Несколько лет Вериллий потратил на то, чтобы сделаться ближайшим другом Ридрига. Начал он с устранения самых умных, честных и неподкупных придворных. В ход шли все средства: ложь, клевета, интриги, шантаж, а порой и физическое уничтожение. Постепенно маг добился, что при дворе остались лишь сплетники, подхалимы, воры и подлецы. На фоне этих малоприятных типов молодой волшебник с его живым умом, остроумными речами и открытой улыбкой выглядел соколом, по случайности залетевшим в стаю стервятников. Конечно, монарх все больше времени проводил со своим новым товарищем, который так забавно высмеивал надутых, чванливых аристократов. Тем не менее, оглядываясь назад, Вериллий признавал, что с Вадиусом Копылом он все же дал маху. Кто бы мог подумать, что этот скользкий тип, царедворец до мозга костей и кончиков пальцев, умеющий держать нос по ветру и угождать тому, кто находится в фаворе, питает такую искреннюю преданность к августейшему семейству? Вернее, даже не к семейству, а к принцессе Дарианне. Но это Вериллий понял уже потом, когда проанализировал свои ошибки. Ему следовало обратить внимание на судьбу Вадиуса. Немолодой придворный маг никогда не был женат. Что и неудивительно при такой отталкивающей внешности. Маленький, хромой, носатый, с лицом, покрытым бородавками, с визгливым скрипучим голосом, он был почти уродом. Юность и молодость Копыл провел в лабораториях и библиотеках, шлифуя свое чародейское мастерство, и упустил то счастливое время, когда каждый человек, даже некрасивый и необаятельный, имеет шанс встретить свою половинку. Годы зрелости Вадиус потратил на устройство карьеры при дворе, обзаведение нужными связями и знакомствами. Волшебник происходил из знатного, но обедневшего дворянского рода, поэтому ему приходилось много и упорно трудиться, чтобы обеспечить себе достойную жизнь. Так что, подойдя к порогу, отделяющему зрелость от старости, Вадиус был совершенно одинок. Когда же Ридриг женился, он приблизил Копыла к своей семье, и немолодой волшебник впервые за много лет почувствовал, что он кому-то нужен. Юная супруга императора, урожденная герцогиня Вельмизирская, сумев разглядеть за неказистой внешностью способность к настоящей преданности, прониклась к Вадиусу доверием и дружескими чувствами. И чародей отплатил ей честной службой. В положенный срок императрица произвела на свет девочку, чем немного расстроила его величество, который, как всякий монарх, мечтал о наследнике. Копыл же, со всей силой нерастраченной любви, привязался к малышке. Он делал для нее самые совершенные охранные амулеты, мастерил и наполнял чарами необыкновенные игрушки, и не уставал радоваться каждой улыбке маленькой принцессы, ее первым словам и шагам.
Все это Вериллий понял слишком поздно, тогда же он ничего этого не знал, потому что не был вхож в семью императора. Супруга Ридрига почему-то недолюбливала молодого мага. В то время как Вадиус ворковал над Дарианной, Вериллий с императором развлекались вовсю: ездили на охоту, участвовали в веселых пирушках, а порой, спрятав лица под масками, закатывались в какой-нибудь дорогой бордель. Через три года ее величество осчастливила Ридрига долгожданным сыном, а еще через несколько месяцев тихо угасла, так и не оправившись после тяжелых родов. Приложил ли Вериллий к этому руку? Кто знает. Будучи магом Совета, он был связан священным обетом и зачарованной нитью, которые несли неминуемую смерть отступнику, рискнувшему напрямую навредить августейшей семье. Такое древнее колдовство даже он не умел нейтрализовать. Но ведь обетом не возбранялось, к примеру, навести заклятие на целителя, который должен был принимать роды. Существует множество чар, омрачающих разум. И возможно, между болезнью императрицы и тем, что Вериллий накануне родов угощал целителя вином, существовала некая связь? Гипотеза, имеющая право на существование. Не зря же целитель, который тоже был связан обетом, скончался сразу после того, как раздался первый крик новорожденного принца? Впрочем, все это вполне могло быть и совпадением. Вериллий Фламиер вообще мастерски создавал случайные обстоятельства.
Ридриг так и не женился во второй раз. То ли потому что не встретил женщины по сердцу, то ли из-за предсказания его лучшего друга. Вериллий гадал императору несколько раз: и на кофейной гуще, и в зеркале будущего. Каждый раз выходило, что новая женитьба принесет горе не только монарху, но и его обожаемым детям. Перед глазами его величества был прекрасный пример — убежденный холостяк Вериллий. К тому времени печальная история с Изабеллой Марслейн завершилась. Девушка погибла, а маг понял, что отдал ей все отпущенные ему скудные запасы любви. Так двое товарищей и коротали свои дни: Ридриг в заботе о государстве и семье, Вериллий — в постоянном радении о собственной карьере. Мантия рядового члена Совета давно уже стала тесна честолюбивому волшебнику. Поэтому Верховный маг Галатона скоропостижно и очень кстати скончался от разрыва сердца. Вслед за ним отправились еще несколько членов Совета, в лояльности которых Вериллий немного сомневался. Конечно, Ридриг сделал своего друга Верховным, ничуть не сомневаясь в его верности и преданности.
Любой другой человек на этом успокоился бы и счел свою карьеру состоявшейся. Но Вериллия словно что-то гнало вперед, вверх, к новым свершениям. Без риска, азарта и новых, захватывающих воображение комбинаций жизнь для него теряла вкус, становилась пресной. И волшебник разыгрывал партию за партией, ставками в которых были власть и деньги. На беду империи, Вериллий обладал умом естествоиспытателя, он без конца экспериментировал. Объектами его экспериментов становились неизвестные виды магии, волшебные существа, заклятия и... общество, люди. Этой участи не избежала и августейшая семья. После смерти супруги Ридрига Вериллий часто бывал приглашен на семейные ужины. На всякий случай он аккуратно удалил Копыла, настояв на том, чтобы чародей вошел в Совет, сам же занял его место за столом императора. В полном устранении старика Верховный не видел необходимости, к тому же очень ценил его познания в тонкой магии. Во время своих визитов Вериллий внимательно наблюдал за детьми Ридрига и почерпнул немало интересного. Принцесса Дарианна была умна, смела и любознательна. Эти качества делали ее любимицей отца. Его высочество принц Келдин, напротив, рос слабым, капризным и плаксивым ребенком. Скорее всего, сказывались последствия тяжелых родов. Часто Верховный замечал, как при взгляде на бойкую дочку и вялого, какого-то нежизнеспособного сына, лицо императора омрачала тень разочарования. В такие минуты Вериллий мог без всякой магии прочесть мысли его величества: Дарианна гораздо больше подходила на роль наследницы трона. С годами разительное несходство между детьми становилось только заметнее. Принцесса в самом нежном возрасте начала читать и писать, делала успехи в науках. Очень рано она стала интересоваться государственным устройством Галатона, его историей и политикой. В тринадцать лет девочка потребовала, чтобы ее начали обучать военному делу. Ридриг, ни в чем не отказывавший любимой дочке, нанял для нее наставника, который посвятил Дарианну в тонкости воинской стратегии и тактики. К шестнадцати годам девушка получила блестящее образование. Келдин же ничуть не интересовался науками, к тому же был болезненным, истеричным и ленивым. Вот тогда-то Вериллий и задумал новую многоходовую партию. Он решил, что для государства будет лучше, если наследницей станет Дарианна. История Галатона еще не знала случаев, когда страной правила женщина. Для неугомонного Верховного это был всего лишь очередной эксперимент, который обернулся трагедией для императорской семьи. Прежде всего следовало заронить в душу Дарианны семена зависти, соперничества и честолюбия. До этого ее высочество училась только в силу своей природной тяги к знаниям, ничуть не задумываясь о том, представится ли случай применить их на практике. Вериллий стал подолгу беседовать с принцессой, а поскольку собеседником он был интересным, девушка с удовольствием проводила время в компании отцовского друга. Верховный дарил ее высочеству книги, чаще всего о правящих династиях и дворцовых интригах, рассказывал о странах, в которых правили женщины, рассуждал о законах империи. Вскоре настал день, когда Дарианна задала ожидаемый вопрос: "Почему власть унаследует брат, а не я?" "Таковы законы Галатона, дитя", — лицемерно вздохнул Верховный. "Но разве я не была бы лучшей правительницей?" — запальчиво воскликнула принцесса, — "Ведь Келдин не прочел ни одной книги о политике, он не разбирается в военном искусстве! Да что там, он не способен к простейшим логическим построениям! Что ждет страну, у которой будет такой император?" Верховный в ответ лишь снова вздохнул, мысленно поздравив себя с выполнением первой задачи. Далее нужно было скомпрометировать Келдина, не дать ему перерасти и окрепнуть, опозорить перед Ридригом, придворными и всей империей.
По чистой случайности, на которые Вериллий был мастак, среди золотой молодежи Галатона внезапно распространилась новая мода. Поговаривали, что вредное поветрие пришло из развращенного Шиана. Юноши и девушки из богатых семей вдруг утратили естественный интерес к противоположному полу и ринулись в мутные пучины однополой любви. Не все, конечно. Большинство аристократов остались верными традиционным пристрастиям, а простой народ и вовсе ни о чем таком не помышлял — не до изощренностей ему было. Тем не менее, нравственная эпидемия победоносно шагала по Виндору, захватывая все новые рубежи. Целители разводили руками, маги и ученые тут же пришли к успокоительному выводу о нормальности этого явления, а дворяне прозвали приверженцев странных отношений изысканными. И надо же было такому случиться, что в окружении Келдина оказался красивый паж, обожавший мальчиков. Он и совратил принца. С тех пор юноша разительно переменился. Не в лучшую, надо сказать, сторону. Вериллий иногда и сам поражался произведенному эффекту. Казалось, его высочество никак не может решить, кто он: мужчина или женщина, и чаще всего склоняется ко второму. Он стал странно одеваться, вызывающе себя вести, всячески подчеркивая, что относится к иной, высшей касте людей, и демонстрировал высокомерное презрение ко всем, кто не разделял его взглядов. В общем, красавец паж отбыл в свое новое роскошное поместье в Речном крае, где с ним приключилось несчастье (купаясь в реке, парень утонул), принц превратился во всеобщее посмешище, а Вериллий упоенно наблюдал за развитием событий. Оставалось только ждать. К восемнадцати годам Дарианна обещала сформироваться в сильную, жесткую и беспринципную личность. Тогда ее можно было втянуть в заговор против отца, ее руками убрать Ридрига с престола, избавиться от Келдина и возвести на трон первую императрицу Галатона. Если бы Вериллия спросили, зачем он затеял это сомнительное предприятие, он не сумел бы дать вразумительного ответа. Разве плохо жилось ему при спокойном, миролюбивом, несколько простодушном монархе? К чему было менять сытое, богатое, размеренное существование на полную опасностей и риска неизвестность, которая ждала его рядом с Дарианной? Да, Верховный не сумел бы аргументировать свои поступки. Кроме, разве что, одного объяснения: ему было скучно. Он находился на пике карьеры, все интриги, сопровождавшие подъем к вершинам власти, остались позади. Отдушиной были опыты и научные труды, которыми по ночам Вериллий занимался в своей лаборатории. Но и они тоже продвигались медленно и ровно, не обещая в ближайшем будущем ни провала, ни прорыва. Ему же хотелось риска, волнений, новых впечатлений. Только так он в полной мере ощущал течение жизни, ее красоту и неповторимость. К тому же, новый эксперимент мог дать ему еще больше власти. Верховный намеревался не просто помочь Дарианне получить трон, он желал подчинить себе разум и волю принцессы, сделать ее зависимой от себя. Девушка должна была понимать, что не сумеет обойтись без опытного и мудрого Вериллия. Она должна была безгранично, безоговорочно доверять своему наставнику. Как вариант Верховный рассматривал свою женитьбу на принцессе и уже последующее уничтожение ее брата и отца.
Вот тут-то Верховный и допустил досадный просчет. Манипулируя людьми, словно фигурами в шахматной партии, готовясь к рокировке, он чувствовал себя почти богом. Возможно, поэтому маг недооценил ум Дарианны и не принял в расчет ее искреннюю любовь к отцу. В раннем детстве лишившаяся матери, выросшая рядом с Ридригом девушка любила его так же истово, как ненавидела своего брата. Все началось с того, что принцесса стала ревновать отца к Верховному магу. Император подолгу беседовал с другом, во всем советовался с ним, очень дорожил его мнением. Дарианна мечтала быть для отца не только обожаемой дочкой, малышкой, которую хочется баловать, милым ребенком, но и опорой, товарищем, человеком, с которым считаются. Ридриг же пребывал в приятном заблуждении, которым грешит большинство отцов: он никак не желал понять, что его драгоценная маленькая принцесса выросла и претендует на равноправие с венценосным родителем. Умненькой, но все же неопытной Дарианне казалось, что во всем виноват Вериллий. Поэтому она невзлюбила волшебника. Когда Верховный вдруг обратил на нее пристальное внимание, в сознании девушки зародились смутные подозрения. Но скоро ее воображение захватили новые книги, подаренные Верховным, а его рассказы заронили в душу именно те чувства, которые и собирался поселить в ней чародей. Но только вот выводы девушка сделала абсолютно не те, на которые рассчитывал Вериллий. Конечно, Дарианна никогда не пошла бы против отца. Ее возмущение тем, что престол унаследует Келдин, объяснялось вовсе не желанием немедленно захватить власть, а осознанием несправедливости закона, навязывающего империи никчемного правителя только лишь потому, что он носит штаны. Дарианна искренне хотела, чтобы Ридриг здравствовал и управлял Галатоном как можно дольше, тем более что в его власти было изменить глупый закон. Скорей всего, рано или поздно так бы и произошло, потому что Келдин разочаровывал отца все больше. Он вел себя так странно и нелепо, что Ридриг начинал сомневаться в его душевном здоровье. Но монарх был крепок и относительно молод, умирать не собирался, потому всячески оттягивал принятие решения, понимая, что изменение закона будет истолковано как пренебрежение к традициям и может вызвать недовольство жрецов и аристократов.
Очень скоро Дарианна задумалась: а зачем, собственно, Вериллий Фламиер берет на себя труд по ее просвещению? И нашла верный ответ. Конечно, детали замысла Верховного юная принцесса просчитать не смогла, но общую картину уловила точно. Доказательств у девушки не было, так что обвинить Вериллия в предательстве у нее бы не получилось. Ридриг свято верил в непогрешимость своего друга и соратника. В конце концов, все исходящие от Верховного мага советы, касающиеся внешней и внутренней политики, управления страной, были правильными. Все действия чародея шли на пользу империи и августейшей семьи. Так какие могли быть сомнения в его преданности? Тем не менее, Дарианна отстранилась от волшебника, демонстрируя ему свою неприязнь. Все же она была еще очень молода и неопытна. Более искушенная в дворцовых интригах женщина наоборот приняла бы игру Вериллия и постаралась вытянуть из него все планы. Но нельзя требовать от юной девушки, чтобы она мыслила, как зрелая матрона. Тем более что Дарианна очень быстро училась на своих ошибках. Она старалась теперь все время находиться рядом с отцом, исполняла при нем роль секретаря, живо интересовалась его делами, сопровождала в путешествиях — в общем, делала все возможное, чтобы оттеснить Вериллия на второй план. Наконец Ридриг сумел в полной мере оценить разносторонние познания и государственный склад ума своей дочери и с легкой грустью признал, что Дарианна стала взрослой. Добившись того, что отец начал прислушиваться к ее мнению, принцесса начала постепенно подтачивать его доверие к Верховному магу. Она делала это очень мило, изящно и совершенно незаметно. Ненавязчиво, словно в шутку, говорила, что Вериллия, пожалуй, любят и знают в народе даже больше чем его величество. Указывала на то, что в руках Верховного сосредоточено слишком много власти. Выражала некоторое сомнение в правильности советов чародея. Зато Келдина она осуждала открыто и яростно, не считая нужным прятать свое негодование, подчеркивая недопустимость его поведения. Благодаря такой тактике принцесса сумела сохранять равновесие в семье и империи еще несколько лет. Поняв, что подчинить себе ее высочество не получится, Вериллий надолго успокоился, посвятив себя более мелким интригам и науке. За это время он изрядно продвинулся в своих изысканиях и сумел хорошо заработать на тайной продаже паурония. Но все же любовь к большой игре взяла над ним верх, и Верховный задумал новую партию, только теперь он сделал ставку на Келдина. Поразмыслив, волшебник пришел к выводу, что правление чуть ли не слабоумного юноши, к тому же изысканного, будет не менее интересным экспериментом, чем приход к власти женщины. Да и выгоды это сулило немалые. Верховный становился в этом случае фактически единовластным хозяином Галатона. А на будущее у Вериллия имелось несколько вариантов развития событий. Можно было устранить Ридрига и Дарианну сразу и посадить Келдина на трон. А можно было обойтись и без этого, престол не отдавать никому, Келдину ненадолго всучить регентство, спровоцировать в империи бунт, свержение правящей династии и самому сделаться императором... На этот раз Вериллий долго решал, как именно поступить. И вот когда он разработал, казалось, беспроигрышную комбинацию, на доске сама собой появилась новая фигура, превратившая красивую партию в нечто сумбурное. Рик, необыкновенный мальчик, вызывавший у чародея бессознательный страх, восхищение и вместе с тем доселе неизведанные отцовские чувства... А вскоре политика вообще перестала иметь какое-либо значение, потому что Вериллий совершил потрясающее открытие. Оно было так огромно, что все интриги, перевороты и заговоры стали выглядеть мелкими и смешными, словно мышиная возня.
