Конторщица

После деревенских приключений моя квартира показалась землей обетованной: тихо, уютно, спокойно и куры не гадят.

С огромным облегчением я сбросила рюкзак, с кряхтением распрямила уставшую спину, разделась и включила колонку — нужно помыться. Пока вода грелась, решила спросить Ивана Тимофеевича, что за представительный мужчина "в галстуке" ко мне приходил.

Иван Тимофеевич обрадовался мне как родной:

— Лидия Степановна, добрый день! — расплылся он в радушной улыбке. — Проходите, проходите. Кофе будете? Или, может, чаю?

— Здравствуйте, Иван Тимофеевич. Спасибо за приглашение, но я буквально на секунду — спросить хочу... — вернула улыбку я. — Только из деревни приехала, даже сумки еще не успела разложить. Умираю от любопытства — мне тут Клавдия Пантелеймоновна рассказала, что ко мне приходили...

— Да уж, мимо нашей тети Клавы даже инфузория-туфелька не проскачет, — засмеялся собственной немудренной шутке сосед, но, взглянув на мою руку в гипсе, нахмурился, — а что у вас с рукой?

— Эксперимент, — отмахнулась я с безмятежной улыбкой, — Вадик к зачету готовится, потренировался на мне. Сейчас обратно снимет. Так кто там приходил?

— Да начальник ваш, Лидия Степановна.

— Иван Аркадьевич? — мимолетно лицо растянулось в глупой улыбке.

— Он самый, — подтвердил сосед. — Расстроен был чем-то. Искал вас.

— Что говорил?

— Передал, чтобы вы позвонили ему, срочно.

— Спасибо, — с облегчением поблагодарила я и уже собиралась вернуться домой, как Иван Тимофеевич напомнил:

— Как там ваша заметка? Продвигается потихоньку?

Я внутренне охнула — блин, совсем забыла. А соседу ответила:

— Все хорошо, почти дописана. Я хотела, чтобы день-два текст отлежался. Потом свежим взглядом еще раз просмотрю ляпы, и все.

— Прекрасно, — расцвел Иван Тимофеевич, — приносите, Лидия Степановна, побыстрей, я, конечно, не коем образом не тороплю вас, но, если завтра днем принесете — мы в этот номер вставить успеем. У нас как раз еще место осталось.

Я заверила милейшего соседа, что завтра днем обязательно принесу и ушла к себе.

Значит, приходил лично Иван Аркадьевич, был расстроен, искал меня. Интересно, будет на работу возвращать или как? Ясно, что будет. Так, и что выходит? Большой начальник приходит домой к маленькой конторщице Лиде. Ее нет дома. Он расстроен. Просил позвонить. Ладно. Так, завтра у нас еще выходной, звонить не вежливо даже расстроенным начальникам в галстуках, послезавтра тоже звонить не буду. Просто потому, чтобы он понял, что для меня работать конкретно в депо "Монорельс" — не принципиально: страна большая, возможностей много. Даже с испорченной трудовой книжкой работу на просторах необъятной родины найти вполне смогу. Интересно, есть ли в Кисловодске, к примеру, или в Феодосии большие производства? Там красиво и курортно. А что, буду жить в Кисловодске, по вечерам гулять по парку, пить нарзан, дышать запахом роз и магнолий. Хотя устроиться туда обычной "Лидочке" малореально. В легкую промышленность идти неохота, медицина и образование отпадают. На атомную электростанцию меня не возьмут, в сельское хозяйство идти желания тоже нет, вчерашнего дня на деревне мне вполне хватило и надолго. Да, значит, остаются машиностроение, деревообработка или строительство.

С этими мыслями, пока вода греется, решила распаковать рюкзак (меня так напрягло общение с "родственниками", что как приехала, так бросила его и не могу себя заставить даже подойти к нему, но рюкзак Вадику отдавать надо, скоро десять часов).

Открыв клапан рюкзака, удивленно выдохнула: лидочкина мать напихала туда кучу всего — две тщательно переложенные молодой крапивой куриные тушки, несколько крепко просоленных и завернутых в чистую тряпочку шмата сала, золотистую грудку сбитого домашнего масла, завернутого слоями сперва в марлю, а затем в бумагу, творог в кульке, лук, морковка. Отдельно шла укутанная, словно египетская мумия, бутылка молока. А я-то думаю — ну что за вес такой тяжелый. Спросонья и не поняла, тем более, что до остановки лидочкина мать тащила всё сама.

Мда...

От неожиданности я просидела несколько минут, тупо пялясь в стенку: это ж надо, эта женщина, лидочкина мать, на дочку сильно обижена, ворчит, ругает ее, демонстративно про гипс даже не спросила, про жизнь дочери не поинтересовалась, зато встала ночью, зарубила две курицы, ощипала их, обсмалила, и дочери гостинцы в рюкзак сложила, пока я спала, и затащила сама на остановку, чтобы непутевая дочь не увидела и не вернула обратно.

Просто нет слов...

Вот как так-то?!!!

Из стресса меня вывел звонок в дверь, я подкралась на цыпочках и посмотрела в глазок: это пришел Вадик. Блин, совсем зашугали меня "родственнички" из деревни, уже боюсь нормально к двери подойти. Нужно с этом что-то решать. С этой здравой мыслью я распахнула дверь.

— Привет, труженикам полей! — Вадик лучился, как новогодняя ёлка. — Гипс снимаем или как?

— Заходи, привет, привет и так далее, о великий докторишка Вадик! — хмуро поклонилась на манер индийского йогина я и посторонилась, впуская.

— Чегой неоптимистичная такая? — сосед прямиком отправился на кухню, где на полу немаленькой такой горкой находились продукты из деревни. — Кипяток нужен. Ого, да у тебя здесь урожай вкусностей прямо. Молочком не угостишь соседа?

— Легко, — ответила я. — Могу даже кофе сварить. Творог, кстати, будешь?

— Нееет, — замотал головой Вадик, — молочка домашнего попью, гипс сниму и бежать надо. Ну и как, помог тебе гипс от огорода отфилонить?

— А то! — заважничала я и Вадик заржал.

— А твоей Ленке мыло понравилось? — поддержала разговор я.

— Ага, — закивал Вадик, доставая инструменты, — а Ритка так вообще такой визг-писк устроила, что хоть из дому убегай. Я ей, кстати, не сказал, откуда мыло, а то подружкам нахвастается — задолбят тебя потом. Цени!

Так мы болтали, пока Вадик возился с гипсом, как в дверь опять позвонили. Пришлось идти открывать. За дверью оказался Роберт, журналист (прямо нашествие ко мне, нельзя даже на сутки никуда уехать).

Роберт удивленно уставился на мою недоосвобожденную от гипса руку, больше похожую на алебастровый букет из трех то ли гвоздик, то ли сосисок, в гипсовой обертке:

— Привет, что это с тобой случилось?

— Привет. Да не обращай внимания, — отмахнулась я, хихикнув, — это сосед — художник, скульптуру из меня мастерит...

— Я все слышу, — деланно возмутился Вадик, когда мы с Робертом вошли на кухню.

— Да шучу-шучу, — сразу же покорно исправилась я, — студент мединститута он, будущее светило науки, к зачету тренируется... так что если надо что отрезать — это к нему...

— Ага, — добавил Вадик, грозно взглянув на нас с Робертом, — я такой! Сперва руку ломаю, потом обратно пришиваю. Обращайтесь.

— Не хочу мешать, — смутился Роберт, — нам бы как-то поговорить, ты знаешь, о чем... точнее о ком... Давай, я тогда, может, попозже зайду?

— Вадик — свой человек, почти как доктор Айболит, — я пододвинула табуретку для Роберта, — садись, давай. Молоко будешь? Деревенское. Могу кофе сварить. Еще есть творог. Тоже деревенский. Курицу не предлагаю — она сырая. Больше ничего нету — только из села вернулась.

— Молоко тогда давай, — со вздохом согласился Роберт, — кофе ты как одной рукой варить будешь?

Мы принялись обсуждать, как забрать Римму Марковну, когда Владик вмешался:

— Да не вопрос старуху забрать, — сообщил он, стаскивая раскуроченную гипсовую ерундовину с моей руки. — Пишешь заявление, что будешь ее сама дома досматривать, и все. Если она не буйная или не заразная — то тебе ее легко отдадут, государству и так мест для других не хватает.

— Но они же ее туда впихнули как-то, — покачала головой я, доливая молоко в чашку Роберта. — Вряд ли отдадут ее просто так. Да и не родственники мы. Да и пенсия ее в этот ... Да и вообще.. и вообще...

Вадик бросил остатки гипса в мусорное ведро и пододвинул свою чашку ко мне. Я долила ему молока и уставилась на Роберта.

— Да как они проверят? — удивился Роберт, отпивая молоко. — Скажешь, троюродная внучатая племянница.

— Ну, хочешь, давай я тоже с тобой поеду, — добавил Вадик, тщательно моя руки под краном, — при мне они диагноз подделывать не будут.

— Да ты же студент, — не согласилась я, — они тебя даже слушать не станут.

— Не скажи, — надулся Вадик, поискал на кухне полотенце и начал вытирать руки, — я, между прочим, почти три года в ночную на скорой отработал, у меня есть запись в трудовой. Если начнут упираться — позвоним главному.

В общем, вместе хором они меня убедили. И мы решили завтра ехать втроем забирать Римму Марковну.

Когда гости разошлись, я, освобожденная от гипса, вымытая до скрипа, решила чуток поспать. Наивная.

Только сомкнула веки, как опять прозвенел звонок. Матерясь (но тихо-тихо, про себя), накинула халат и поплелась открывать дверь. Оказалось, привезли оббитые кресла и диван. Так что повод даже очень хороший. Хотя поспать мне не дали.

Когда рабочие, наконец, ушли, я поняла, что спать все равно уже не смогу. И решила садиться писать заметку в газету. Памятуя о проколе с продажей мыла на работе, я попыталась учесть целевую аудиторию газеты и их хотелки: эту рубрику, в основном, читают сельские жительницы, примерно моего возраста (молодые в это время особо такими вопросами еще не заморачиваются, а старые — уже не заморачиваются). Как правило все эти женщины типа лидочкиной сестры Лариски — простые бабы, неухоженные, уже чуть стареющие, переживающие за остывающее внимание своих супругов. Отсюда вывод: главный гуманистический удар должен жахнуть именно на эти страхи и желания.

В общем, исчеркав пару листов, заметку я написала так, что "ой".

Когда выносила мусор, на обратном пути столкнулась с Норой Георгиевной, которая только-только выходила из подъезда в сопровождении неизменной Лёли на поводке. Лёля по традиции, дружелюбно обнюхала, дипломатично повиляла хвостиком и, посчитав ритуал приветствия выполненным, унеслась прочь в ближайшие кустики. Зато Нора Георгиевна остановилась:

— Лида, здравствуй, — кивнула мне соседка, — мне сообщили, что в книжном очерки Валентина Овечкина утром выбросят, в нагрузку к двухтомнику Гюго, но очередь нужно как минимум с пяти утра занимать. Пойдешь?

— Спасибо, Нора Георгиевна, — вздохнула я, — я еще после реальной сельской жизни не отошла, так что от писателей-почвенников пока воздержусь. А Гюго и в библиотеке перечитать взять можно.

— Ну, смотри, — укоризненно покачала головой Нора Георгиевна и добавила, — видела, мебель тебе сегодня привезли, много еще ремонта осталось?

— Да вроде все уже, — сдуру похвасталась я, — Во всяком случае на ближайшее время.

— Вот и чудненько, вот и чудненько, — довольно разулыбалась соседка, — А новоселье твое, когда отмечать будем? А то соседи уже не дождутся...

И я поняла, что попала.

Договорившись с Норой Георгиевной о дате новоселья, остаток дня я посвятила блаженному ничегонеделанию.

А завтра утром поеду за Риммой Марковной...

Глава 22

С утра уехать не вышло.

Нет, сперва все началось нормально: я проснулась, собралась, попила кофе и даже приготовила бутерброды с собой в дорогу, на всех. Джинсы и ветровка остро нуждались в стирке, поэтому пришлось натянуть спортивный костюм Горшкова, и вот в таком виде я вышла из квартиры, заслышав звуки подъезжающего автомобиля. С ребятами мы вчера договорились, что стартуем в семь тридцать утра.

Я вышла на улицу. Солнышко ласково согревало землю, пахло сиренью и ландышами. Роберт был за рулем старенького "Москвича".

Рядом со мной с сердитым жужжанием пролетел шмель. Я отмахнулась от шмеля и уже хотела махать Роберту, как меня окликнули:

— Лидия Степановна! Доброе утро!

Я оглянулась — на лавочке у соседнего подъезда сидел не кто иной, как Иван Аркадьевич.

— Куда это вы направляетесь? — кивнув на автомобиль, вкрадчивым голосом спросил он и поднялся со скамейки.

— Эммм... доброе... — смутилась я, но быстро исправилась, — да в деревню вот решили съездить.

— А почему вы мне не перезвонили? — прищурился Иван Аркадьевич и подошел вплотную ко мне, — вам разве Иван Тимофеевич не передавал?

— Почему же, передавал, — честно ответила я (не могу же я подставить соседа) и сделала шаг назад.

— Так почему вы не перезвонили? — повторил вопрос Иван Аркадьевич.

— Выходной был, — попыталась отмазаться я.

— Согласен, вчера был выходной, — подтвердил Иван Аркадьевич, — а сегодня — нет. И, судя по тому, что вы собираетесь уезжать в деревню, то и сегодня звонить вы тоже не намерены...

— Пожалуй, нет, — согласилась я, сраженная железной логикой этого человека.

— А на каком основании вы игнорируете мою просьбу, Лидия Степановна?

— Если вы ставите вопрос так, Иван Аркадьевич, то это уже не просьба, а приказ, — заметила я.

— Вы не ответили, — не дал перевести стрелки Иван Аркадьевич.

— Вернулась бы — перезвонила, — пожала я плечами.

— То есть, я должен сидеть и ждать, когда вы соизволите вернуться и найти время мне перезвонить? — удивился Иван Аркадьевич, — моей просьбы вам недостаточно?

— А вы мне не начальник, — слегка улыбнулась я, — я теперь человек свободный, что хочу, то и делаю. Роберт, заводи мотор, едем. Вадик где?

— Постой-ка. — отрицательно покачал головой Иван Аркадьевич. — А как же работа? Ты работать что, не собираешься? У нас за тунеядство вообще-то статья.

— Так до месяца можно не работать, — хмыкнула я. — Я вот как раз в поиске новой работы.

— И как успехи? — Иван Аркадьевич небрежно вытащил из пачки сигарету, закурил и пристально взглянул сквозь дым на меня.

— Да вот думаю в Кисловодск махнуть. Или в Феодосию, — поделилась планами я. — Там, говорят, магнолии. Пока так и не смогла выбрать. Думаю еще.

Иван Аркадьевич аж побагровел:

— Да как ты так можешь!!!!

— Могу. Еще как могу. Свои обязательства я выполнила, — поморщилась я, пожав плечами, — все документы в полном порядке, Алла знает, что где лежит и в любой момент может найти все, что надо.

— То есть на других все сбросила, а сама в кусты? — рыкнул Иван Аркадьевич.

— Почему это в кусты? — обиделась я, оглянувшись на чахлые кусты сирени у подъезда.

— А как же комиссия? — Иван Аркадьевич в две тяги докурил сигарету и рывком затушил ее об урну.

— А я тут каким боком? — начала заводиться и я. — У вас в депо работает почти полторы тысячи сотрудников, есть особо ценные. Что, выбрать не из кого? Так ищите, работайте с кадрами. А я теперь свободный человек!

Тут появился Вадик. Взъерошенный, он выбежал из подъезда, на ходу натягивая куртку:

— Ребятишки, вы тут без меня не соскучились? Добрый доктор Вадик... — увидев Ивана Аркадьевича, он затормозил и осекся на полуслове.

— Лидия Степановна, — процедил Иван Аркадьевич, проигнорировав моего соседа, — мы сейчас с вами пройдем в вашу квартиру и поговорим там нормально. Ваша поездка отменяется.

— Вы ошибаетесь, Иван Аркадьевич, — не согласилась я. — Я не вожу к себе посторонних. Извините, спешу. Дела, знаете ли. Вадик, пошли уже, мы опаздываем!