Сумеречный клинок

— А я думал, это все сказки. — Ремт был задумчив, и Тина, знавшая его тайну, полагала, что понимает отчего. — Впрочем...

Что он имел в виду, так и осталось неизвестным.

— Какого цвета у нее перья и волосы? — Вопрос ди Крея удивил Тину, и она не сразу нашлась с ответом.

— Не разобрал! — с сожалением признался Ремт Сюртук.

— Кажется, светлые. — Похоже, Сандер Керст не был до конца в этом уверен, но предположения не утаил.

— Определенно темные! — возразила Адель.

— Не скажу! — пискнула на старой речи Глиф. — Мы все видим, как есть.

— Ну, я где то так и предполагал, — хмыкнул Ремт.

— Мне она показалась рыжеватой. — Ди Крей тоже говорил неуверенно.

— Да что вы такое несете! — вскричала донельзя удивленная их ответами Тина. — У нее были золотисто рыжие перья и волосы цвета красной бронзы.

— Рыжеватая, — задумчиво кивнул ди Крей. — Но это не важно! — отмахнулся он от какой то своей мысли. — Миледи, птицу Аюн отчетливо видели только вы, и это означает, что пела она исключительно для вас, а мы все были лишь счастливыми свидетелями чуда.

— Для меня? — не поняла Тина.

— Для тебя, девочка, — улыбнулась Адель. — Поверье утверждает, что птица Аюн всегда пророчит лишь для одного. И только ему открывает свой истинный облик. А пророчит она только удачу, так уж у нее заведено.

4

Семнадцатый день полузимника 1647 года

В конце концов ущелье Сгоревшей сосны, а оно оказалось весьма протяженным, вывело компаньонов на маленькое плато, расположившееся выше зоны лесов. Здесь уже не встречались ни сосны, ни кедры, тем более не росли на этой высоте дубы и буки. Только низкие кустарники, вереск, жесткие травы да мхи. Стало по настоящему холодно, так что ночью вода замерзала в котелке. Кое где среди валунов и обломков скал виднелись белые, искрящиеся на свету пятна, но снег здесь прошел дня два три назад. Сейчас же погода стояла холодная, но сухая, и небо сияло прозрачной синевой. Ни облачка, ни тучи. Простор и безмерная высота.

— Ну, вот и Ладонь Зар'ака, — сказал ди Крей, когда, вывернув из за скал, тропа вывела их на плато. — Полдня пути прямо на запад, а дорога здесь должна быть удобная, без помех, — и мы у Ворот Корвина. А уже за ними, как он и сказал, — последние слова Виктор произнес с особым выражением, — Холодное плато. Там будет сложнее: дорога дрянь, да и долгая, путаная. Хорошо, если в три дня одолеем, а ветер на Холодном плато такой, что вымораживает до костей. Оттого оно так и называется, это плато. Там и летом то нежарко, особенно ночью, ну а в зимнюю пору — вообще адские погреба!

Ди Крей был странным человеком. Он то говорил как философ, то превращался в истинного лесника — кондового горского проводника, человека простого и как бы незатейливого. Вот только Тина видела, чувствовала — он куда сложнее. Однако если Виктор что и скрывал, делал он это не во зло, не с намерением навредить ей ли, кому другому. Просто у него, как, впрочем, и у остальных компаньонов, имелись свои непростые резоны и секреты, разглашать которые он не обязан. Да и ей, Тине, лезть в чужие дела не следовало. Есть и есть, пусть так и остается. Но какие бы тайны ни скрывал спокойный взгляд ди Крея, человек этот вызывал у Тины скорее симпатию, чем простую и, в общем то, равнодушную по своей природе дружественность дорожного попутчика.

— 'Ворота Корвина'? — переспросила Тина, вглядываясь в подернутую легкой дымкой даль. На мгновение ей показалось, что завеса раздвинулась и она видит две высокие красные скалы колонны, как бы обрамлявшие проход в новое ущелье, узкую щель, рассекающую сплошной скальный массив, взметнувшийся на добрую сотню метров вверх и протянувшийся на юг до плеча могучей горы и на север — до головокружительного провала в никуда.

— Это те скалы? — спросила она ди Крея. — Вот те — красные?

— Красные? — Виктор посмотрел туда, куда указывала Тина, и обернулся к ней. — Ты видишь красные столбы?

— Нет, — мотнула головой Тина. — То есть да. Нет, конечно! Черт! — воскликнула она, окончательно запутавшись. — Я их увидела... Или мне показалось, что увидела? Красные, высокие, а между ними узкая темная щель...

— Ворота Корвина, — кивнул ди Крей, не спуская с нее взгляда. — Так они и выглядят. Но я их не вижу, слишком далеко. Подумайте об этом на досуге, миледи, это стоящая тема для размышлений.

'Да уж...'

Иногда он обращался к ней на 'ты', а иногда — на 'вы', и было невозможно сказать, когда он иронизирует, а когда — серьезен.

— Что там? — спросил, подходя к ним, мэтр Керст. Сейчас была его очередь вести за собой караван вьючных лошадей.

— Плато Ладонь Зар'ака, — объяснил, подходя вдоль цепочки лошадей, Ремт Сюртук. — Пять шесть часов пути, и мы войдем в Ворота Корвина. Я к тому, что, если не топтаться, а поспешить, успеем затемно и до Холодного плато добраться, и найти в скалах у Темного зеркала удобное место для бивака. Это значит, чтобы самим на холодном ветру не пропасть и лошадей не погубить.

— Там действительно так холодно? — поинтересовался Сандер.

— Там ужасно, — счастливо улыбнулся Ремт.

— Но ведь другие проходят.

— Летом.

— Ну и сейчас еще не совсем зима.

— Не совсем, — согласился Ремт. — Но нам хватит.

'Особенно тебе', — мысленно вздохнула Тина.

— Особенно мне, — тихо добавил Ремт, но она его расслышала.

'О чем это ты?' — удивилась девушка, но ничего, разумеется, не сказала, даже бровью не повела. Однако запомнила, отложила в памяти до лучших времен. Не без этого.

— А вы, юная леди, замерзнуть не боитесь? — Но во взгляде Керста не вопрос, а нечто совсем другое, новое, появившееся недавно, буквально несколько дней назад, и пока Тиной не разгаданное.

— Я как все, — пожала она плечами и пошла прочь, оглядывая открывшуюся справа вересковую пустошь, но Керст не отставал.

— Хорош верещатник, — сообщил он без тени улыбки, как бы вполне всерьез.

— И чем же он так хорош?

И в самом деле, пустошь — она пустошь и есть, хоть вереском заросла, хоть кустарником, что в ней хорошего?

— Красиво!

'Красиво? Возможно. Но блекло и печально. Впрочем, на вкус и цвет...'

— Любуйтесь, Сандер, — улыбнулась она, оглядываясь. — Ни в чем себе не отказывайте!

Рассказ Ады о событиях в лагере лорда де Койнера удивил Тину и заставил задуматься. Она уже видела Керста в деле и не сомневалась — для этого, собственно, и не было никакой причины, — что Сандер храбрый и умелый боец. Однако Ада утверждала, что он дрался так же быстро, как и тогда, когда на них напал Охотник, но более всего встревожил Тину неожиданный обморок Керста, случившийся чуть ли не сразу после поединка. Да это и не обморок был вовсе, вот в чем дело. Обморок, сиречь синкопа, может случиться, что бы там ни говорили невежды, и у крепкого, сильного мужчины. Это не исключительно девичье недомогание, отнюдь нет. Всяко бывает: на солнце перегрелся, жирного переел, крепкого перепил... Однако у Керста как будто бы не было предвестников — ни дурноты, ни слабости, ни зевоты, — да и без сознания он оставался не минуты и даже не часы. Трое суток — не игрушки, таких обмороков, кажется, и не бывает никогда.

'Но тогда что?'

И снова вспоминалась толстая книга гербарий из затянутого дымкой забвения Тининого детства.

Три доли сушеного зверобоя, гран — чистеца, можно и свежего, четверть золотника настоя портулака... пустырник... маралий корень... цвет абрикоса и базилик камфорный... сирения...

'Не может быть! — думала она, идя по едва различимой тропе. — А если и вправду? Но мне mo что? Пусть другие печалятся, а я тут ни при чем!'

Но выходило, что при чем. И это ее тоже тревожило. Не стоило ей влюбляться в такого типа, как Сандер. И вовсе не из за обморока этого сраного, следствия которого могли поколебать многих и многих, но не Тину. Ее беспокоило 'второе дно' Керста, неявное, но ощущаемое почти на пределе чувств. Что то там было в душе Сандера, что то, что, скорее всего, не понравилось бы Тине, дай он ей туда заглянуть.

'Но, может быть, я все это придумала?'

И такое возможно. Историю про лису и кислый виноград не зря рассказывают: человеку всегда легче отказаться от того, что ему не нравится, чем наоборот.

5

— Мы не одни. — Ремт всего лишь первым сказал это вслух.

'Его право, не так ли?'

— Вот и мне так кажется. — Виктор уже несколько минут чувствовал на себе чужие взгляды, а моментами, казалось, ощущал и 'одышливое' дыхание бегущих трусцой волков.

'Почему они не нападают?'

— Как думаешь, почему они не нападают? — спросил Ремт.

Иногда создавалось впечатление, что покойный маршал читает мысли, но это было не так, просто Герт де Бройх был на редкость умным сукиным сыном. Был таким при жизни, остался и после смерти, что бы там с ним на самом деле ни произошло.

Как вы?.. — осмелился спросить несколько часов назад Виктор.

Не знаю, — с явным сожалением ответил маршал. — Само как то случилось. Там, вы ведь понимаете, о чем я говорю? Так вот, там все совсем не так, как здесь. Многое случается, потому что случается, и ты сразу понимаешь, что это правильно, хотя и не знаешь, отчего так и зачем.

— Я думаю, они не охотятся, — предположил Виктор.

— Возможно, — согласился Ремт. — Но скоро мы это узнаем наверняка. За ворота волки не пойдут, ведь так?

— Да, — согласился ди Крей. — Полагаю, правила все еще действуют даже и на этой высоте.

'Им и не надо туда идти. Достаточно перехватить нас перед Красными столбами...'

— Может быть, у девочки есть горькая пыль? — предположил Ремт.

— Может быть, у мальчиков есть ножи? — вопросом на вопрос ответил Виктор.

Он догадывался, что все это неспроста, хотя не знал — и откуда бы? — что здесь не так. Но одно он мог сказать более или менее уверенно: речь шла не о стае, в какую обычно сбиваются волки, а о ватаге, какими ходят оборотни. Разумеется, он мог и ошибиться, волки держались в отдалении, не давая себя толком рассмотреть. Но это то и настораживало.

'Черта здесь, черта там, и помилуй боже, если зверь похож на кошку, да еще и мяукает, отчего бы не предположить, что это кошка и есть?'

Итак, возможно, и скорее всего, это оборотни. По минимуму пять, максимально — до дюжины. Опасны до чрезвычайности: были бы обычные волки — сошли всем скопом за одного Охотника. Но дюжина оборотней вервольфов — это противник не для трех мечей и двух 'недоделок'.

'Впрочем, как минимум один из нас эту встречу переживет...'

Птица Аюн не обещает удачи впустую. Во всяком случае, так говорят. Хотелось верить, что говорят неспроста и неошибочно. Тогда у Тины появлялся шанс.

'Что за странная девушка? И что мне за дело, как там у нее все получится?'

Но удивительное дело, мысли о Тине наполняли его память странно тревожными, хоть и неразборчивыми образами. Прошлое не желало расставаться со своими секретами, но что то в нем, в этом прошлом, откликалось на какие то штрихи — знать бы еще какие — во внешности девушки, на ее голос и манеру говорить, на рост и ловкость и, вероятно, на многое другое. Словно бы образ Тины входил в резонанс с чем то глубоко упрятанным в памяти ди Крея, забытым, скрытым под пеленой забвения, но неутерянным, по прежнему существующим в нем.

— Волки! — вскрикнула вдруг Тина, шедшая несколько позади. — Смотрите! Смотрите! Там волки!

Виктор обернулся и быстро взглянул на остальных членов отряда. Керст явно встревожился и сейчас озабоченно озирал дальние кустарники, а вот Адель как будто и не удивилась.

— Волки, — кивнула она, отвечая Тине. — Экая невидаль! Мы же в горах, девочка. Где же волкам и жить, как не в горах?

— Я не думаю, что это обычные волки, — мягко возразил ей Ремт, остановившийся рядом с ди Креем.

— Знаю. — Адель бросила на 'проводника' внимательный взгляд и сразу же перевела его на волков. Те как раз вышли из укрытия и показали себя людям. Возникало ощущение, что они того только и ждали, чтобы о них заговорили, но это, разумеется, являлось ошибочным мнением.

— Почему они не нападают? — спросил Керст, пробуя, легко ли выходит из ножен меч.

— Не берусь объяснить, — пожал плечами Виктор. — У оборотней свои резоны.

Волки были крупные, с серовато белыми шкурами, отсвечивающими снежным серебром. При движении — а двигались они удивительно быстро и плавно — вокруг зверей возникало как бы морозное мерцание. Странный окрас, если честно.

'А может быть, они и неместные?'

— Они не из здешних кланов, — словно отвечая на незаданный вопрос, сказала Ада.

— А вы знакомы со всеми?

— Раньше знала всех, — почти равнодушно ответила женщина. — Кво и равки до сих пор здесь, персты тоже. А эти явные чужаки. С севера откуда нибудь, судя по окрасу.

— Такое ведь часто случается? — спросил Виктор, как раз сейчас кое что припомнивший о нравах оборотней.

— Случается, — кивнула Ада. — Разное случается. Только отчего именно сейчас и на нашем пути?

— Притягиваем неприятности? — усмехнулся Ремт.

— Вроде того. — Оскал Адель лишь с очень большой натяжкой можно было назвать улыбкой. — Но до сих пор нам везло. Выкручивались. Посмотрим, может быть, получится еще раз?

— Вы имеете в виду что то конкретное, или это просто фигура речи? — Виктор тоже попробовал меч в ножнах и остался доволен свободой движения клинка.

— Что то конкретное...

— Может быть, все же удастся избежать боя? — встряла в разговор Тина. — У меня есть немного горькой пыли...

— И не вздумай! — отрезала Адель. — Наживешь себе врагов!

— А так не доживу до такой возможности, что предпочтительнее?

— Предпочтительнее не связываться, — вполне безмятежно рассмеялся Ремт, а волки между тем начали охватывать отряд полукольцом, в любой момент способным превратиться в аркан.

— Горькая пыль прерывает обращение, буквально вышвыривая меняющего облик в человеческое тело, — медленно, с расстановкой, отчетливо выговаривая слова, сказала Ада. — Это унизительно и больно, и ни один оборотень не простит тебе такого унижения и не забудет такой боли. Мужчины, — Адель обвела всех троих коротким холодным взглядом. — Я полагаю, все вы видели голых женщин, но мне не хотелось бы, чтобы присутствующие пялились на мой зад или мои... гм... ну, скажем, молочные железы... Вы все поняли?

— Прошу прощения, сударыня? — Сандер Керст оказался все таки не так умен, как представлялось Виктору прежде, он не понял.

— Я собираюсь раздеться, мэтр Керст, — объяснила Ада голосом, от которого скисло бы не только молоко, но и пиво. — Догола, — уточнила она голосом, каким умные женщины говорят обычно самые обидные для мужчин гадости. — И, как дева Паола, отправлюсь нагишом обращать в истинную веру дикарей, то есть волков оборотней. Как вам такая идея, мэтр Керст?

— Я не...

— Да что тут понимать, парень! Похоже, ты единственный в нашей компании, кто еще не знает, что я тоже оборотень.

'Оборотень? Ну что ж, как говорится, дело житейское. Но только и я этого не знал тоже. Ну, скажем так, не знал наверняка'.

— Оборотень? — В принципе Сандера легко понять. Он вышел в путь, имея перед глазами целостную картину мира. Теперь эта картина рушилась на глазах, не выдержав рутинной проверки на прочность. Бывает, и иногда очень больно. Но кто же нас спрашивает о наших желаниях?