Во дворе управления был только один зевающий казак. Атаман, молча, передал ему коня и пошагал в здание. На лестнице ведущую к его кабинету атаман услышал туманную фразу от землеустроителя Чиванова:

— Право слово, Леонид Васильевич, не понимаю я действий нашего атамана...

Шатров удивился и зашёл в "предбанник" кабинета, где его секретарь — Николай Равенок — занимался вообще непонятным делом. Стоя на стуле водил длинной линейкой в углу комнаты и что-то негромко говорил своей сестре Алёне, которая приносила обед брату " страшно занятому службой". Атаман остановился и постучал по открытой двери.

— Ой, простите господин войсковой старшина, — чудом не упав со стула, заизвинялся Николя, — Господин атаман, не поверите, мухи, комары и пауки пропали! И даже мушиных следов нет!

— А ведь вы правы, Николя, нет сих злостных насекомых, — согласился атаман, изогнул бровь и припомнив, что в конюшне стояла не жужжащая тишина. Алёна, прихватив корзинку, убежала домой, не забыв сделать реверанс для атамана. — Сестрёнка, поди, побежала искать насекомых. Мда, чем ещё обрадуете, господин губернский секретарь? Ничем? Тогда, Ваше благородие, потрудитесь, плиз, собрать всех, кого найдёте в здании и во дворе. Даю не более десяти минут.

Зазвонил телефон на столе секретаря. Атаман, взяв трубку, выпроводил удивлённого Николя исполнять свой приказ.

— Господин атаман, вас спрашивает почтмейстер, — сообщила телефонная барышня.

— Соедините?! — рассеяно снизошёл атаман.

Взволнованный голос Ивана Николаевича Артемова, доложил об увиденных чудесах. Второй почте, машинах, парке, магазине и большом двухэтажном здание. И о чужаках, двоих, напугавших чуть не до смерти почтенного служащего.

— Разберёмся!

Через десять минут, собранные Николя военные чиновники, казаки, казачата, были направлены на поиски всего, что выбивалось из казачьего уклада. Искать нужно было дома, людей, всё непонятное в станице и за станицей в пределах видимости. Найти и доложить атаману или Равенку.

— На рожон не лезть, — озадачил подневольных помощников конечным приказом. — Николя, позвони в Новочеркасск. Иван Иванович, а вас попрошу остаться.

Недоумевающие подчинённые ушли, есаул Евсиков, военный руководитель Сальского округа, снова уселся на стул. Переговорили об оружных патрулях в дневное и ночное время. Мало ли...

Поиски дали несколько привнесённых извне новшеств. Эти новации и осмотрело высокое начальство: Шатров, Евсиков и их помощники в щегольской пролётке. И атаман был само хладнокровие, хотя про себя мучился, что ничего не сказал подчинённым об увиденных его семьёй и лично им вооружённых мужчинах в машине...

Вначале осмотрели парк. Атаману пришлось повысить голос. По парку Евсиков, как заводной, носился, а потом дёргал двери большого двухэтажного здания аля ампир. Затем осмотрели другую почту, которая не пускала вовнутрь, поскольку была закрыта. Евсиков долго ходил по двору, прицыкивал на опрятное здание необычного вида. Также это делал и почтмейстер Артёмов, и не только из-за зависти.

В Срединном проулке осмотрели флигель под черепицей, затем в Куцем проулке дом с двумя входами, из одного вышел господин под хмельком в белой рубашке и отглаженных тёмно-синих брюках. На запрос Евсикова, кто он такой, мужчина спокойно ответил, что он механик Пролетарского депо, пригласил в жилище и показал странный документ — паспорт гражданина СССР на имя Волкова Ивана Филипповича, 1926-го года рождения. А выпивал он 7 ноября 1968-го года, в честь праздника Великого Октября.

— Надо меньше пить, механик, — предостерёг атаман, возвращая паспорт. — И лучше закусывать, — Шатров обвёл взглядом целый ряд нетронутых закусок, стоявших на столе.

— Ага, тащ подполковник. Выпьете? Нет? Понимаю, вы на службе.

— "Пьёт в пятницу. Год — 1968!" — удивился про себя атаман. От Евсикова — совет куда Волкову обращаться после выходных. Но механик пошагал к сараю с широкими воротами, крикнув, что "счас он наладит "Горбатого". Офицеры удивились и ушли. Мало ли...

Дальше их потянули осмотреть ещё один объект. Рядом с угловым домом казака Браслетова. на двух бетонных столбиках, висел гудящий серый ящик, к которому шли провода. Внизу ящика атаман прочитал подпись красной краской по трафарету: "Проверен 1.07.2014 год". Браслетов чесался и оправдывался.

"Даже какой-то ящик имеет паспорт" — подумал атаман.

— Ещё одна загадка дня, господа, — произнёс Евсиков, а атаман получил известие от конного нарочного о том, что станица лишилась кладбища.

— Будто? — Шатров перекрестился. — Мда, давайте, Иван Иванович, посмотрим на станицу с верхов. Эй, хозяин, на коня и найди мне наших землемеров. Скажешь, пущай едут к собору. Поехали, господа...

Посмотрели, с разрешения, с колокольни собора святого Александра Невского. А окрестности и в правду разительно изменились. Землемеры и помощники яростно заспорили о непонятных трансформациях и их причинах. Причины не находились, зато следствий было тьма. Станица стала более зелёной, появилось озеро на севере, в полуверсте от станицы. Ж/д ветка на Куберле испарилась и бугор на северо-востоке исчез. На юго-востоке появились лесистые холмы, на востоке — низкие горы. С этих гор привезли пиленные строительные блоки и кажется тротуарную плитку. Этого добра было много. А на станции стоял необычный состав. Плюс канал.

Вот об этих объектах спор и был. Отдельно всплыл вопрос, кто прокапал канал и откуда течёт по нему вода.

Старшие в спор не лезли, просто тихо-смирно глядели в бинокли. Везде куда они добивали, вместо выжженной ещё в июле степи, просматривались чуть ли не заливные цветущие луговины и узкие лесопосадки, обрамляющие вспаханные поля. В бинокль атаман разглядел, возвращающуюся в станицу повозку, запряжённую парой волов. И как стадо коров северных улиц потянулись, по пузо в частой траве, к озеру. Сзади стада бегал пастушок и махал бестолково руками, изредка оглядываясь на станицу. Лицо у нахалёнка было удивлённое и глупое.

— Дурашка, теперя коровам травы от пуза и вода рядом, — проговорил атаман, — и мамка тебе спасибо скаже за рыбку и раков.

Евсиков поддакнул и стал приглядываться к линиям электропередач, а Шатров — на дороги из асфальтобетона. После этого атаман задумался об окрестных хуторах и зимовниках коневладельцев, ибо какие-то постройки виднелись рясно на востоке и юго-востоке от станицы. Затем препирания у подчинённых закончилось компромиссом: они пришли к мысли, что Ясная стала более компактная по территории, а вопросы, как и кто это сделал, заплутали в высоких элементах мира, философствовании о форме и материи. Досталось и Платону, и Аристократу и даже Ньютону с Бойлем.

Дольше всего все смотрели на юг, на морской залив с пляжем. Подначальные опять заядло заспорили, кто их туда поместил, а есаул мечтательно проговорил:

— Роман Михалыч, а недурственный нам парк достался, да и пляжик дюже хорош. Погуляем!

— Погуляем, — нехотя отозвался войсковой старшина. "Да, ты, тот ещё прожигатель жизни", — недобро подумал о Евсикове атаман. За месяц, что прошёл с назначения Евсикова на пост военного руководителя округа, Шатров так с ним и не сработался. Был Евсиков ярым индивидуалистом, и лез, куда его не просили. "Карьерист, фля. Прям зло берёт".

— Господа, хватит спорить. Время, бог даст, всё расставит по местам. Едемте, господин есаул, в правление, — просьба ко второму лицу округа вышла чёрствая по тону.

Евсиков, всю дорогу помалкивал, сообразил товарищ, что атаман им недоволен и что-то записывал в блокнот. В целом делал всё правильно: я, типа, занят, меня не трогайте.

В правление было суматошное движение, и самое интересное, о домовладении, что нашёл атаман, никто ничего не доложил.

"Чому так? Нехай, сам поеду". Надавал ЦУ, поправил амуницию, перекрестился и сел в пролётку. "Надобно полюбовно сладить". Интуиция подсказывала, что с соседями атаман должон сладить. А своей чуйке Шатров доверял.

'Разберёмся — поладим, чай не война'.

Отобедали. Вернулись в прихожую и сходу попали на показ летней моды 2014 года. Девушки устроили дефиле одеяний, которые везла в Сочи "астраханская дива", любовница Ардальона, Анжела. Четыре чемодана были вскрыты, женские вещи валялись по всему дому. Их было много и ляльки продемонстрировав самое сногсшибательное, стали делить это богатство. Борисову достался чемодан Ардальона. Костюмы, обувь ему подошли по размеру, как говорится тютелька в тютельку.

— Будешь, Борисов, вождём в европейском прикиде.

Мне достался ноутбук "Toshiba" Ардальона, мобильник и две "флешечки" по 4 терабайт каждая. Решил их оставить на вечер.

Эльзе ничего не досталось, а что есть во флигеле, я не знал. Выход нашла Зося, даже оторопел, когда из спальни Лолиты она принесла швейную машинку "Husqvarna" 1996 года выпуска и пачку журналов "Burda" с выкройками, потом куски ткани. Начиналось великое проектирование "тряпок" для Эльзы. Нам там место не нашлось, я и Борисов, занялись простой мужской работой. На улице проверили технику: бензин в машинах, масло, шины, свечи, свинтили номера; потом залили воду в пластиковую бочку на летнем душе.

— Смотри, Николаич, огород у меня уменьшился, газовая "воздушка" пропала.

— Надо в огороде, что-то посадить, лето ведь, — советовал Борисов.

Покормили кур. Открыл гараж.

— Борн, зачем тебе американская каска?

А я с удивление рассматривал мотоцикл "Урал" с коляской, в камуфляжной расцветке. На брезенте коляски и правда лежала каска. Там же стояли два велосипеда — детский и дамский. Промолчал.

Пошли смотреть, что было в летней кухне, недействующей, но с настольной газовой плиткой, действующей. Газовый баллон был почти полный. Потом залезли в погреб, вылезли оттуда слегка "уставшие" от домашнего вина и с банками домашней закрутки в руках. Дошли до двери и увидели толпу казаков перед воротами. Казаки класса "любопытные", вид "местные", выспавшиеся...

Оставив банки на кухне, прошли в зал. Телевизор гудел какой-то музыкальный клип, Зося с Лиэль на полу кроили, Эльза смотрела в окно. Обрадовала: — Борн, эти казаки тебе сейчас забор сломают.

Посмотрел, действительно, парочка казаков уже оседлали забор. Ещё с два десятка стояли на дорожке, беседуя про наши души.

— Их надо как-то отогнать.

— Фу, Борисов, где ты опять выпил, в гараже? И ты, Борн! — принюхалась Эльза. Борисов не отвечая, что-то обдумывал. С пола донёсся голосок Лиэль:

— Надо что-то написать, что бы они ни лезли.

— Карантин. Вход запрещён! — придумала Эльза.

— Ага, а потом появится местная бригада психиатров с дюжими санитарами, хвать всех! — выдала Зося. Все обеспокоенно посмотрели на меня.

— Так, Лиэль, пиши, переодевайся, и пойдём вешать предупреждение, — спокойно откликнулся.

— Почему я?

— Счас, за неподчинение, Борн тебя на губу отправит!

Поднялся шум. Я в это время, сходив в спальню Лолиты, нашёл там альбомный лист, фломастер и две кнопки — шпажки. Принёс.

— Пиши — карантин. Я пойду, речь для казаков придумаю.

— Борн, зачем ты мою дочь, туда, отправляешь! — взвилась Эльза-маман.

— А кто идею подал? Та не съедят там твою, Лильку! — Борисов её одёрнул.

Я вышел. Закурил на крыльце и, посматривая на казаков, обдумывал свою "речь". Казаки с забора слезли, но гул их голосов стал сильней. Дождался шагов в коридоре за прикрытыми дверьми и, не оглядываясь назад на Лиэль, пошёл к калитке. Мне было весьма не по себе. Перед калиткой до меня и казаков донеслось -та-та — со стороны вокзала. Казаки, отхлынув до дороги, смотрели, то на окна дома, то на меня, то в сторону вокзала, тихо волновались. В общем, вышел я за калитку, сделал три шага влево и сказал:

— Здравствуйте, станичники!

Станичники, открыв рты от изумления, смотрели за мою спину. Удивлённый, обернулся. Лиэль, простоволосая, в прозрачной блузке, голубых джинсах и туфлях на шпильках, оттопырив попку, старательно, кнопила альбомный листок к забору. Прикрепила и сбежала. Я тоже ушёл. По-английски.

Со смешанными чувствами прошёл в зал. А там было такое веселье. Борисов, вообще лежал на полу. Ляльки, покатываясь со смеху, смотрели что-то на экране мобильника.

— Смотри, запечатлели исторический момент! Парочка цепляет что-то к забору. Она задом! Ха-ха! И Эльза нас от веселья отвлекла:

— Мальчики, а к нам пожаловал местный начальник. Фу, солдафон, важный, тупой, но с замашками.!

В окне мы и, правда увидели статного здоровяка в офицерской казачьей форме, с шашкой на боку, вылезшего из впервые увиденного здешнего гужевого средства передвижения. Казаки, встав по стойке смирно, преданно "ели" глазами начальство.

— Эльза, а его тут уважают, глянь на казаков.

— Это здешний атаман? — спросила Лиэль и добавила: — Мама, да он вроде адекватный.

— Ну, не тупой, так тугодум, — только и уступила Эльза.

— Точно тугодум, но старательный, — голосом Задорнова изрекла Зося.

Условно атаман, дойдя в это время до калитки, прочитал надпись на листе, задумался, посмотрел на окна дома, отошёл к казакам и стал их расспрашивать. Казаки делились впечатлениями, так сказать культурного плана. Прибыли ещё офицеры, молодые казаки стали расходиться; а потом, видно найдя тутошнего шефа, прискакал гонец. Доложился, босс в погонах надолго задумался, посматривая время от времени на наши окна.

— Он нас видит? — шёпотом спросила Эльза.

— Что-то ему от нас надо. На вокзале стреляли, и он маракует, не связаны ли мы с теми солдатами.

— Это ты, Борн, лялек солдатами сделал. Наряды вне очереди, окопы, пониаишь. Какая стрельба? — Борисов удивлённо уставился на меня. Пришлось объясняться с пальбой. Эльза хмыкнула:

— Ты, Борисов, и пушечный выстрел не услышал бы, у Борна вон — стеклопакеты. И вокзал далеко. А ты это куда смотришь? И все посмотрели на Борисова, который смотрел в телевизор. Там у шеста изгибалась полуголая танцовщица, а по сцене бегал, "рэпя", перекачанный, э, афроамериканец. — На душку — мулата смотришь?

Все опять разулыбались. Зося от окна: — Ой, он сюда идёт!

— Эльза, шмотьё уберите, мы пойдём, пообщаемся с местным шерифом. Борн, пошли, — предложил Николаич, и я пошёл, поставив просмотр на паузу.

Атаман ждал нас на пороге калитки. За забором осталось несколько офицеров и казаков постарше. Мы остановились в метрах в двух от него. Официоз начинался.

— Атаман Сальского округа войсковой старшина Шатров, Роман Михайлович. Представьтесь, господа! Попрошу ваши документы.

'Оба-на! Тёзка! И голос "настоящего полковника!' Я с интересом его разглядывал. Комплекция Борисова, темноволосый, румяный, с усами "карандаш", синие глаза строго смотрели в упор. На меня, Борисова и мою кобуру с пистолетом.

— Борн Роман Михайлович, домовладелец.

— Борисов Иван Николаевич, честь имею, — пафосно доложился Николаич, потом крякнул и подал паспорт...