— Тогда пойдемте, — сказал я, — тут нам больше делать нечего...
Вернувшись во дворец, я сразу же отправился к Дарианне. Принцесса бросилась мне на шею:
— Наконец-то ты вернулся! Я так беспокоилась...
Я принялся рассказывать принцессе о разрушениях, которые видел в городе, но девушка слушала невнимательно, нервно покусывая губы. Взгляд ее был рассеянным, а руки находились в постоянном движении: она то наматывала на палец прядь серебристых волос, то теребила подвеску из лунного камня, висящую на шее. Наконец принцесса высвободилась из моих объятий и заметалась по комнате.
— Завтра мы хороним Келдина, — сквозь зубы проговорила она.
Я упрекнул себя в черствости: в самом деле, Дарианна только что потеряла брата. Пусть покойный принц и не являлся образцом добропорядочности, но ведь он был девушке родным человеком. А я тут распинаюсь о развалившихся домах. Следовало бы пощадить чувства несчастной принцессы и на какое-то время отложить рассказ о новых бедах.
— Вопрошающие сделали заключение о том, что брат повесился сам, — сказала Дарианна.
На мгновение она остановилась, затем, не в силах справиться с собой, снова заходила из угла в угол.
— Где Вадиус? — спросил я.
— В покоях отца. Сегодня началось лечение. Копыл и еще несколько магов очищают его ауру от болезнетворной волшбы.
Теперь мне стало понятно волнение девушки. Конечно, она переживала за отца, которого искренне любила.
— Когда будут известны результаты? — осторожно спросил я.
— Не знаю! — жалобно протянула Дарианна. — Вадиус ничего не говорил. Сказал только, что ритуал очищения ни в коем случае нельзя прерывать. Они начали еще днем, и я до сих пор места себе не нахожу.
Я обнял девушку, ласково приговаривая:
— Все будет хорошо, поверь. Ведь в заключении консилиума было сказано, что физическое здоровье его величества можно восстановить. Вот уви...
Договорить я не успел. Тихо отворилась дверь, на пороге стоял бледный до синевы, измученный, какой-то жалкий Копыл.
— Ваше высочество, — еле слышно произнес он, — я вынужден сообщить вам... мои соболезнования, ваше высочество...
— Что? — выкрикнула Дарианна. — Нет, не может быть!
— Его величество Ридриг Второй скончался. Ошибка целителя. Простите, ваше высочество...
С силой, неожиданной в ее хрупком теле, Дарианна вырвалась из моих объятий и выбежала из покоев. Мы с Копылом ринулись за ней. Девушка бежала по длинным коридорам так стремительно, что, казалось, ее ноги не касались пола, а развевающиеся шелковые одежды создавали впечатление странного мистического полета. В дверях покоев Ридрига принцесса резко остановилась, едва не столкнувшись с двумя гвардейцами, выносившими бездыханное тело целителя — того самого, допустившего роковую ошибку.
— Я связал его обетом, — тяжело отдуваясь, проговорил у меня за спиной Вадиус.
Силы оставили Дарианну: в опочивальню императора она вошла медленно, пошатываясь так, словно ноги ее не держали. Девушка была на грани обморока, она неосознанно хваталась за мебель, как будто пыталась остановить сама себя, задержать, не пустить дальше. Но, превозмогая страх и дурноту, принцесса все же шла вперед. При виде ее маги и целители, столпившиеся вокруг смертного одра Ридрига, тихо расступились и гуськом вышли из комнаты. Рядом с принцессой остались только я и Копыл. Дарианна долго стояла, глядя на строгое бледное лицо отца, которому кто-то уже закрыл глаза и сложил руки на груди. Потом из горла ее вырвался то ли стон, то ли рыдание, и девушка опустилась на колени возле кровати. Я вспомнил, как совсем недавно Дарианна точно так же стояла на коленях, целуя руки тогда еще живого Ридрига и спрашивая меня, возможно ли исцеление. В тот раз я промолчал, не желая ранить любимую. И оказался прав. Я многое отдал бы, чтобы мое предчувствие оказалось ошибочным...
Вадиус тихо засопел. Покосившись на него, я увидел, как по морщинистой щеке сползает слеза: похоже, царедворец искренне скорбел о смерти своего повелителя. У меня и у самого ком стоял в горле, но в большей степени это было не сожаление о Ридриге — к такому исходу я давно готовился. Я всей душой сочувствовал горю Дарианны. Девушка, еще недавно имевшая семью, осталась круглой сиротой. Кто знает, может быть, и Копыл испытывал те же самые чувства.
Дарианна склонилась перед кроватью так низко, что ее светлые волосы серебряными нитями разметались по полу. Сжавшись, съежившись в жалкий маленький комочек, девушка тихо завыла — страшно, безнадежно, словно умирающее в муках животное. Сквозь этот леденящий сердце звук пробивались бессвязные, невнятные обрывки какого-то слова, которое принцесса повторяла и повторяла, как заклинание. Я прислушался, пытаясь разобрать, что произносит Дарианна, и вздрогнул. "Прости, прости, прости..." — лепетала девушка на каждом вдохе, потом снова начинала тянуть свою жуткую поминальную волчью песню.
Вадиус не обращал никакого внимания на слова ее высочества. Я же не знал, что и думать. Просила ли Дарианна прощения у отца за все грехи прошлого, как это принято делать, расставаясь с умершим? Или за этим крылось что-то еще? Я гнал из сознания навязчивую мысль, костеря себя последними словами за гнусную подозрительность, но ничего не мог с собой поделать. "Прочтите принцессу, барон", — вдруг вспомнились слова лорда Феррли. Я понимал, что поступаю не очень корректно и, поверьте, испытывал самые настоящие муки совести. Но все же решил, что лучше уж наверняка убедиться в невиновности возлюбленной, чем сомневаться в ней. Убедившись, что внимание Копыла сосредоточено на Дарианне, я вышел в астрал. Для этого мне даже не понадобилось обращение к Вселенной — во время лечения императора все антимагические артефакты и заклинания с его опочивальни были сняты. Я скользнул к девушке и со всей осторожностью, на которую был способен, прикоснулся к ее сознанию. Поглощенная своим горем, принцесса даже не вздрогнула. А я окунулся в такой океан боли, что кроме нее ничего не почувствовал. Боль была повсюду, она наполняла все сознание Дарианны, все ее тело, все существо. Боль кричала и вопила, скручивала и терзала разум, превращала девушку в обезумевшее животное, заставляла выть и рычать. Стерты были мысли и чувства, расплавлены инстинкты и ощущения — не осталось ничего. Я попытался продвинуться дальше, обойти боль, но тут меня словно что-то вышибло из сознания Дарианны и насильно вернуло в собственное тело. "Нехорошо, юноша, — услышал я мыслеречь Копыла, — бестактно и бесчеловечно!" Взбешенный маг даже мысленно сумел передать обуревавшее его возмущение. Он гневно уставился мне в глаза, всем своим видом давая понять, что осуждает мой поступок. Пальцы сжались, словно волшебник желал меня придушить, ноздри кривого носа злобно раздувались, только что дым не валил. Я покаянно пожал плечами, показывая, что виноват, конечно, больше не повторю... Пока мы мерились взглядами, наступила тишина, что мы оба осознали не сразу. Когда поняли, обернулись к Дарианне. Девушка стояла перед нами, кружевным платочком вытирая заплаканное лицо.
— Я хочу остаться одна, — твердо произнесла она, — до утра.
— Ваше высочество, вы уверены... — начал Копыл.
— Я должна попрощаться с отцом, — перебила принцесса, — а вы, Вадиус, подготовьте все к завтрашней церемонии коронации. На площади Семи королей, в десять часов утра. Пошлите глашатаев, оповестите народ.
— Но...
— Ступайте, — холодно оборвала Дарианна.
Маг ссутулился еще больше чем обычно, поклонился и потрусил к двери. Я поплелся следом.
— Рик, — тихо, ласково позвала принцесса.
Я обернулся.
— Спасибо за то, что ты есть, — просто сказала девушка. — Я ценю это, поверь. Скажи, Рик, ты все еще со мной?
— Всегда.
— Тогда ты согласишься занять должность Верховного мага Совета?
У меня от неожиданности отнялся язык. Мне, бастарду, который еще недавно был осужден на смертную казнь и чудом избежал костра, опальному темному магу, вчерашнему врагу империи стать вторым лицом этой самой империи?! Занять пост, на котором так отличился Вериллий? Обрядиться в ненавистные белые одежды? Распоряжаться человеческими судьбами, карать и миловать... Но совсем близко были глаза Дарианны — горестные, печальные и одновременно излучающие свет любви. Я не мог причинить ей своим отказом новую боль. Поэтому просто молча кивнул.
— Спасибо, Рик. Завтра ты будешь со мной рядом. А теперь иди, любимый, оставь меня с моим горем. Все будет завтра...
Я ушел, унося в душе воспоминание о теплом любящем взгляде огромных черных глаз... Задумавшись, едва не наступил на Вадиуса. Копыл стоял посреди коридора и растерянно бормотал себе под нос:
— Подготовьте все к церемонии... а как же это будет выглядеть?... Бесшабашная девчонка!
— Вы о чем? — поинтересовался я.
Маг некоторое время задумчиво рассматривал меня, беззвучно шевеля губами, затем снизошел до пояснений:
— Корону на голову новоиспеченного императора должен возлагать Верховный маг. Такова традиция.
Я не видел в этом никакой проблемы. Возложить корону я сумею, что тут трудного. Вадиус нетерпеливо произнес:
— Но вас-то она может назначить, только когда будет коронована!
— А кроме Верховного мага кто-нибудь еще имеет на это право?
— Верховный жрец.
Я хмыкнул. Дело принимало интересный оборот. После того как Падерик пал от руки темнейшего князя, Верховного жреца так и не назначили. Строго говоря, вообще непонятно было, кто теперь высшее божество галатского пантеона. Главный храм Луга всеблагого продолжал сочиться кровью, а жрецы устраивали стычки, грозящие перерасти в настоящую войну.
— Вы не замечали, Вадиус, что у нас, куда ни кинься — никого нет?
Волшебник так горестно вздохнул, что мне стало его немного жалко.
— И что у вас за законы такие? — усмехнулся я. — В любом случае, это не так уж и важно.
— Ничего-то вы не понимаете! — окрысился Копыл. — Нельзя начинать правление с нарушения законов!
Разговор становился бессмысленным. Я махнул рукой на прощанье и оставил чародея ломать голову над особенностями имперского законодательства. В комнате меня ждал накрытый к ужину стол. Я перекусил и улегся в кровать. Вопреки опасениям, уснул сразу и проспал бы до полудня, если бы рано утром в дверь не постучали. Вошел слуга, несший на вытянутых руках невероятной красоты костюм — без особых портновских излишеств, но из баснословно дорогого сукна. Вслед за ним шествовал второй лакей, тащивший сияющие глянцем сапоги. Шествие замыкал увешанный загадочными инструментами цирюльник.
— Одеваться, господин, — подобострастно пропел первый лакей.
Пораженный столь пристальным вниманием к своей скромной персоне, я уселся на кровати и уставился на целую армию слуг, заполнивших мою комнату. Один полировал специальной бархоткой мой меч, другой убежал в ванную комнату, откуда послышался плеск бьющей в ванну воды, третий раскладывал передо мной роскошное одеяние. Цирюльник же плотоядно прищелкивал ножницами и размахивал помазком. Меня окружили, подхватили, потащили... В себя я пришел уже перед зеркалом, разглядывая свою потерянную физиономию в окружении тщательно расчесанной, обильно напомаженной копны волос.
— Готовы, барон? Нам пора, — проскрипел с порога Вадиус.
Мы отправились вниз и остановились на крыльце. Вскоре из дворца вышла Дарианна в окружении нарядных придворных. На девушке было переливающееся золотом платье из эмиратской парчи, на плечах — алая мантия, отороченная белоснежным мехом. Пройдя мимо меня, принцесса еле заметно улыбнулась уголком рта. Лицо ее было сосредоточено, сухие глаза сверкали яростным блеском. Придворные нестройной перешептывающейся кучкой отправились к воротам. Среди них я заметил Лютого, Дрианна с Лиллой и мастера Триммлера. Я озирался, не зная, следует ли мне идти с ними или надо подождать.
— Вам со мной, барон, — развеял мои сомнения Вадиус. — Мы с вами идем сразу вслед за ее высочеством.
Наконец Дарианна ступила на ковровую дорожку, которая вела к воротам и уходила дальше, на площадь Семи королей. Мы зашагали за ней. Стражники с поклоном открыли ворота. Сразу за ними по обе стороны дорожки замер почетный караул имперских гвардейцев в алых мундирах. Впереди возвышался двухэтажный помост. На первом ярусе стояли придворные, второй, с троном посредине, предназначался для Дарианны. Помост был оцеплен плотным кольцом гвардейцев, внутри которого располагались маги. Здесь был и дядя Ге, и Дживайн с Грациусом, и многие волшебники, участвовавшие в восстании. Площадь была заполнена народом, но я заметил, что по периметру стояла городская стража. Похоже, виндорцы, напуганные последними событиями, не очень жаждали присутствовать на коронации, и их пришлось убеждать силовыми методами.
Дарианна, плавно и торжественно ступая, поднялась на помост и встала перед троном. Толпа загомонила, приветствуя свою принцессу.
— Вам туда же, барон, — прошептал Копыл, подталкивая меня к трону.
Сам волшебник занял место по правую руку от принцессы, я — по левую. Все это было странно и непривычно. Копыл откашлялся и выкрикнул:
— Слушайте, жители города Виндора! Император Ридриг Второй умер! — усиленный спрятанными под помостом артефактами, его дрожащий от волнения голос разнесся далеко за пределы площади.
— Ридриг умер... Ридриг умер... — горестно прошелестело в толпе.
Но не успели люди осознать эту печальную новость, как Вадиус заговорил вновь:
— Да здравствует императрица Дарианна Первая!
Я не заметил, откуда в его руках взялась бархатная подушечка с императорским венцом. Копыл поднес ее Дарианне. Девушка взяла тонкий платиновый обруч и сама возложила его на свою голову. Толпа ошарашенно безмолвствовала.
— Приветствуйте ее императорское величество! — возопил Вадиус.
Ответом ему стал дружный рев имперских гвардейцев, не щадивших луженых глоток в многократном "ура!" Затем к ним присоединились неуверенные выкрики придворных, откликнулись маги. Следом подхватила и толпа. Сначала нестройно, потом все слаженнее, громче, мощнее народ выкрикивал имя новой правительницы. Дарианна опустилась на трон, благосклонно внимая приветствиям подданных. Затем кивнула Вадиусу. В руках мага появился длинный свиток.
— Слушайте, жители Виндора! — снова заскрипел он, призывая толпу к молчанию. Спустя некоторое время вопли улеглись, и Копыл продолжил: — Слушайте указы ее величества! Указ первый! Мы, императрица империи Галатон, повелительница присоединенных малых земель, милостью своей повелеваем: отменить закон о бастардах и ублюдках. Отныне каждый рожденный вне законного брака имеет равные права с остальными нашими подданными: на честное имя своего отца, на имущество, на обучение и на получение наследства и титула, если родным будет угодно передать его именно внебрачному ребенку. Своим указом мы запрещаем клеймить рожденных вне законного брака...
Вадиус говорил что-то еще, но я уже не слушал. Голова пошла кругом. Больше нет позорного звания бастарда! И не верил, что доживу до такого. Почему? Не думайте, что меня не обрадовал этот указ. Еще как обрадовал! И все же я понять не мог, почему Дарианна озаботилась в первую очередь именно отменой закона о бастардах? Ради меня? Но я вроде бы не очень страдал от этого. Размышляя, я едва не прослушал второй указ. А его послушать стоило!
