГС и пишете заявление. Без очереди. Скажете секретарю, что пришли по записи к товарищу Овчинниковой. Как зовут — не знаю, по инициалам значится как М.И. Развод вам дадут максимально быстро, тем более общих детей с супругом у вас нет. Ваш супруг завтра тоже будет, я позвонил ему на работу и попросил наших товарищей посодействовать его сознательности. Это — раз.

Я лишь молча внимала.

— Сегодня у нас уже седьмое апреля, угу-угу... — Иван Аркадьевич наморщил лоб и черканул загогулину в календарике. — Значит, до 14 апреля включительно вы будете жить в рабочем профилактории имени Орджоникидзе, что в Комсомольском микрорайоне. Знаете, где это? Петроапостольский, если по-старому.

Я на всякий случай кивнула. Найду как-то.

— Прекрасно, — позволил себе обозначить улыбку Иван Аркадьевич. — Там еще голубые ели растут. Не потеряетесь. Конечно, до работы добираться далековато, зато поживете с комфортом пока все не уладится. Заодно и подлечитесь. Нервы надо беречь, товарищ Горшкова. Партии нужны надежные и здоровые соратники.

Иван Аркадьевич подмигнул и продолжил:

— Теперь смотрите дальше. С вашей квартирой мы посмотрим, что можно сделать. Сначала проверим, что там с наследством, законы нарушать нельзя. Если убедимся, что все в порядке, в рамках советского законодательства — тогда и будем этот вопрос решать. И теперь самое главное. В общем ситуация такая: нам необходимо, чтобы вы, Лидия Степановна, выступили от имени молодых рабочих нашего депо с рационализаторскими инициативами. Завтра вечером, в шесть, будет расширенное заседание технического совета и ваш доклад мы включим в повестку. Все детали уточните завтра утром у товарища Чайкиной.

"Это Аллочка" — догадалась я.

Доклад не должен быть большим. Минут семь-десять, не больше, — продолжил Иван Аркадьевич. — Расскажите то же, что вы рассказывали мне, только более ёмко. Сможете?

Я кивнула.

— Хотя нет, — забарабанил по столу пальцами Иван Аркадьевич. — Давайте поступим чуть по-другому: после обеденного перерыва, примерно в три часа, зайдете ко мне и зачитаете свой доклад. Надо сперва вас послушать.

— Я опять кивнула и начала записывать в блокнот.

— Теперь следующее. — Иван Аркадьевич снял телефонную трубку, — товарищ Бронников, а пригласи-ка ты ко мне нашего Палыча... Как это его нет? .. Ааа, ясно-ясно, забыл я... что?.... ну, тогда пусть Пахомова сама и зайдет.

Иван Аркадьевич бросил трубку и вперил в меня пристальный взгляд:

— Одежды нормальной, как я понимаю, тоже нет?

Я покраснела и попыталась незаметно одернуть старую лидочкину юбку.

— В этом выступать перед комиссией не годится. — Нахмурился Иван Аркадьевич. — Нужен скромный, но приличный костюм или платье, которое соответствует образу советского труженика... то есть труженицы.

В кабинет осторожно постучали и в приоткрытую дверь просочилась рыхлая невысокая женщина в черном спецхалате, испачканном на рукавах мелом.

— Алевтина Никитична, заходи, — нетерпеливо махнул рукой он. Женщина колобком вкатилась в кабинет и замерла.

— Познакомься, — жестом фокусника изобразил непонятный жест Иван Аркадьевич. — Это Лидия Степановна Горшкова. Наш молодой рационализатор. Завтра она должна выступить перед министерской комиссией с докладом. А соответствующей одежды нет. Что будем делать?

— Да что же я могу сказать, — заныла Алевтина Никитична плаксивым голосом. — У нас поставщик от фабрики "Серп и молот" опять всю партию товара задержал. Я уже сто раз говорила, но никто ж меня не слушает. А с "Зорей" договор истек и новый на подписи у товарища Бабанина. Уже месяц как лежит...

— Значит, нужно изыскать возможности, Аля! — рявкнул Иван Аркадьевич и фонтан нытья вмиг иссяк.

— Ну, если только... — замялась Алевтина Никитична, — с прошлого квартала остались талоны в "Ателье Минбыта".

— А они за сутки костюм успеют сделать? — поморщился Иван Аркадьевич.

— Да у них всегда все есть, — хмыкнула Алевтина Никитична и осеклась под тяжелым взглядом хозяина кабинета. — А там чуток туда-сюда подогнать-поправить — дело нехитрое.

— Вот и замечательно, — вздохнул Иван Аркадьевич и перевел взгляд на меня. — Значит так, талоны получите у товарища Пахомовой, и она сейчас же прозвонит в ателье, предупредит их. Купите там себе одежду. В общем, как хотите, но, чтобы завтра товарищи из Министерства не сомневались, что наши молодые прогрессивные рационализаторы и инициативная молодежь пользуется поддержкой Партии во всем, и на них могут равняться остальные. Алевтина Никитична, я тебя больше не задерживаю.

Не успела колобкообразная дама упорхнуть, как Иван Аркадьевич уже жал кнопку коммутатора:

— Альберт. Зайди быстренько.

Через минуту на пороге возник высокий брюнет в синем костюме, при галстуке.

— Альберт, — устало потер виски Иван Аркадьевич, — выдай товарищу Горшковой сто рублей из кассы взаимопомощи под расписку по моему распоряжению. Основание завтра Аллочка подготовит и занесет.

— Но...эээ.... — попытался возразить брюнет.

— Не возникай, — вздохнул Иван Аркадьевич. — Молодой работник в сложной жизненной ситуации. Нужно помочь, а не глупые инстинкты мелкого собственника тут демонстрировать!

Я сидела и только успевала глазами хлопать. Озадачив всех вокруг, Иван Аркадьевич занялся мной:

— Так что за эмоциональное выгорание вы хотели у нас изучать? Расскажите кратко и ёмко.

Ну, я и рассказала. Так, что ого-го и ух! Уж что-то, а эта темка в моем времени прокормила не одного менеджера.

В результате разошлись мы с Иваном Аркадьевичем весьма довольные друг другом.

В смятении чувств я шла по коридору промзоны к складским помещениям, в недрах которых, по древним легендам нашего депо, обитала завхозиха. Мой карман приятно оттягивали десять червонцев, которые выдал под расписку Альберт, а в голове был сумбур. В моем времени все давно отвыкли, что кто-то на работе может вот так вот взять и одним махом решить все твои проблемы. Я ведь даже и подумать не могла, что кто-то мне здесь поможет. Понятно, что отрабатывать придется, и гораздо больше, чем в меня вложили, но на данный момент прям гора с плеч.

— Горшкова! — из щели между контейнерами помахала Алевтина Никитична. — Сюда иди!

Я заторопилась за колобкообразной завхозихой, стараясь не отставать. Невзирая на свою внешнюю неповоротливость, передвигалась она между бочек, каких-то стеллажей и контейнеров с ловкостью заправского эквилибриста.

Наконец, она нырнула в неприметную дверь в бетонной стене. Я последовала за ней и оказалась в большом полутемном складском помещении, забитом мешками и ящиками. В помещении пахло цементной пылью и свежей древесной стружкой. Я чихнула и зябко поёжилась.

— Здесь жди, — угрюмо буркнула Алевтина Никитична и скрылась в соседнем боксе.

Не успела я осмотреться, как она уже вернулась, протягивая три талона: