Планета двойников

"А хорошо сидят. Чай кушают". Мой живот, тут же, спел "песню голодного динозавра".

— Сидим, чай кушаем? — моими словами спросил дамочек Николаич.

— Ты что, Борисов, на почте с часа до двух перерыв. Война войной, а обед по расписанию, — "рубиновая" отозвалась старым как мир изречением.

Шарах! Кодовое слово прозвучало! "Перерыв". Развернулся и двинул, откуда пришёл.

— Роман Михайлович, вы куда?

— Ты куда, мля? — Борисов озаботился и сразу пожаловался: — Он мне в нос головой въехал!

"Гран мерси за подсказку, молодая военная! Значит — Михалыч. Отчество — таки по масти! И уже знаю 2/3 ФИО! Полных". А от фраз Борисова отмахнулся.

Проделав путь в форме буквы "Гэ', дотрусил до двери с надписью: "Страховой отдел", из левого кармана джинсов достал связку ключей и с третьей попытки открыл дверь из нержавейки. Похоже, сработала остаточная память старого хозяина тела, внутренний взор показал детальный план здания. Ну, ту схему с ядовито-зелёными стрелками. Оглядел кабинет. Новая мебель, новый сейф, ЖК-монитор, компьютерное кресло, телефон. Уселся в кресло и из куртки достал паспорт. Надо было ставить все точки над "И", производить идентификацию...

Итак, хе-хе, меня вселили в Борна Романа Михайловича, 11 ноября 1976 года рождения, жителя города Ясный Донского края". Про Донской край без комментариев. Борн был симпатичным зеленоглазым ухоженным мужиком. Проживал на улице Солнечной 83 корпус А. Военнообязанный. Жена — Бестен Матильда Александровна, 1980 года рождения, в браке 13 лет. Имелась дочь — Лолита Андреевна Борн. Хмыкнул и пролистал паспорт назад. Свадьба Борнов была на два месяца позже рождения Лолиты.

Почесал затылок. Левой рукой взял календарный штемпель, посмотрел число — 12.10.2012. 8-00. Даты совпадали. Приподнялся и выгреб из всех карманов вещи Ромы. Потом произвёл осмотр вещей, как его там, метросексуала города Ясного. Ибо в наличии были: бензиновая зажигалка "Zippo", пластиковые карты — Visa Gold и MasterCard Евразийского Банка Развития, пачка сигарет "Burzhuy", деньги, мобильник Nokia 89, блокнот, водительское удостоверение, какие-то бумажки и часы Rolex Daytona. Хмыкнул. Ролекс показывал — 13-19.

Тактические действия крошечку отложил — бросаться "под танки" чужого времени не хотелось. "А стратегически получалось, что вначале был перенос, созерцательность и испуг. Затем функции мозга включили обработку сенсорной информации, поступающей от органов чувств, координацию, управление движениями, положительные и отрицательные эмоции, внимание и память. Далее — планирование, принятие решений, и мозг врубает высшую функцию — мышление. От испуга, нам — лекарство под нос..."

— "Михалыч, излишне умничаешь. И горячего бы тебе поесть, не помешает", — сказал чей-то голос.

Мда, из горячего был ...коньяк. Большая бутылка "Hennessy" нашлась в сейфе. Свинтил пробку. "Будет за лекарство". Сделал три глотка. "Ромакаквкусно! Недурственно, да-а".

После этого закусил куском рафинада, рассовал по карманам вынутые вещи, достал с верхней полки несгораемого шкафа ключи с надписью: 'Оружейная' и пошёл вооружаться. А то, как голый на ярмарке. Сработал чей-то совет о наличии пистолетов на почте. Да и подданные Российской империи имели право свободно владеть короткоствольным нарезным оружием. Бутылку коньяка отдал себе.

Через минуту, вскрывал оружейную комнату и уже был под "мухой", каким-то неправильный был коньяк, но боль в затылке прошла, а зубы совсем не болели. На стол для чистки пистолетов поставил коньяк, взял следующие ключи. Клац, клац, клац, сработала сирена системы тревожной сигнализации. Отключил ревун, нажав на 'Off'.

Когда открывал вторую дверцу железного шкафа, где лежали патроны, пожаловали "гости" — Николаич и дамы, семейства "кудахчущие". Что им там говорил — скорее всего, не успел — Борисов о переносе во времени, но удивились они сначала воплям тревожного девайса, а заглянув в комнату с пулеуловителем, крайне поразились моей наглости — красть из сейфа пистоли. Николаич, который пришагал первым, тормознулся у почти литровки.

— Ты смотри, у Борна даже бухло превосходит наше! — сказанул.

"Какое превосходство Борна? Мы ж ещё в первой серии!"

— Борн, зачем ты открыл оружейку и берёшь пистолеты? — выказала претензию майорша, обойдя застывшего шофёра, — Ой. Ты ещё и ПЬЁШЬ на рабочем месте! Какое безобразие! Борн, что ты задумал делать? Что ты, молчишь? Ты нарушаешь инструкции! Я сейчас же звоню в милицию! — разъярялась к концу фразы Эльза Густавовна Самойлова, зам. начальника почты. Это значилось на бейджике, на её блузке у сердца.

— Та хоть в Кремль звони! — запузырил Николаич, — Эльза, работа у нас сегодня отменяется. Кажется, мы вляпались, по самое не балуй.

— Ему кажется! Если, кажется креститься надо! А я всё-таки позвоню, куда надо!

И стала-таки названивать: на пульт дежурного вневедомственной охраны, в милицию, начальству, потом родным. И к ней присоединились остальные. Попробовал и я. Городская и мобильная сеть не присутствовала напрочь. Я скис от отсутствия здесь родных органов правопорядка и розыска моего угнанного (утерянного) имущества. Да и у лялек принялась обозначаться лёгкая истерика.

Борисов бутылку разглядывать перестал, из ящика стола достал четыре стаканчика и быстречко расплескал коньяк по рюмашкам. С горкой.

"Они что и в оружейке пьют?" — про себя возмутился.

— Зачем? — спросила Эльза. — И куда это мы влипли? Борисов, отвечай, а то этот Борн... Партизан, ... ...однозначно, жульё!

Николаич одобрительно хмыкнул и виновато посмотрел на меня. Глаза у Лиэль Александровны Самойловой, инженера — дочка Эльзы! — и Зоси Витальевны Лескиной, оператора склада, стали ещё больше от удивления. Их ФИО на бейджиках прочитал.

— Мама! — разлепила губки доча.

— Что, мама? Этот, ...мужик... и опьять матом нас...

— Эльза, да не мельтеши ты, тяпни коньячка, пока Борн угощает, — густо посоветовал Николаич. Самойлова-старшая послушалась и откушала стаканчик.

"А не дружат ли они, старо-взрослые, случайно, организмами?" — некорректно и про себя. Звякнули, стукаясь, стаканы троицы, знающие процедуру дружеского 'чаепития' (Я в ней не участвовал). После этого дела Борисов толкнул короткую речь, куда это мы попали во время обеда. Затем "ой", "ай", "ох", мат перемат, дискуссия... Занятный мы коллектив в это время представляли, стоя на порожках главного входа в ОПС. Шофёр гнёт матюгами 'от Москвы до самых до окраин', во всю ивановскую. Эльза крестится слева на право на православный собор, на время потерялась, хотя пару фраз в начале ввернула. Девушки-блондинки секретничают, поглядывая на столетней давности почту-телеграфъ. А я мысленно щупаю не мою голову, копаюсь-прочёсываю мысли на предмет — 'а шизы у меня точно нет?' ...

...а затем от молодых да ранних, — ишь ты как! — персиков слышу фразы: 'Если мы попали в прошлое, то надо так поступать — один за всех и все за одного', и — 'надо нам держаться вместе!'

Всё вроде правильно барышни сказали, но нас-то пятеро ...норовов, характеров, то есть, на работе они вроде сладились уживаться, а по жизни как? И я в заслании от...кого? Какого ...? Прыг-поскок размышлений, ...а на окраине дум — маячок, об авто, желательно посвежей.

И чепуха какая-то полезла в самую маковку... Донельзя абсурдная!.. О решающей роли промежуточного патрона в завоевании всего этого мира.

От начавшегося спора между водителем и двух мисс с почты-2012 устранился, потому что в мои уши прорвались чужие слова: "Дави воспоминания старого хозяина!" И еле-еле дотумкал, что сведения о 7,62×39 mm "были-то Романа Борна!.."

А стреляющие гаджеты Николаич у Эльзы выторговал, вильнув в спорах с Зосей и Лиэль этаким прожжённым экспертом. Преподнёс ей комплимент, сказав, "что в таких условиях он просто обязан защищать такую прелесть". В смысле, Эльзу... и диспут коллеги прекратили промежуточным образом — никакого плана, что делать вот прямо сейчас у них не вышло. Ибо кворума не было. Голосовать я, Борисов и Эльза отказались...

Далее взял себе ИЖ-71, снарядил два магазина и сунул ИЖ в кобуру "Эфа-3". Туда сунул и разрешение на служебное оружие, поданное мне Борисовым. Николаич забрал два других пистолета. Он ещё натянул на себя бронежилет "Казак — 9 Фи" оливкового цвета, а пистолеты и запасные магазины всунул в большой карман на груди БЖ.

Короткоствол поселил уверенность, и это было славно. Я ещё, по возрасту реципиента, становился "золотой серединой" в этом малом коллективе. А синеглазки Лиэль и Зося были без колец на безымянных пальцах. Кхе-кхе...

Как видите, дорогие товарищи, в тесной оружейке вопросами как меня куда-то не в те пампасы занесло я не мучился. Да и при девицах раздумывать некогда...

"...вот, теперь порядок-с", — додумал и, в коридоре, снял с себя куртку и джемпер.

Закрыли оружейку, потом служебный вход, суматошно пошептались на виду у плетня, дозрели, посетили маленький домик и, как бы разведку продолжили. Гуртом. Целью поездки решили избрать наши домашние адреса. Проверить сохранность, так сказать. А то мало-ли...

— На кой хрил мне эта станица, хочу домой! — капризно заявила первая с норовом — Эльза перед посадкой в пятиместный пикап.

— Да кто ж спорит, сударыня. Сначала ко мне, потом к Борну, а потом и к вам, на хутор, сердешные, — обозначил план действий Николаевич.

— Да можно и так, — согласилась Эльза — набольшая привереда, а меньшие ...рыбки поддакнули.

"Какой ещё хутор? — изумился. — А почему сразу к Борисову?.."

Водитель завёл 'ЗиР" и мы выехали со двора. Леди защебетали на заднем сиденье, разглядывая окрестности. Бульвар был застроен полукаменными домами и хатами, с камышово-черепично-жестяными крышами, слепо глядевшие на нас закрытыми из-за жары ставнями. Дореволюционной стиль -с. Естественно ляльки стали повышать голос и размахивать руками. Нерв забил ключом!

Доехали до РДК, притормозив, посмотрели вправо-влево. Нового из нашего времени ничего не увидели, пересекли асфальтированное шоссе, успел ещё рассмотреть здание казарменного типа напротив ДК, свежеокрашенное.

— Похоже, сранья в станице был субботник, — поделился нейтрально-спокойный Николаич.

— Здесь или вообще? — заинтересовалась раскрасневшаяся Эльза.

— Или как, — Николаич вёл "ЗиР" и комментировал: — Глядите, везде заборы и наличники покрашены, сорняки убраны, вон флаги царские вывесили. Или праздник будет, или начальство ждут. План работ выполнили, теперь, небось, у них сиеста. (Казачков и, правда, видно не было. Плюс дети, собаки, ...кошки...)

Машина проехала длинный квартал. Дальше у нас должен был быть рынок, магазины, ДК "Орион", районная администрация и стадион. Но был только, сверкающий сусальным золотом куполов, ещё один собор, ну и домики казаков, и этих — понаехавших — иногородних, иногородцев...

Сглазил я шофёра. Вместо углового дома, где жил Николаич, имелся пустырь.

— Ноль один в пользу казаков, — возвестил ездюк-"растерялец", щёлкнул пальцами при притихших пассажирках, и Эльза подала ему прихваченный коньяк, погладила по плечу, повздыхала. Николаич, поиграв желваками, бутылку подержал-подержал, да и засунул её в багажник. "Пацанчег-то за рулём, не употребляет!" — Ладно, проехали, поехали, Борн, к тебе.

Проехали с десяток безлюдных кварталов и свернули на асфальт.

"Солнечная улица?!" Видимо тоже сбледнул, Эльза и меня стала гладить. "Может она экстрасенс, чутко-отзывчивый", — ещё подумал. — "И что мы тут имеем? Ага, вон спутниковая антенна, зелёный забор, а вон оно — дом! А сердце-то как колотится! Ага, крыша над головой в городе, ..., в станице у меня есть!" Борисов свернул в это время к похожему, по месту, образцу и фасону, моему подворью.

— Один — один... — вытер испарину со лба. — Тайм — аут!

Хорошо, что есть такое добрячее изобретение человечества, как обеденный перерыв. Можно плотно пообедав, забыть о проблемах на службе, разморённых августовской жарой подчинённых, любоваться красивой женой и побыть строгим, но любящим всей душой своих чад, папашей. И просто поговорить...

— Сколько я сегодня с утра, Катенька, нервов потратил и не передать! Вроде всё сделали, а чего-то не хватаеть. И не пойму, чего. Прямо нехорошо-с? — сидевший за круглым обеденным столом, атаман Сальского округа войсковой старшина Шатров, сорокалетний здоровяк, уроженец станицы Мигулинской, откушав чаю, жаловался своей жене.

— Ты всё в заботах, всё в заботах, мой атаман. Шер ами, нервы надо беречь, и отдохновение тебе нужно, сокол мой ненаглядный, — сострадала супругу его верная жена; сидя рядом за столом и отложив вязание, она гладила его ладонь, и ласка атаману нравилась.

— Катенька, уже неделю бьюсь, а кажется, что ничего к смотру и не готово. А отдыхать я даже и не знаю, когда буду, — настроение атамана не улучшалось. — Вот и с утра сердце ворохнулось нехорошо так.

— Боже, ты мой, может доктора, Яков Степаныча, позвать? — Жена всплеснула руками и напугалась.

— Да нет, Катя, сердце у меня не болит, просто предчувствие было нехорошее, — пошёл на попятную, атаман. — Может всё и наладится, бог даст, — широко перекрестился.

Жена, хорошо знавшая мужа, для виду угомонилась, но в душу забрались сомнения. 'Может его кто сглазил? Ведь молодой он ещё для этого поста, всего полгода как назначили'. Взялась за вязание, привычная работа успокаивала, и Катя наперёд знала, что она сумеет помочь мужу. 'К вечеру придумаю. А ночью ещё добавлю. Уже можно...' Месяц назад ей исполнилось тридцать и она, потомственная казачка была чудо как хороша.

Атаман сидел и любовался, раскрасневшееся от каких-то своих мыслей, Катенькой. Отдыхал душою атаман. И чего греха таить, также настраивался на ночь. Спать на диване одному ему надоело. Дюже.

За столом ещё сидели: Варя, десятилетняя дочка атамана, спокойная девочка и главная помощница жены и шестилетний пострелёнок Ромка, любимчик всей семьи. Хозяйка квартиры, Матрёна Меркуловна, уехала в гости в Тихорецкую.

Ромка, непривычно тихий, поглядывая то на мать, то на отца и думал, как сказать, что он сломал велосипед. Не сам, друзья помогли. 'Вот те крест, вздую этого задаваку — Гришку!' — божился он про себя.

Шатров-старший, отвлёкшись от рассматривания жены, посмотрел на сына. Учудил сегодня Ромка. Встречая отца, приехавшего на обед, умудрился упасть с брички и рассадил себе подбородок. Ору было много, особенно когда мазали одеколоном ранку.

'А что это он сидит такой тихий? Опять что-то натворил?' — подумал Шатров и хотел уже Ромку спросить об успехах на ниве всяческих проказ.

Но не успел. По глазам ударила темень, курень тряхнуло, потом зрение восстановилось. Ромка, испугавшись, заревел. Атаман, протерев, разом взмокшее — в восьмой раз — лицо оглядел своих домочадцев. Напуганы были все.

— Так, а ну тихо! — не к месту скомандовал.

Но строгий голос помог, бледность у домочадцев стала проходить. Выпили святой воды — от испуга — принесённой Катенькой, Ромка опять затих. Тихо спросил жену, что той привиделось. Катя так же тихо ответила, что 'какая— то темнота нашла, и дом тряхнуло, может это, землетрясение?' Закрестилась.